Журнал Наш Современник №1 (2004)

Во-первых, это уничтожение памяти — цепкого удержания в уме событий и лиц, которые влияли и влияют на судьбы страны. В борьбе с народной памятью очень важна передозировка информации. Человеческая память не безгранична, она веками приучена вбирать в себя только необходимое — в быту, в работе, в духовном становлении. И когда в человека впихивают, вбивают, грузят тонны информации, ему ненужной, праздной, глупой (Немцов не хочет быть президентом, нет, хочет, ах, опять не хочет, Лолита собирается замуж, а может, и не собирается...), вот тогда память рушится под непо­сильной ношей вестей, отказывается служить человеку в разумном осознании настоящей жизни, в понимании вихря настоящих и мнимых событий.

Второе направление в обработке человеческого сознания — это лживое изображение истории нашей Родины. Радзинские и парфеновы делают это умело и расчетливо, возводя камень за камнем кособокое и шаткое здание виртуального прошлого Великой Российской Империи. И выдают изолганные исторические факты не в виде собственной выделки гипотез или предполо­жений, они программируют наши мозги абсолютной уверенностью: так это было! В этой виртуальной истории национальные герои, вожди, правители России — непременно злодеи и сумасшедшие, особенно ненавистны им Иоанн Грозный и Иосиф Сталин. Царь великой воли и мужества Николай Второй, больше двух десятилетий сохранявший Россию от великих потрясений, с неистовой злобой именуется у виртуальных летописцев “кровавым” и слабо­вольным, а измену и заговор против него величают великой бескровной Февральской революцией. Победы Отечества выставляют поражениями, и Куликовская битва, мол, татарского владычества не уничтожила, и на Боро­динском поле еще неизвестно, кто кого побил, и в Великую Отечественную столько людей положили, какая, мол, после этого победа... Достижения и открытия русских людей в виртуальной телеистории оборачиваются лишь рабским подражанием, а то и вовсе воровством западных технологий, именно об этом разглагольствовали имитаторы нашей истории в канун 50-летия создания отечественной атомной бомбы, удержавшей Америку от ядерной агрессии. А главное, в этой лжеистории разрушен идеал национального вождя; кого ни возьми сегодня — царя ли русского, полководца, героя войны, — все имена изолганы, истоптаны, и только маячат на пустынном горизонте российского прошлого зловещие фигуры еврейских “гениев” Троцкого, Сахарова, Михоэлса...

Но не только виртуальное прошлое состряпано для потребления русским народом, чтобы не мечтать ему больше ни о новом Петре Великом или Александре Третьем, о Сталине или Жукове, ведь все они убийцы, диктаторы, параноики, как твердят нам радзинские, уполномоченные кагалом програм­мировать нас. Современная Россия тоже предстает с экранов в виртуальном изображении — образ нищей страны, неспособной ни прокормить, ни защи­тить себя, и столь же лживый образ народа — пропойного, неумелого, нера­зумного, вороватого, спасти который может лишь иноземная опека.

Наглядевшись войны и терактов в художественных сериалах, человек и настоящую войну, гибель соотечественников, взрывы домов, слезы идущих за гробами матерей и жен начинает воспринимать как художественное кино — отстраненно и равнодушно. То есть пока показывают — сердце стучит, кровь приливает к вискам, душа болит, а убрали с экрана картинку — и вроде ничего не произошло: кино, да и только!

А следом в подсознание человека, в хорошо унавоженную почву беспамят­ности, исторического космополитизма, отстраненности от боли и бед родной страны проникают словесные матрицы апатии и безразличия:

Судьбу страны решают без меня, поэтому надо думать только о себе (в вариантах — о семье, о детях, о родителях).

Что я могу сделать один, когда вокруг одни негодяи и провокаторы.

Если буду сопротивляться в одиночку, могут убить ( в вариантах — выгнать с работы, расправиться с детьми).

Страх перед жупелом насильственной смерти, трепет перед мнимой опасностью для семьи и фантом вездесущего провокаторства, парализующие волю совестливого человека (бессовестные граждане давно сагитированы призывами жить ради удовольствия и наслаждения), — все это воспитывается исподволь через ряд хитроумных словесных трюков. Нас запугивают, внушают шарахаться от малейшей опасности для себя и близких, проводя через шквал сюжетов криминальной хроники. И не столько потому, что это лакомо обывательскому любопытству, а именно потому, что обыватель, наблюдая на экране преступный разгул и беспредел, становится пугливым, как мышь, которая трусливо поводит усами, выглядывая из своей норки бусинками настороженных глаз, готовая при любой опасности уйти в глубокое подполье, залечь, притаиться, замереть в смертельном страхе. А теперь вспомним реакцию Москвы на захват зрителей мюзикла “Норд-Ост”. Дело было ночью, на следующее утро в вагонах метро вмиг стало пустынно, жители микрорайо­нов, осторожно озираясь, выходили из своих подъездов, под каждым кустом высматривая притаившегося чеченца с гранатой. Москвичи жаловались друг другу, что боятся зайти в гастроном — могут взорвать…

