Журнал «Байкал» 2010-01

Их обращения к народу, яркие, страстные, проникнутые огнедышащей ненавистью к «сатанинскому миру сластолюбцев и лихоимцев», были настолько убедительны, настолько соответствовали всей великой жестокости повседневной жизни, что объявленное ими на 1666 год «пришествие антихриста» было воспринято крестьянским населением со всей серьезностью.

«Вряд ли что подобное происходило когда-либо в другом месте, разве только в 1000 г. в Западной Европе. С 1665 г. забросили поля и все полевые работы; а когда наступил роковой 1666 г., в пасхальную ночь которого (или в ночь под Троицын день) должна была, по расчетам книжников, произойти кончина мира… — крестьянство было охвачено всеобщей паникой и в Поволжье, например, забросило дома и ушло в лес и пустыни… Ожидания конца света принесли крестьянам и их господам полное разорение… Все сроки прошли, конца не было. Но обманутые ожидания не могли поколебать эсхатологической идеологии. Все условия, создавшие ее, остались налицо и даже обострились. Аввакум прямо заявил, что „последний черт еще не бывал“… Произошла простая ошибка в расчете: считали со дня рождения Иисуса, а надо было считать со дня воскресения, к 1666 г. надо прибавить еще 33 года земной жизни Иисуса Христа, и получится 1699 год. В этот год придет антихрист, а конец мира будет в 1702 году» [47] .

47

Никольский Н. М. История русской церкви. М., 1983.

Обстановка всеобщего страха и смятения как нельзя лучше способствовала появлению слухов о том, что антихрист — это сам Пётр. Здесь надо признать, что он и сам давал сильнейшие к тому поводы.

«Поведение Петра, вернувшегося в 1698 г. из-за границы, вместо поклонения святыням поехавшего прямо к Анне Монс и бражничавшего с нею всю ночь, а затем собственноручно резавшего бороды и рубившего головы стрельцам, сначала подало мысль, что подлинный царь пропал без вести в „Стеклянном [48] государстве“, а на его месте в Москве воцарился „жидовин из колена Данова“, т. е. антихрист. Но последующие действия и реформы Петра перенесли представления об антихристе на самого царя» [49] .

48

От слова Стекольна, т. е. Стокгольм.

49

Никольский Н. М. История…

Пушкин, уделявший большое внимание личности царя-реформатора, так прямо и писал, что «Народ почитал Петра антихристом» [50] , и в качестве одного из объяснений этого ссылался на тезис из знаменитого «Стоглава» [51] :

«Творящие брадобритие ненавидимы от Бога, создавшего нас по образу своему».

Сильнейшее брожение в умах простого народа вызвал указ Петра от 15 декабря 1699 г., в котором началом нового года объявлялось 1 января 1700 г., а не 1 сентября, как это испокон велось на Руси. Пояснения, сопровождавшие данную акцию — «считать лета не от сотворения мира, а от Рождества Христова, в восьмой день спустя», — выглядели малоубедительными. «Народ, однако, роптал, — отмечал Пушкин. — Удивлялись, как мог государь переменить солнечное течение, и веруя, что Бог сотворил землю в сентябре месяце, остались при первом своем летоисчислении». Неоспоримым аргументом в пользу «сентябрьского сотворения мира» стали… знаменитые библейские яблоки «познания добра и зла»: яблок в январе не бывает — уж это-то российский крестьянин знал твердо.

50

Пушкин А. С. История Петра I. Подготовительный текст. Собрание сочинений. Т. 8. М. 1977.

51

«Стоглав» — состоящий из 100 глав сборник решений, названного поэтому Стоглавым, церковно-земского собора в Москве, в январе-мае 1551 г., при Иване Грозном.

Особое это настроение «перед концом света» породило такое крайнее средство побега из насквозь греховного мира, как самосожжение. Крестьяне «самоохотно» сжигались в избах и овинах, в скитах и церквах; горели целыми семьями, целыми деревнями; горели на Тоболе и под Тюменью, в Приуралье и Зауралье, в Поморье и Заволжье. Горели сотнями и тысячами.

Известия о происходящем, приукрашенные чудовищными подробностями, достигали отдаленнейших уголков государства, в том числе, разумеется, и Забайкалья. Бурятскому населению вряд ли что могло сказать слово «антихрист», но то, что многие простые русские люди считают своего «хана» великим злодеем, — уж это-то уразуметь было несложно. Подобная репутация доверия к царю, понятно, не прибавляла.

