Журнал «Байкал» 2010-01

Лишь на восьмой день «заморские бунтовщики» сняли осаду, пригрозив на прощанье, что зимой придут к Иркутску с еще большей силой «и над ним, Афонасьем, и над градскими людьми всякое разорение учинят».

Угроза подействовала: иркутяне поспешили сместить воеводу. Следствие подтвердило его виновность. Отделался он легко — конфискацией имущества. Зато из числа «бунтовщиков», всего-то лишь требовавших причитавшегося им по закону, троих приговорили к казни.

После этого случая, имевшего большую огласку, «заморское» население укрепилось во мнении, что здесь, на месте, правды не добьешься.

Об этом тоже напоминается в Указе:

«…в прошлом де 7204 г. [21] послали они (т. е. бурятские роды. — В. М.) к нам Великаму Государю к Москве с Нерчинским сыном боярским с Микитою Варламовым въ техъ их налогахъ и обидахъ и в разоренияхъ на Селенгинскихъ и Удинскихъ служилыхъ и всяких чиновъ людей челобитную, и по нашему Великаго Государя указу и грамоте велено их (т. е. „иркуцких всяких чинов людей“ — В. М.) с той Кударинской степи с ихъ породных кочевныхъ местъ свесть, а те заимки и ныне у них не сведены…»

21

Указана дата «от сотворения мира»; по современному исчислению — 1695 г.

В тот раз в столице отреагировали довольно быстро, свидетельство чему имеется в «наказных статьях» Сибирского приказа от 1996 г. иркутским воеводам, где предписывалось по отношению к бурятскому населению:

«…держать бережение и привет и того смотреть и беречь накрепко, чтоб от приказчиков и от работных людей никаких обид и налогов и разорения и грабежу им никакого отнюдь не было». Кроме того, было велено «породные кочевные» земли вернуть, а самовольно поставленные там заимки «свесть».

В ответ «иркуцкие всяких чинов люди» прибегли к средству, даже до сего дня действенному, — бюрократической волоките: сочинили встречную челобитную. Сей факт Пётр опять-таки не преминул вспомнить в своём Указе:

«…облыжным челобитьем нам Великаму Государю они Удинские служилые и всякихъ чинов люди били челом, чтоб быть имъ, иноземцамъ, в Иркутскомъ присуде…».

* * *

В Указе Петра буряты в ряде мест названы «иноземцами», «ясашными людьми», «инородцами», что болезненно воспринимается нынешней либеральной интеллигенцией. Вот пример:

«…22 марта 1703 г. был обнародован царский Указ. Согласно Указу, за хори-бурятами (в Указе они названы „ясашными брацкими людьми“, нередко одиозным словом „инородцы“, еще хуже „иноземцы“) было закреплено право на владение своей землей…» [22] .

Но вспомним, друзья, что перед нами документ начала XVIII в. В нём со всей неприглаженной рельефностью, подобной чугунному литью демидовских заводов, запечатлён кондово-бюрократический язык делопроизводства той эпохи. Эпохи, когда вообще всё общество официально делилось на благородное и подлое сословия. Подходить к этому с либерально-демократическими слюнями «толерантности и политкорректности» могут только те, кто напрочь лишен историчности мышления.

22

Народы Бурятии в составе., с. 24.

Это было время, когда даже в межгосударственную переписку «на высшем уровне» нередко — «весомо, грубо, зримо» — вторгался смачный простонародный слог. Всего за сто с небольшим лет до Петра Иван Грозный, опасаясь, что бояре могут его свергнуть, адресовал английской королеве Елизавете свое личное — как монарх монарху — обращение:

«Буде мятежные бояре меня одолеют и низложат, то обещай мне дать у себя в Англии приют. Буде же с тобой подобное приключится, то я тебе дам приют в Москве».

На это королева, политкорректно умалчивая о «приюте», отписала лишь о проблемах и условиях торгового договора. Ответ Грозного был по-царски прям и гневен:

«Я тебе писал о своих государевых нуждах, а ты мне отвечаешь о нуждах твоих мужиков торговых, и вышла ты как есть пошлая дура» [23] .

Да, язык той поры тяжеловат для деликатного уха нынешней либеральной интеллигенции…

Но вернёмся к Указу. Его далеко не безупречный стиль свидетельствует о том, что он явно продиктован самим царём и несёт на себе «ауру» его неповторимой личности. А манера Петра говорить, мыслить и действовать была настолько своеобычна, что порой ставила в тупик даже благожелательно настроенных к нему людей — таких, как дореволюционный русский историк В. О. Ключевский (1841–1911). Что и видим в его знаменитом труде [24] , где Василий Осипович волей-неволей делает признания вроде следующих:

23

Академик А. Н. Крылов. Мои воспоминания. — Ленинград. 1984.

24

Ключевский В. О. Курс русской истории. Часть IV М., 1989.

«В 1718 г. (…) он дал 26 ноября указ, изложенный по его привычке первыми словами, какие пришли ему на мысль. Первые два пункта указа с обычным торопливым и небрежным лаконизмом законодательного языка Петра гласили…»;

«В ноябре 1717 г., быв в Сенате, Пётр сам написал указ, изложенный тем летучим стилем, который поддавался только опытному экзегетическому [25] чутью сенаторов…».

Где ж нынче сыщешь опытных экзегетов, так что до сути «иноземцев» придется докапываться самим.

25

Экзегетика — раздел богословия, где истолковываются библейские тексты.

Нет, Пётр вовсе не оговорился, именуя одних и тех же людей то «инородцами», то «иноземцами». Просто в начале XVIII в. положение многих бурятских родов в смысле подданства выглядело очень неопределённым. Будучи жителями «прозрачного» порубежья, они практически были вольны кочевать по обе стороны границы, периодически оказываясь при этом «иноземцами» как для одного, так и для другого правительства. И сия путаница, царившая в районах российско-китайского пограничья, отразилась в тексте Указа.

Более того, даже спустя почти 200 лет, в самом конце XIX в., в российском законодательстве всё еще сохранялось юридическое понятие о народностях «не совершенно зависящих от России». Среди таковых упоминались, например, кочующие на границе России с Китаем «дзюнгорцы» (джунгарцы), подданство которых «не установлено» и которые «имеют право свободной беспошлинной торговли… платят подать шкурами по собственному произволу как в количестве, так и в качестве… Подлежат российскому суду только в случае убийства или насилия, на российской земле совершённых, и пользуются защитой российского правительства только тогда, когда обращаются об этом с просьбами».

Обратимся теперь к «инородцам».

Дореволюционные справочники административно-юридического толка поясняют, что слово «инородцы» относится ко всем российским подданным неславянского племени. В наше время таковых именуют просто людьми иной национальности. Простая констатация факта: люди иного рода-племени, только и всего. Что тут одиозного? Другое дело — эмоциональная окраска, однако это уже вопрос культурного уровня отдельных социальных групп или отдельных индивидов, вопрос бытового национализма или религиозной «инакости».