Запугивают и при помощи лексики. Нынешние правители России навяз­чиво употребляют в речи “блатную феню”, криминальный жаргон, преступную терминологию и черную матерщину. Здесь четко срабатывают законы словесного воздействия: приученный экраном и газетами бояться крутых бандитов и жестоких насильников, крепких тренированных “качков”, обыватель неосознанно страшится и говорящих на преступной “фене” пухлых и дряблых смуглолицых господ, он покоряется их воле безропотно, как отдал бы на большой дороге кошелек грабителю, безотчетно оправдывая свою трусость и непротивление злу подсказанной ему телетехнологами мыслью: “Что я могу сделать один, еще убьют”.

Вот так поодиночке выбивают из строя хоть сколько-нибудь честных и совестливых людей, приучая их жить в постоянном страхе за себя и за своих детей. А страх глушит совесть, возмущение, протест, вместо этого мы приучаемся внимать событиям равнодушно, инертно: “Делайте, что хотите, мне все равно”.

Эта программа поведения погружает человека в омут апатии, которая сродни болезненному состоянию апатии, свойственному шизофреникам. Оно, по определению психиатров, “характеризуется тем, что деятельность больных лишена произвольности, целенаправленности, они не могут самостоятельно делать выбор, принимать решения по собственной воле”.

Фактически программа “что я могу сделать один” формирует массы психопатов с ярко выраженным синдромом “окамененного нечувствия”, равнодушия к судьбам своей страны и своего народа.

Как защитить себя от выборных технологий

Различные психопатические фобии , шизофреническая эйфория и столь же болезненная апатия — всем этим состояниям сопутствуют нарушения памяти, дезориентация, а главное, невозможность трезво и здраво, согласуясь с рассудком, принимать решения, делать самостоятельный выбор.

Три программы поведения: “лишь бы не стало хуже”, “жизнь — это наслаждение”, “что я могу сделать один” — закладывают в сознание зачатки психических расстройств, превращая людей разумных в человеческие стада, которые легко направить в заранее уготованные стойла — кабинки для голосования: пошли, родимые, безмозглые, безвольные, беспамятные, равнодушные, сохранившие лишь одни животные инстинкты удовольствия, — вперед, голосовать!

Человек голосующий, прежде обработанный спецпрограммами, теперь с готовностью воспримет сигнал голосовать “за”:

“голосуй за... а то станет хуже (это для людей с прочной жизненной программой страха перед будущим),

“голосуй за... а то проиграешь” (это для людей с устойчивой жизненной программой получения удовольствий),

“голосуй за... потому что из двух зол лучше выбрать меньшее” (это для людей, равнодушных к судьбам страны).

Опыт думских и президентских выборов последнего десятилетия показал, что программы психопатического поведения поражают зловещим вирусом людей, которые затем выполняют команды голосовать “за”. Особенно интенсивно насилие над душами совершалось в две последние президентские кампании, которые ни в коем случае нельзя назвать свободным волеизъяв­лением нации. Напротив, уже дважды был достигнут полный паралич воли народа, к концу избирательной гонки доведенного до исступленного беспа­мятства и безрассудства.

Есть ли спасение от психопатического программирования поведения, от информационного заражения, или оно достанет нас везде, где есть средства связи, книги, газеты, телевидение? Можно ли противостоять тем, кто захваты­вает наши души, порабощает их незаметно для нас самих? Да, есть и противоядие, и оборона, и возможность повоевать с властями, сегодня возомнившими себя безраздельными повелителями человеков, которых они держат за скотов.

Противоядие заражающему нас безумию найдено тысячелетия назад. Это молитва. Для русского это молитва церковная, в нашей православной церкви звучащая на церковнославянском языке. Об этой очищающей сознание силе знают не только православные верующие, давно привыкшие, что спаси­тель­ный девяностый псалом, прозванный в народе “Живые помощи”, удивительным образом просветляет разум человека, даже ни слова в нем не понимающего. Есть свидетельства о том, как в тюрьме люди, читавшие про себя эту молитву на допросах, умели устоять перед внушением профессионального гипнотизера подписать самооговор и ложные показания на других узников. Воистину, живая помощь Божия нисходит на человека по слову этого псалма.