Но коль скоро предводители бурятских родов все же решились ехать к такому «страшилищу», то, очевидно, потому, что им было известно нечто такое, что придавало им уверенность в успехе предпринятого дела. То есть можно предположить, сам Пётр в силу определённых причин был весьма заинтересован в приезде к нему «брацких людей» из далёкого Забайкалья.

Мы знаем, что царь часто и надолго отлучался из Москвы. Например, его знаменитое пребывание в Западной Европе затянулось на 15 месяцев. И вообще, как писал В. О. Ключевский:

«Петр был гостем у себя дома. Он вырос и возмужал на дороге и на работе под открытым небом. Лет под 50, удосужившись оглянуться на свою прошлую жизнь, он увидел бы, что он вечно куда-нибудь едет. В продолжение своего царствования он исколесил широкую Русь из конца в конец — от Архангельска и Невы до Прута, Азова, Астрахани и Дербента. Многолетнее безустанное движение развило в нем подвижность, потребность в постоянной перемене мест, в быстрой смене впечатлений».

Таким образом, буряты, эти потомственные кочевники, угодив в лице Петра на не меньшего кочевника, рисковали вообще не застать царя в Москве, что обрекло бы их на долгое и чреватое серьёзными неприятностями ожидание. Но коль скоро этого не случилось, то, надо думать, дата приезда бурятской делегации была заранее согласована с самим Петром.

Следует заметить, что именно в начале 1703 г. Петру пришлось особенно ужесточить свой рабочий график: царь готовится в мае заложить Санкт-Петербург и одновременно в небывало форсированном темпе создавать балтийский флот.

И то, что при таком дефиците времени глава государства все же считает необходимым встретиться с какими-то «самодеятельными ходоками» и внимательно их выслушать, — наводит на определённые размышления. Добавим к этому, что в результате, как бы экспромтом, рождается государственный акт, тот самый Указ, которому суждено было на многие десятилетия вперед обеспечить спокойствие и безопасность громадных восточных территорий державы. Нет, походя, по наитию такие вещи не делаются.

Всё вышесказанное разительно не вяжется с версией об «унизительной поездке дикарей». Напротив, создается впечатление, что у царя Петра определённо были некие веские причины для встречи с этими людьми.

И ещё: несмотря на чрезвычайную дальность и трудность поездки, она завершилась в общем-то почти благополучно: из всех ее участников не вернулась домой лишь молодая шаманка Абажа-удаган: увы, организм юной женщины не вынес непосильных дорожных тягот. А ведь при экстремальных условиях того путешествия жертв могло быть куда больше.

Нет, одним лишь удачным стечением обстоятельств вышеперечисленное объяснить трудно. Представляется, что на всех этапах своей миссии бурятская делегация пользовалась помощью и поддержкой. Даже сейчас, 300 лет спустя, за всем этим предприятием чувствуется продуманность, подготовленность и чья-то влиятельная дружественная рука.

Далее, необходимо было точное знание особенностей предстоящего пути: расстояние до Москвы, основные населенные пункты, великие реки и переправы через них, сроки ледостава, характер и состояние дорог и многое, многое другое. Как истинные кочевники, буряты отлично сознавали, что от малейшей ошибки в подобном путешествии зависит не только судьба поставленной цели, но и сама их жизнь.

По этим и подобным вопросам реальную помощь могло оказать и оказывало именно руководство Нерчинской администрации. Так, делегацию забайкальских бурят «сопровождали в качестве переводчика бывший приказчик из Нерчинска Павел Шурыгин и лекарь Михайло» [52] .

И, наконец, многое объясняет тот факт, что должность наместника сибирского в то время занимал один из наиболее влиятельных помощников Петра граф Федор Алексеевич Головин, — тот самый, который в 1689 г. подписал Нерчинский договор с Китаем и которого руководители забайкальских бурятских родов не без оснований считали своим большим другом.

52

Народы Бурятии в составе… с. 22.

* * *

К началу 1703 г., когда бурятская делегация достигла Москвы, Головин пребывал на вершине своего государственного и жизненного поприща. Первый кавалер ордена Андрея Первозванного [53] (сам Петр был лишь шестым), Ближний Боярин, Генерал-Адмирал, Наместник Сибирский, Президент Посольских дел, начальник Приказов Малороссийского, Княжества Смоленского, Новгородского, Галицкого, Устюжского, Ямского, Оружейной Палаты и Монетного двора, Генерал-Фельдмаршал, первый из россиян, получивший от союзного австрийского императора титул графа Священной Римской империи — вот неполный перечень всех его чинов и званий.

53

Орден учреждён в 1698 или 1699 г.