Журавли и цапли . Повести и рассказы

Тогда Витя подошел к деду и сказал:

— Здравствуйте.

Дед улыбнулся и погладил Витю по голове.

Витя взял в губы свисток и тихонько, чтобы не оглушить деда, свистнул.

— Нравится? — спросил он.

— А? — спросил дед и поднес к уху ладонь.

Но Витя не стал отвечать. Он надулся и ушел: дед был глух.

Витя пошел в сарай и спрятал свисток. С тех пор окна в доме не захлопывались.

В конце каникул Витя вспомнил о свистке. Поискал и не нашел. Забыл, где спрятал. Спросил у ребят, не видел ли кто? Нет. С ним тогда никого не было.

Подошел Капа-ябеда. Капитон. У него один глаз всегда щурится, а щека усмехается. Как будто он все про всех знает. Капу-ябеду не любят, но не гонят. Куда его денешь? Может, еще перевоспитается.

Услышав про свисток, Капа-ябеда сказал:

— Я знаю, где: в сарае.

Витя и без Капы-ябеды знал, что в сарае. Но где он там?

Капа-ябеда и это, оказывается, знал:

— В клетке, где попугай жил.

Витя сразу вспомнил. Верно, в клетке, где попугай жил. Сам сунул. Но Капы-ябеды тогда с ним не было. Откуда же знает?

— Я за тобой в щелочку подсматривал, — сказал Капа-ябеда, и щека у него усмехнулась, а глаз прищурился.

Но больше никто не усмехнулся. Наоборот, все нахмурились и разошлись. Потом снова сошлись и стали играть в классы.

А свисток? Про него забыли. Он как лежал, так и остался лежать в клетке, где попугай жил. Вите противно было к нему прикоснуться.

А Капа-ябеда? Каким был, таким и остался. Только к одной его кличке пристала другая: Капа-щелочка. Капу-щелочку не любят, но не гонят. Может, еще перевоспитается.

Кто придумал мостик?

У Колиной мамы профессия — все знать. Потому что Колина мама «05», телефонное справочное бюро.

Звонит девочка. Ей, оказывается, наскучило в Европе, и она интересуется, как ей, будущей путешественнице, проехать морским путем из Европы в Азию?

Ишь какая непоседа!

Звонит мальчик. Он, оказывается, только что из магазина. За ирисками бегал. Двадцать копеек заплатил. Заодно мороженое взял. Эскимо. Одиннадцать копеек палочка. Интересуется, сколько с него за все надо было получить и сдачи с рубля дать?

Ишь какой контролер.

Только никакой он не контролер. И девочка никакая не путешественница. А оба они лодыри. Одной лень по глобусу глазами побегать, а другому — двадцать и одиннадцать сложить и полученную сумму из ста вычесть.

Ну, Колина мама не промах. Сразу обоих разгадала и пристыдила.

Еще звонок. Еще один голос — быстрый и беспокойный:

— Скажите, пожалуйста… Скажите, пожалуйста… — Как будто в доме пожар или наводнение и кому-то, перед тем как сгореть или утонуть, не терпится узнать что-то очень важное. — Скажите, пожалуйста, кто автор памятника Александру Сергеевичу Пушкину?

— Их много… памятников, — сказала мама.

— Самого главного, — сказал голос.

Мама догадалась, о каком памятнике спрашивают, и назвала автора, но голос не унялся:

— Скажите, пожалуйста… Скажите, пожалуйста, кто автор собора Василия Блаженного?

— Увы, — сказала мама, — история не сохранила его имени.

— Как же так?.. Как же так?.. — обиженно затараторил голос, как будто не история, а Колина мама была повинна.

— Увы, — вздохнула мама, но голос уже не слушал, отключился, так и не удовлетворив своего любопытства.

Домой Колина мама пришла расстроенной.

— Что с тобой? — спросил Коля.

— Ах, — сказала мама, — не смогла помочь человеку.

На уме у Коли-октябренка одно героическое. Человек тонул, мама бросилась в воду и… Или, нет, был пожар, мама бросилась в горящий дом и… Нет и нет… Если тонул — почему мама сухая? Если горел — почему не обгоревшая? Лучше у самой мамы узнать.

— Ты его из чего хотела выручить? — спросил Коля.

— Ах, — сказала мама, — он спрашивал, кто создал… — Мама посмотрела на Колю и запнулась. Коля маленький, а она разговаривает с ним «большими» словами. Мама нашла «маленькое» слово и продолжала: — Он спрашивал, кто придумал собор Василия Блаженного?

— А зачем ему это, а? — спросил Коля.

А мама тоже спросила:

— А ты почему обедаешь?

— Потому что есть хочу, — сказал Коля.

— А он потому спросил, что знать хотел, — сказала мама.

Коля задумался и почесал переносицу. Другие затылки чешут, а Коля — переносицу. Это у него самое задумчивое место. Хотеть знать — все равно что хотеть есть… Просто и ясно. Как только сам до этого не додумался! Вот он, например, захочет узнать, почему стекло прозрачное, а дерево — нет, и узнает. От мамы. А как быть тем, у кого такой мамы нет? Как про все на свете узнать: отчего на море волны и почему зимой холодно, куда уходит ночь и что держит на небе звезды?

Конечно, если очень захотят — узнают из книжек. А как им про то узнать, про что в книжках нет? Про дом, например, в котором Коля живет. Кто его построил? Про сад, что возле дома растет. Кто его посадил? Про мостик, по которому Коля в школу бегает. Кто его придумал? Разве трудно на все, что есть, таблички повесить и написать, кто что вырастил, кто что построил? Странно, что до этого никто еще, кроме Коли, не додумался.

Взять тот же мостик. Ищи-свищи теперь, кто его придумал. Днем с огнем не найдешь. А мостик — диво, в три цвета крашенный. Как будто радуга с неба опустилась и вместо мостика над речкой-тихотечкой встала.

Невелик мостик, десять шагов по радуге-лесенке вверх, десять шагов по радуге-лесенке вниз — вот и весь переход. А сколько зевак — хоть днем, хоть вечером — на мостик глазеют, оторваться не могут. Разве еще где такое чудо встретишь? А кто чудо сотворил — тайна. Даже Колина мама, «05», не знает.

Нет, когда он, октябренок Коля, выучится, на всем, что построит, самыми большими буквами свое имя напишет. Пусть все знают. А пока он пойдет и еще раз полюбуется мостиком. А может, разок-другой на тот берег сбегает.