Журавли улетают на юг

–  Им что, - вздохнула Поля, - они в тепло летят. Будут себе - не знаю где, в Индии или, может, еще дальше - зиму нежиться. А мы...

–  Да, журавли улетают на юг... - задумчиво проговорил Александр.

–  Ну? - вызывающе бросила ему Ксения. - А люди? Люди плывут на Север. Ваши журавли уходят от зимы, а мы идем ей навстречу.

–  Ксения, почему - мои журавли? - изумился Александр.

–  Да вы, наверно, тоже бы за ними сейчас на юг полетели!

–  Я? За ними? Да, если за ними, то только на юг. А за вами - на Север.

Все дружно захлопали в ладоши, радуясь ответу Александра, каким он срезал задиру Ксению.

На том и порешили: плыть. С утра отправить на берег пять-шесть человек - пусть наберут орехов, грибов, ягод.

Всем хотелось на берег. Дай волю - и никого не останется на плоту.

Только Ксения не пожелала ехать. Евсей Маркелыч отобрал девчат по своему усмотрению. Ирину Даниловну послал с ними старшей.

Дул крепкий низовой ветер. Покачиваясь на волнах, тяжелая завозня отделилась от плота. Ирина Даниловна, стоя на руле, махала рукой оставшимся.

–  Ирина, - беспокойно крикнул ей вслед Евсей Маркелыч, - от берега далеко не ходите! На зверя, часом, не напороться бы. Ружья с вами нет.

–  Попадется - мы его и так, без ружья, одолеем, топорами засечем! засмеялась Ирина Даниловна.

–  Вы на пониз, на пониз возьмите! - объясняя больше жестами, нежели словами, советовал Евсей Маркелыч. - Километров на десять вперед заплывите, легче потом догонять нас будет.

–  Лад-но...

Мелькая среди бесконечно бегущих гребней волн, завозня становилась все меньше и меньше, и скоро в бескрайнем просторе реки ее не стало видно совсем.

–  Ну, а ты, парень, взялся, так присматривай себе рыбаков, требовательно сказал Александру Евсей Маркелыч.

Он очень осунулся за эти дни, посерел и еще больше сутулился. Глаза, нахлестанные холодным ветром, были красны.

–  Как тебе кажется, - немного погодя спросил он, - вон впереди, по левому берегу, не дымок?

–  Дымок, - вглядываясь, подтвердил Александр.

–  Значит, рыбаки. Костры здесь жечь больше некому. Едешь?

–  Еду.

Ветер разыгрывался все сильнее, шумливо катились по реке завитые барашком волны. Александр скинул телогрейку, надел прямо на рубашку брезентовый плащ, чтобы легче было грести, и стал отвязывать бьющуюся о бревна лодку. Евсей Маркелыч подошел его проводить.

–  Нет, парень, - решительно проговорил он, глядя, как мечется на волнах легкая лодочка, - в такую погоду плыть одному не годится - опрокинешься.

–  Не опрокинусь.

–  Я поболе твоего на реке, знаю. Возьми в пару, на лопастные, гребца.

И поманил к себе проходивших мимо Ксению и Варю.

–  Тебе плыть, - распорядился он, показывая Ксении на лодку.

–  Что? Не поеду я! - наотрез отказалась Ксения. - Боюсь.

–  Плавала же ты и не в такую погоду!

–  На Ангаре плавала, а на Енисее боюсь. Темный он, и ширина - что море. Вон я на завозне даже не поехала, на этой скорлупке на верную гибель плыть.

–  Ты других-то хоть не пугай, коли сама боишься! - наморщив брови, прикрикнул Евсей Маркелыч. - Иди тогда на реи - Агашку подмени, пошли сюда.

–  Я поеду! - вызывающе сказала Варя и усмехнулась уголками губ. - Я не боюсь.

Евсей Маркелыч стал к ней спиной:

–  Подменяй Агашку, Ксения.

–  А я все-таки поеду! - с каким-то особенным упрямством заявила Варя, и голос ее зазвенел.

–  Агашка поедет, - раздельно сказал Евсей Маркелыч. И раздраженно повторил: - Я сказал, Агашка поедет!

Варя пристально посмотрела на отца. Потом, озаренная неожиданно блеснувшей у нее догадкой, с укором спросила:

–  Боишься, что дочь твоя утонет? Агашка чужая - не жалко?

–  Идти за Агашкой? - спросила Ксения.

–  Варвара поедет, - глухо ответил Евсей Маркелыч.

Енисей здесь был очень широк. Волны бесконечно вставали одна за другой и, сталкиваясь с лодкой, обдавали спину Александра холодными брызгами. Иногда лодка кренилась так сильно, что казалось: мгновением раньше накатись очередная волна - и суденышко перевернется. Но Варя сильным движением руки успевала поставить нос лодки в разрез пенистому гребню, и, разделившись надвое, волна отскакивала прочь, чтобы через минуту снова подняться, еще острее и выше.

Александр спокойно работал веслами. Первое ощущение неуверенности и, может быть, даже страха, когда Варя, не допуская в этом спора, взяла в руки кормовое весло, исчезло совсем. Он привык всегда надеяться только на собственные силы и умение и теперь ловил себя на мысли, что Варя правит лодкой так, словно бы это он сам сидел на корме. Их движения - гребца и рулевого - оказывались удивительно согласованными. И он забыл обо всем: о цели, ради которой поплыли они; о береге, до которого по-прежнему было еще далеко; о плоте, что среди грозно кипящей стихии чернел маленьким островком; даже об этих вот мутноватых волнах, поднимающих свои кривые пальцы, чтобы схватить и утащить с собой в пучину.

Близ берега лодка наткнулась на камень, скрытый под водой, и перевернулась, ударив кромкой Варю в плечо. Она попыталась встать на ноги, но не достала дна и ухватилась за лодку. Однако в следующее мгновение волна оторвала ее и потащила на своей бурлящей верхушке, чтобы сразу же швырнуть в темную яму. Пересиливая острую боль, Варя взмахнула ушибленной рукой.

Второй раз сделать это уже не хватило сил. Стало темно и холодно тяжелая волна прокатилась у нее над головой. Она еще сумела подняться наверх и, выплюнув воду, схватила глоток свежего воздуха, почему-то больно рванувшего ей грудь, а потом знакомая тяжесть снова легла на плечи, и зеленые огни замерцали перед глазами... Слабость сковала руки и ноги, но плыть почему-то стало легко, можно было не делать над собой усилий... Вот уже под ногами и песок... берег... Все...

...Варя открыла глаза. Весь мокрый, с посиневшим лицом, возле нее стоял Александр. Шумели где-то поблизости волны. Варя не могла повернуть головы.

–  Где лодка? - спросила она, будто это было самое главное.

–  Там, - махнул рукой Александр. - Наверно, рыбаки поймают.

Варя зажмурила глаза: слишком яркими казались эти нависшие над землей синие тучи. Глухо звучал голос Александра:

–  ...Быстрина... От камня струей потащило в реку. Теперь смешно сказать, а утонуть можно было...

И тошнота, страшная тошнота...

Потом все прошло.

Варя встала. Стуча зубами от лютого холода, сковавшего тело в мокрой одежде, они побрели вдоль берега, направляясь к далекому дымку за поворотом.

Их встретили на половине пути: старик с реденькой бородкой, густыми обвислыми усами, весь в блестках рыбьей чешуи, и с ним женщина в брезентовых штанах навыпуск поверх резиновых сапог и в брезентовой же куртке. Женщина часто облизывала потрескавшиеся на ветру крупные плоские губы.