Журавли улетают на юг

Встретив плот еще за несколько километров выше порога, Евсей Маркелыч взошел на него вместе с бакенщиком. Ирина Даниловна замешкалась в лодке, выбирая еще живых, бьющихся желтобрюхих стерлядей, привезенных бакенщиком в подарок.

Сам бакенщик, важный, степенный, с грудью, выпирающей из-под плотной серой рубашки, прошел на головку плота. Прислушался, как работают цепи.

–  Маловато, - сказал он.

И было всем ясно, что говорит он это, чтобы набить себе цену. Плот он проведет, но чести и славы ему достанется больше.

Подошла Ирина Даниловна. Втроем они посоветовались и разошлись по местам: Евсей Маркелыч с бакенщиком влезли на гулянку, Ирина Даниловна направилась на корму. И, хотя плот шел, придерживаясь вешек, наклонно торчавших из воды, все замерли в ожидании чего-то страшного. Александр, вооружившись толстой вагой, стоял, готовый сбросить якорь в воду по первому знаку Евсея Маркелыча.

Река заметно наклонилась вниз, вперед, цепи стучали часто-часто, словно их бросило в озноб.

–  Я думаю, надо бы взять малость правее, - сказал бакенщик, поглядывая на вешку, которую и так плот задел правым краем. - Влево покатимся - тогда ничем не удержишь.

–  А если взять правей - камней не хватим? - усомнился Евсей Маркелыч.

–  Обязательно хватим, - сказал бакенщик. - Только там камень редкий, плот не задержит, выбьет сколько-нибудь пучков. Так это легче, чем в излучине весь плот распустить.

–  Да, это легче, - нервно постукивая трубкой о перила гулянки, согласился Евсей Маркелыч. - А может, в самую притирочку и так пройдем?

–  Смотри, не вышла бы у тебя эта притирочка боком! - возразил ему бакенщик.

Евсей Маркелыч впился взглядом в реку, словно силясь проникнуть в ее глубину и угадать, где лежит тот счастливый, безопасный ход, в который удачно проскальзывают плоты. Река неслась стремительным потоком, слегка вгибаясь корытом к левому, роковому берегу, и ничто не давало лоцману ответа. Наконец он решился, закричал:

–  Эй! Отдай правые реи! - и безнадежно махнул рукой: будь что будет!

Плот плыл, вытянувшись, как струна. Приблизившись к горлу порога, передние его челенья начали опускаться, падая в первую яму. Потом концы их задрались так, что вокруг забушевала вода, а отдельные пучки встали торчком, как башни. Девчата бросились врассыпную. Плот сразу начало собирать в гармошку. Евсей Маркелыч оглянулся на кичку и поднял руку. Александр сунул вагу под стрелу, готовясь сбросить якорь.

Но в этот миг "башни" покачнулись, будто их кто толкнул снизу огромной ладонью, и вылетели в реку, выворотив по пути еще несколько пучков. В открывшуюся щербину поползли бревна из верхнего челена. Ирина Даниловна и с нею несколько девчат орудовали баграми, стремясь загородить им выход.

Соскользнув с первого камня, плот снова начал вытягиваться и выпрямляться. Но тут последовал второй удар. В шестом или седьмом челене из-под ошлаговки выбило нижнее бревно, и вслед за ним вылетел и весь крайний пучок. Разрозненные бревна начали быстро обгонять бьющийся в камнях плот.

–  Наискось, наискось пошли! - обрадованно закричал бакенщик, показывая путь, каким отделялись от плота бревна. - Теперь все: больше они нам пакостить не будут.

И действительно, встряхнув напоследок правую рею, подводные камни оставили плот в покое.

–  Славно я тебя провел? - спускаясь с гулянки, спросил бакенщик. Девки твои и перепугаться не успели. Будут думать, что и порога никакого не было.

–  Да уж спасибо, спасибо тебе! - сказал Евсей Маркелыч, провожая бакенщика на берег. - Без тебя я так ни за что не поплыл бы. Ранее правым краем не плавали.

–  Я, брат, знаю, куда показать, - самодовольно ответил бакенщик, - не зря здесь все лето торчу. А насчет правого края ты правильно - были здесь страшенные каменья, а нынче их все стерло льдом.

