Журнал "проза сибири" № 1995 г.

Так, из бесед с сотрудниками Пулкова Наталия Борисовна узнала, что подход Язева „витал в воздухе и до него, был запрещен в 1922 году, при эмиграции наших философов, придерживавшихся идеи самоорганизации“. И что только в 88-м году „на каком-то совещании запрет был снят". Наталия Борисовна комментирует: „Очень интересно выглядит тот факт, что идея продолжала возрождаться вновь и вновь в головах самых разных людей (думаю, Иван Наумович вряд ли позаимствовал эту идею у вышеупомянутых философов)...“

Встретившись со старым астрономом, знавшим И.Н. Язева, Наталия Борисовна сообщает его оценку: „экстравагантность", как он выразился, теорий И.Н. заключалась именно в связи с большими планетами и периодом солнечной активности". И грустно замечает: „Не правда ли, плохо вяжется понятие „экстравагантности" с образом И.Н., имевшего фундаментальнейшую геодезическую и астрономическую основу. Я думаю, что все-таки в основе теории Ивана Наумовича лежит догадка об истине...“

Она мучительно ищет истину. И Сережа помогает Наталье Борисовне в поисках — помогает без тени недоверия и подозрений в подвохе.

Двигало ли внучкой и дочкой Орловых подсознательное желание „реабилитировать" деда и отца хотя бы перед потомками Язева, вообще — перед потомками, охочими до архивных открытий?

Допустимо. Но, судя по письмам, Наталия Борисовна не позволила бы себе подтасовок, фальсификаций, полуправды ради „обеления" близких. Она хотела понять, что произошло, и ее работа, доведенная до конца, могла бы, вероятно, дать нам более точную и полную картину прошлого.

Не случилось. В начале 95-го (в год столетия Ивана Наумовича) скончалась Наталия Борисовна, не успев завершить работу, которая „здоровья не прибавляла“.

Тяжкая, тяжкая это задача для близких — ворошить угли отполыхавших судеб. Не остывают угли — обжигают. А уж в той „дьявольской ситуации", в которую угодила Наталия Борисовна Орлова, и вовсе испепеляют.

Помнить бы нам, детей имеющим, о продолжении нашем — ежедневно, ежечасно помнить о будущем, проживая отпущенный нам срок торопливо, бездумно, корыстно. Если нам сойдет, то в потомках отзовется...

Сергей Язев родился через три года после смерти Деда. Не встретились. Но жизнь Ивана Наумовича, конечно же, во многом определила судьбу не только сына, но и внука. Арктур Иванович окончил физфак Иркутского университета (семья вместе с отцом перебралась из Западной Сибири в Восточную) в 1952-м. Сергей — тот же физфак, в 80-м. Оба астрономы.

Специализация Сергея — гелиофизика. Гены? Среда?

И то, и другое, наверное. Дед мог бы гордиться внуком — кандидат физ.-мат. наук, литератор (пишет „детские" книжки об астрономии). Но не дано было Ивану Наумовичу даже порадоваться рождению внука.

Зато внук гордится Дедом. Его трудами, его преданностью науке, его очарованностью звездами.

И пишет — вместе с отцом и один — статьи о работах Деда, о перипетиях его судьбы, о значении сделанного им в отечественной астрономии.

Одну из таких статей намерен опубликовать (вероятно, уже опубликована) журнал „Исследования по геомагнетизму, аэрономии и физике Солнца“. Именно по случаю столетия со дня рождения Ивана Наумовича Язева.

Стало быть, слезы мои „о полном забвении" можно бы и поунять...

Сережа прочел эти страницы и сказал: „Описан маленький кусочек, показана только одна грань многогранной жизни. Деятельность-то неохватна".

И категорически не принял моей версии о роковой роли рапорта — „может создаться впечатление, что ничего бы не случилось, не будь этого рапорта. А мне представляется, что рапорт — только повод для расправы".

Не стала спорить. Еще не все документы найдены. Еще далеко не все вопросы закрыты ответами. Кто он все-таки, Иван Наумович Язев? Талантливый самородок? ослепленный звездоман? провидец?

