Журнал Наш Современник №2 (2003)

Ведь есть сфера муниципального самоуправления, где вопросы подобного рода решаются референдумом, и есть географическое наименование. Этот аспект регулируют правительство и федеральные структуры. После формаль­ного решения вопроса проблемы не закончатся. Будут потрачены значи­тельные материальные средства для опроса населения. Деньги нужны для изменения наименования всех учреждений, вывесок, табличек, бланков, документов, печатей. Это многомиллионные затраты. Потом ведь наимено­вание области и города тоже необходимо привести в соответствие. А что мы будем делать, если большинство граждан на референдуме заявят, что нужно вернуть исконное название Царицын? Давайте не торопиться и следовать букве закона.

Г. О.: Николай Кириллович, прошло время, когда некоторые западные историки старались вовсю приуменьшить значение победы под Сталинградом, фальсифицировали и передергивали факты. Цель была понятна — принизить роль Советской Армии в разгроме фашистской Германии. Я знаю, что появилось немало объективных исследований на Западе. Как мы раньше говорили, в “буржуазной историографии”. Немало нового о Сталинграде в работах ученых музея-панорамы “Сталинградская битва”, в воспоминаниях и мемуарах, которые опубликованы в канун праздника. Интересно, как эти работы отвечают на вопрос: почему все-таки Сталинград стал поворотным пунктом Второй мировой?

H. M.: К 60-летию мы продолжили выпуск серии “Полководцы Сталин­градской битвы”. Вслед за книгами о Жукове, Рокоссовском, Батове вышли биографии Чуйкова, Ватутина, Шумилова и других военачальников. Мы беседовали о том уже далеком военном времени с директором музея-панорамы “Сталинградская битва” военным историком Борисом Григорьевичем Усиком как раз по поводу стратегического вопроса: “Почему — Сталинград?”.

Немцы намеревались взять город с ходу 25 августа 1942 года. Были заготовлены материалы для победных реляций. От исхода этого сражения зависело очень многое. К прыжку была готова Япония, на юге, в ожидании, залегла Турция. Но то, что случилось, отрезвило не только их, но и Румынию, Венгрию, Италию. Здесь досталось и бельгийцам, и испанцам, под Сталинградом сражались и их подразделения... Какие здесь были бои? Об этом много написано. Для меня определяющей является фраза на допросе командующего 6-й армией фельдмаршала Паулюса. Он сказал: “При попытке взять дом на площади 9-го Января (это знаменитый Дом Павлова) мы потеряли больше солдат, чем при вторжении во Францию...”.

Г. О.: На основе съемок фронтовых операторов, незаметных летописцев той войны, я знаю, волгоградское телевидение 30 лет назад сделало 7-се­­рийный фильм “Страницы Сталинградской битвы”, который и сегодня остается уникальным по объему материалов, по участию в тогдашних съемках маршалов и рядовых, творцов Победы. И тот факт, что Волгоград стал традиционным центром международных фестивалей телефильмов о войне “Вечный огонь”, не случаен. Призы в Ростове, в Архангельске, в Москве говорят о том, что ваши тележурналисты — люди неравнодушные и свою планку профессио­нального мастерства продолжают держать очень высоко. Я думаю, что все эти работы в канун празднования и в юбилейные дни смогут увидеть ваши гости.

Н. М.: Да, действительно, в дни празднования в нашем городе, как и два года назад, будут подведены итоги уже III международного телефестиваля студий России и городов-героев стран СНГ “Вечный огонь”. На этот раз мы расширили рамки фестиваля и пригласили на него создателей программ о воинском подвиге из всех регионов Южного федерального округа. Мы ожидаем много новых программ и телефильмов, ярких талантливых работ авторов, режиссеров разных поколений.

Г. О.: Мне интересно, когда вы впервые узнали о масштабах этого сражения? Я, конечно, не имею в виду уроки школьной истории, хотя в них истории Великой Отечественной в наше советское время было посвящено немало страниц. Я, например, был потрясен фильмом “Солдаты” по роману Виктора Некрасова.”В окопах Сталинграда” со Смоктуновским. Недавно посмотрел любопытную картину “Враг у ворот” Жан-Жака Анно... В фильме снайпер Василий Зайцев — итог штабного “пиара”, клонированный герой...

H. М.: Помню, уже студентом увидел впервые хронику: флаг над балконом какого-то разрушенного дома, бесконечная змея колонны пленных немцев, уходящая за Волгу. Ощущение стужи на зрителя нагонял облик бывших “арийцев”, бредущих по сугробам, обмотанных тряпьем, в странных огромных соломенных ботах, обмороженных, с отрешенными, остановившимися взглядами. Наших конвойных почти не видно. Стужа, обледенелый наст, пар изо рта, бесконечная заснеженная река... Потом здесь, в Волгограде, я видел эти кадры многократно. О сражении на Волге остались бессмертные кадры, снятые фронтовыми операторами иной раз ценой жизни, кадры, которые не придумаешь, не срежиссируешь, их поставила сама война...