Выбитые бревна удалось собрать почти все. За ними целый день охотились девчата, уплыв для этого в лодке километров за десять вперед плота.

Евсей Маркелыч ждал устья реки Каменной. Уж там он станет на якорь и будет стоять, пока не получит ответ о пароходе. Больше так рисковать не годится. Но вслух об этом он никому не сказал. Девчата же, легко отделавшись в пороге, теперь и совсем загордились.

–  Подумаешь, нужен нам теперь пароход! - говорили они. - Уплывем и так.

О том, что им очень хотелось вернуться домой еще из Куликовой, они теперь вспоминали шутя, не всерьез, сидя вечером у костра. Новая забота владела всеми, и эта забота день ото дня становилась сильнее: наперекор всему доставить плот к месту. И даже задержка парохода, вызванная неведомо чем, мало огорчала команду плота. Наоборот, подмывало самолюбивое желание плыть как можно дольше одним. Пусть и помучиться еще сейчас, зато потом вволю и поиздеваться над незадачливой командой "Сплавщика".

Но была одна и очень серьезная причина ждать парохода поскорее: продуктов на плоту оставалось едва на три дня. И пожалел, крепко пожалел Евсей Маркелыч, что не остановил плот у Дороговой. Вдруг пароход почему-либо не выйдет совсем? Дорогова - последний пункт, где могли дать им продукты. Дальше начинались районы, никак не связанные с лесной промышленностью. Вдобавок редкие пойдут селения, и даже не селения, а становища - несколько дворов. Начнется приполярный Север.

Евсей Маркелыч об этом не стал говорить. Зачем тревожить девушек прежде времени? Подождать до Усть-Каменной. А там бросить якорь и стоять, добиваясь из Стрелки ответа. Капитана Ванюшку Доронина знали все хорошо, и если нет до сих пор "Сплавщика" - это неспроста. А ведь на "Сплавщике" еще и Иван Антонович, парторг леспромхоза.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ХОРОШИЕ ВЕСТИ

В деревне Усть-Каменной их ждали хорошие вести. Была получена радиограмма: "Сплавщик" вышел вчера.

Почему дана радиограмма на Усть-Каменную, куда он и не просил Стрелку радировать, Евсей Маркелыч сначала не мог понять. И решил все это отнести к расторопности Трифона Васильевича, начальника рейда. Но местный радист разъяснил загадку. Новый адрес в Стрелку дал дороговский телеграфист и уже неоднократно справлялся в Усть-Каменной, пришел ответ из Стрелки или еще нет и проплыл ли плот мимо Каменной.

–  Отстучи ему, - сказал радисту Евсей Маркелыч, - что он вообще-то мужик ничего... Передай, что зря я его ругал. Жалею...

Было раннее утро. На реке лежала плотная мглистая пелена. Где-то за горой взошло солнце: это стало понятно по вдруг пришедшим в движение туманам. Сползая в реку с крутых скалистых берегов, они клубились и переваливались, словно им тяжело было расставаться с приютившими их на ночь вершинами.

Плот стоял на якоре прямо против селения, но в гуще тумана его не было видно. Воспользовавшись остановкой, девушки разбрелись по деревне. Одним хотелось пройтись, размяться на твердой земле, потом полежать - пусть хотя бы и на мокрой и холодной траве; другим - наломать ветвей душистой пихты и берез, уже тронутых первым инеем, и украсить ими шалашку.

Девушки здесь были впервые. Но как удивительно напоминала им Каменная родную Ангару! Такие же высокие лесистые горы, изрезанные морщинами темных распадков; глыбы серых, обкатанных льдом и водой камней; и самоловы для стерляди, растянутые вдоль берега на сушилках; и дома прочной сибирской постройки; и поскотина на выходе из села, забранная в столбы из толстого леса; и накатанная дорога, где только что прогнали стадо коров и еще пахло парным молоком. Эх, хорошо дома!..

Вот из открытого окна тянет вкусным запахом только что вынутого из печи хлеба... Там, взлетев на забор, качается петух, никак не найдет равновесия и не может кукарекнуть. Пестрые телята ласково лижут друг другу бока.