Ответы впереди. Поколение Сергея Язева — или следующее? — разберется, даст бог.

Земная-то ось движется...

Но был в истории отечественной „звездной" мысли Иван Язев. Был! И, может, все-таки — остался?!

P.S. Автор глубоко признателен Гемме Ивановне Язевой и Валентину Ивановичу Соханю за предоставленные материалы и возможность появления этой работы. Нас объединяет надежда на ее небесполезность.

Павел Кузьменко КАТАБАЗИС

Ярославе Лебедевой

Я родился 6 октября 1990 года хорошим таким, светлым, осенним (октябрьским) деньком лет этак за десять до окончательного окончания текущего (вялотекущего) бурного века, если верить календарю.

Небо, так, довольно большое и уж безусловно святое небо, вызывающее какие-то покойные чувства, небо глубокого и мирного цвета, разделенное рамами на три неравные части. Хорошо, среднюю, большую — мне. А слева и справа рамена, разделенные рамами — кому? Надо подумать. Или догадаться. Что от дьявола, что от Бога. Я пошевелил руками, лежащими обочь спины, на которой я, собственно, и лежал.

Да! Занавесочки у окна, как и полагается, тюлечки такие прозрачненькие (призрачные) и гардинчики такие тяжелые, благородно-зеленые, чуваки, усе четко!

У стены подальше стоял молчаливый фортепьян [1] . Это было очень сложное комплексное стояние, наподобие модели мироздания. Ибо на этом вызывающе блестящем черном параллелепипеде (это еще мягко сказано) слева находилась флора в виде всяких живых цветочков в горшочках, а справа — фауна в виде мертвых белых слоников, нет, вру, в виде деревянных, лакированных фигурок, входящих одна в одну по убывающей, по странной причуде моды изображающих личные черты исторических лиц: 1) Иван Авелевич Хурплетов, 2) Ельцин, 3) Горбачев, 4) Черненко, 5) Андропов, б) Брежнев, 7) Хрущев, 8) Сталин, 9) Ленин, 10) Вильгельм II, 11) Плеханов, 12) Александр III, 13) Ларошфуко(?), 14) Салтыков-Щедрин, 15) Пестель, 16) Новиков, 17) Ванька Каин, 18) Петр I, 19) С.Столпник и т. д. Последним под номером ?, уж и не разглядеть ни в какой ангстремометр, уж поди и на параллелепипеде [2] не уместился, значился отец всех вышеперечисленных, многогрешный Адам.

1

это такой черный пианин (прим. автора).

2

Боже, какое нежуюшееся слово (прим. наборщицы).

Ну а посредине между флорой и фауной, как вы и сами, небось, догадались, местополагался трехсвечник. Причем. По неизвестным. До сих пор. Причинам. Одна желтая скромная свечка осталась прямой, а две другие поклонились взаимно, как два псаломщика при выходе иерея из алтаря, и даже взаимопересеклись. И если смотреть моими глазами (а больше неоткуда), то свечи изобразили «I X». Что бы это значило? Задумались? Додумались? 9? И.Х.? І.Х.? Вот помню приключилась со мной такая история. В одной деревне меня совершенно случайно перепутали с Господом Богом. Хотя, впрочем, лучше в другой раз расскажу…

Да! И самое главное, что на протяжении всего дальнейшего действия этот фортепьян, на котором все стояло, равно как и любой другой, на каждом из которых тоже чего-нибудь было, не издадут ни звука. Вообще говоря, в каких бы квартирах я не встречал этих престижных домашних мебелей, они по большей части повсюду вели себя тихо и воспитанно. Вполне резонно было засомневаться в их звуковых способностях. Вот так всегда. В природе, в естественной обстановке они поют, а загнали в квартиру — стой смирно и тихо. Держители покоя и мироздания. Я так и вижу: расширяющаяся вселенная на блюдце плоской Земли, стоящей на раскрашенных слонах: Хурплетов, Ельцин, Горбачев и т. д., а под всем этим миром основа — огромный молчаливый фортепьян.