Журнал Наш Современник 2007 #7

Недоумевая, Михаил вышел из подъезда и направился к театру. Во двор, к служебному входу не стал пробираться, стукнул пальцем в окошко кассы - появилось лицо женщины с накрашенными сердечком губами.

–  Вам на какой спектакль?

–  Извините. Не подскажете, мне бы найти Артема Ильина… артиста. Это мой друг.

Вскинув вверх глаза - видимо, на репертуарную афишу, - она ответила:

–  Сегодня он не играет. Послезавтра.

Михаил постоял в оцепенении на улице и наконец побрел в кафе "Чайнворд". В эту минуту он сам себя ненавидел за малодушие, Настя будет права, если обидится на него. Что за инспекция? Да если еще шпана его снова увидит в городе?! И уже не отцепится от него.

Вот и крыльцо кафе, черные полупрозрачные стекла на высоких окнах. И дверь сама тоже из черного полупрозрачного толстого стекла.

Михаил вошел - за столиками обедает народ.

К Честнову подошла, улыбаясь, симпатичная девчушка в зеленой униформе (цвета чая, как весело комментировал летом Артем):

–  Вы один? Гардероб внизу.

Михаил, все более угнетаясь сомнениями, пробормотал, что просит извинить его, нельзя ли позвать официантку Настю.

–  Настю? Она у нас не работает.

–  Что с ней?!
– испугался Михаил.
– Неужели заболела?

–  Ничего, - девушка, видя как он волнуется, тихо пояснила: - Все нормально. Она теперь в ресторане "Соболь". Это на Ленина.

"В ресторане?!.
– Михаил брел по улице и недоумевал.
– Как в ресторане? Может, с недавней поры? Надо бы спросить. Наверное, еще не успела мне отписать".

Подойдя к роскошным, из красного дерева дверям ресторана со сверкающими медными позументами и ручками, он увидел висящую за стеклянным овальным оконцем картонку с золотистой надписью: "СПЕЦОБСЛУЖИВАНИЕ".

Михаил, опасаясь хамства со стороны швейцара и от этого сам наглея, достал синенькую денежку (50 рублей) и грубо постучал в дверь. С той стороны двери замаячило высокомерное курносое лицо со сталинскими усами. Швейцар качнул пальцем картонку - мол, не видишь? Михаил поднял повыше, показал ему денежку. Тот поморщился. Михаил достал розовую - сотенную.

Шевельнулся левый ус, правый ус, швейцар открыл.

–  Чего тебе?

–  Настю-официантку. Я ее муж.

–  Муж?
– хмыкнул швейцар.
– Сколько же у нее мужей?

–  А что, еще один есть?
– вдруг все захолодело в груди Михаила. Швейцар был все-таки, наверное, человек сердобольный. Увидев, как

изменился в лице Михаил, впустил его за порог. Не забыв при этом вытянуть из его пальцев защемленную сотенную бумажку вместе с синенькой.

–  Их сейчас никого нет. Представление начнется через час. Если хочешь глянуть, я тебя впущу. Только заплатишь билет за вход. Пятьсот рублей.

–  Заплачу, - ответил Михаил. Может, Настя здесь не та? Другая? А спросить фамилию Насти Михаил не смог - страшно стало. Неужели обманывала?

–  Хорошо. Я через час подойду…

И, выйдя из ресторана, Михаил потащился в сквер напротив. Там, конечно, не тайга, но хоть какие-то деревца, обронившие листву, родные все-таки существа. И высится на постаменте окрашенный серебряной краской маленький памятник художнику Сурикову, и скамейки стоят вокруг.

Михаил посидит часик и все увидит.

7

Душа наливалась тоской, как тяжелым ядом.

Михаил подумал, что ближе к шести в ресторан начнут входить люди и среди них, наверное, и Настя. Или она со двора, через служебный вход?

А вдруг да и старые знакомые появятся, они вполне могли за эти месяцы круто разбогатеть, очень уж бесстрашные парни. Если, конечно, снова не попали за решетку.

Если они появятся и заметят Михаила Честнова, то как Михаил поведет себя? Из-за них, сволочей, он вынужден был уехать и, может быть, навсегда потерял свою Настю.

До него вдруг дошло: из-за страха перед их темным беспощадным миром Настя и не поехала к Михаилу. Сплавила его подальше от себя.

Коля-колокольчик хмыкнет: "Дунь, плюнь, глянь, все бабенки дрянь!" От злобы на них и на себя у Михаила зубы заныли. И как он только влип в их компанию? По глупости, по легкомыслию.

Однажды зимним вечером знакомые парни из шиномонтажной (а сам Михаил работал тогда в автомастерской) анекдоты рассказывали на улице, Мишу подозвали, и он с ними тут в сумраке похохотал. А потом оказалось - стоял вместе с ними на стрёме. Кто-то из компании в это время киоск с аппаратурой ограбил.

Они тоже ачинские, жили на одной с Михаилом улице. Если бы они не из Ачинска, Михаил туда и увез бы невесту. Отец помог бы комнату снять, он на заводе в авторитете и зарабатывает неплохо. Да и сам Михаил дело бы нашел, у него руки правильно пришиты.

Что же за анекдоты парни тогда рассказывали? Что затянуло к ним серьезного парня? А говорили они, гогоча, всякую смешную хреновину на букву "о": "Однажды отец Онуфрий, обходя огромный околоток, обнаружил около озера остроносую Ольгу. Ольга, отдайся, озолочу… - окликнул Ольгу отец Онуфрий, однако Ольга оттолкнула отца Онуфрия… "

–  Продолжай, - кивнул Коля-колокольчик смешливому Михаилу. И Михаил тоже что-то придумал в продолжение этих слов на букву "о".

Когда он позже рассказал Насте об этой дурацкой игре и как неожиданно милиция их повязала, девушка рассмеялась и долго смеялась как заведенная.

–  Ты такой же!.. как я!.. Палец покажут - смеюсь.
– И вдруг ласково толкнула Михаила ладошкой в грудь.
– А давай сами придумаем. На другую букву.

–  А на какую ты хочешь?

–  На букву "л". Любовь.

–  Давай. Про нас, да?

–  Да.

Но оказалось, что это не просто - сочинить связную историю из слов, которые начинались бы на одну и ту же букву.

–  Летом… - произнес Михаил, - летом…

–  Любимый ласково ловил ласточек… - мигом продолжила Настя и снова зашлась в смехе.
– Или ловил лилипуток…

Было ужасно смешно. Но "не в ту степь", как говаривал отец Михаила.

–  А давай на "н"… - предложил Михаил.
– Настя.

–  Ну?
– расширила бойкие глаза Настя.

–  Настя. Никогда, никогда… не… найду…

–  Ну?

–  Н…не… необыкновеннее Насти… - наконец сообразил Михаил.

–  Молодчага!
– Девушка потянулась и поцеловала его в губы.
– И больше н-ничего не новори. Это вместо "говори"… - она снова заливалась смехом.

–  Не нуду новорить…