Г. О.: А знаете, порой художественная литература убеждает и оставляет не меньший след в памяти. Писатели немало сказали о подвиге воина. Трудно не вспомнить Юрия Бондарева, Михаила Алексеева, Виктора Некрасова, Михаила Луконина, Маргариту Агашину... Так вот, по поводу зарубок в памяти... Давно уже как-то читал роман Антонины Коптяевой “Дружба”. Там есть правда о страшных событиях бомбежки Сталинграда 23 августа 1942 года. Сегодня эту бомбежку отнесли бы к геноциду. 42 тысячи погибших, 50 тысяч раненых... Коптяева описывает пожар в госпитале, многоэтажном здании, после попадания немецких “зажигалок”. Раненых после ампутаций, тяжелейших операций — эти жуткие белые “коконы” — девочки-санитарки выбрасывали из окон на брезентовые полотнища, которые растягивали внизу сандружинницы. Уже потом я узнал, что прототипом сандружинницы Наташи была санитарка Клара Камнева.

Я знаю, Николай Кириллович, что вы родом с Украины. Больше в Союзе пострадала только Белоруссия. Ни одной семьи война не оставила без потерь и лишений, по судьбе каждого прокатилась она своим огненным катком... Такая была война...

Н. М.: Мать оставалась в оккупации с тремя детьми, натерпелась — больше некуда. Отцу — повезло. Отвоевал с немцами, потом с японцами, отделался шрамами. Старшему моему брату повезло меньше: на Одере — осколки в ногу и грудь. Выходили, работал. По рассказам отца и матери (я родился в 1947-м — в голодный послевоенный год), в нашу деревню Захаровку в Кировоградской области возвратился один из каждых пяти ушедших на войну мужиков, половина — калеки. Бабы и подростки вытащили послевоенное село. Пахали на коровах, на себе... И сам — сколько помню школьные годы — весь сезон с тяпкой на свекле. Недавно прочитал в нашем научном альманахе “Стрежень” о том, что в 1946—1947 годах у “иждивенцев” в Сталинградской области норма хлеба была меньше на 50 граммов, чем в войну! Смертность заболевших от голода и инфекций детей достигала 90 процентов! Такие были первые мирные годы... Мы потеряли в войну 20 миллионов человек. Не будь войны, говорят демографы, в России сегодня было бы не сто пятьдесят, а триста миллионов человек.

Г. О.: Когда узнаешь, что поисковые отряды школьников, студентов области каждый год находят сотни захоронений наших солдат и солдат противника, на память приходит крылатая фраза: “Война не закончена, пока не похоронен последний солдат...”.

H. M.: Боюсь, что для нас эта война не закончится никогда. При переза­хоронении в братские могилы не все имена мы могли восстановить, боль­шинство без медальонов, порой прочитать записку не могут даже судэкс­перты. Листаешь “Книгу памяти” ушедших на фронт и видишь надпись напротив каждой второй фамилии: “Пропал без вести”. Но этой благородной работой — восстановлением имен героев — мы будем заниматься постоянно. Родственники солдат, которым вернули имя и честь, бесконечно благодарны нашим поисковикам. Замечательные выросли ребята. Я считаю, что они не просто раскапывают окопы, они учатся писать слово “Родина” с большой буквы...

Г. О.: И вот постоянная тема в сегодняшней печати, она одновременно — вечная тема. Мы осознаем, что чувство патриотизма воспитывается, но оно и впитывается, как считали классики, с молоком матери. И “с картинки в твоем букваре” начинается Родина. Что же случилось с картинками в букваре?

H. M.: Давайте будем честными. Это началось не сегодня. И многие к этому причастны. Одни сделали слово “патриот” бранным, с телеэкрана клеймили “красно-коричневых”, тех, которые выходили на площади с орденскими планками на груди и с красными флагами. Другие — отсиживались и отмалчивались, стараясь не высовываться. Да и многие журналисты постарались, давайте признаемся... Лихие параллели между коммунизмом и фашизмом, потом между Красной Армией и вермахтом, фашистским режимом и послевоенной политикой в странах Восточной Европы, освободи­тельной миссией советских войск и гитлеровской экспансией. Это ведь было? И вместо героев — защитников Родины ветеранов превратили в носителей “идей тоталитаризма”, “апологетов режима репрессий и террора”...

Г. О.: Действительно, было. И масштабы, и приемы у “корчевателей” памяти были разные — от создания фильмов о “золоте партии” и коварном КГБ до шельмования заслуженных людей, ветеранов Вооруженных сил, до непрерывной перетряски силовых ведомств, даже разведки.

В связи с этим ветераны мне посоветовали вспомнить историю ликвидации Поста № 1 в Волгограде у братской могилы на площади Павших борцов. В 1991 году пост была закрыт из-за того, что гранитные плиты возле Вечного огня якобы имели повышенный радиационный фон.