Журнал «Вокруг Света» №01 за 1979 год

...Ночь. Странная белая ночь полярного лета. Небо над морем расчерчено оранжевыми и зелеными полосами заката. А над ним солнце. Ночь и тишина. Как связаны в природе и в сознании эти два слова! Но не здесь, не в птичьем царстве. Сейчас ночь, но отлив, а значит, птицы на отмели: выискивают среди водорослей рачков. Вон, кажется, косяк рыбы подошел. Какое оживление на птичьем базаре! А в колонии крачек, расположенной на большой каменистой луде неподалеку от нас, царит, на наш взгляд, просто хаос. Как птицы находят свои гнезда в такой неразберихе? Решили понаблюдать. Для эксперимента соорудили из мешковины небольшой шалаш, замаскировали его под куст и обосновались на луде. Шалаш показался крачкам довольно безобидной вещью, а про наше присутствие внутри птицы удивительно быстро забывали.

Очень скоро мы убедились, что жизнь колонии идет организованно и упорядоченно: ни разу птицы не спутали своих гнезд. Осмотрев яйца в нескольких гнездах, мы не обнаружили двух одинаковых. Может быть, птицы узнают свои яйца? Мы их поменяли в двух соседних гнездах. Крачки, вернувшись, не обратили внимания на подмену. Тогда мы откатили одно из яиц немного в сторону: которое из них крачка будет насиживать? Увидев «непорядок», крачка клювом закатила яйцо обратно в ямку. Когда мы откатили его еще дальше, птица вообще перестала обращать на него внимание. По-видимому, птицы ориентируются на само гнездо, на его местонахождение по своим особым птичьим ориентирам, тем более что присыпанные песком яйца крачка легко откапывала.

Эксперименты, поставленные биологами, показали, что чайки обладают инстинктом возвращать обратно выкатившееся из гнезда яйцо, ведь ветер да и сама птица могут его вытолкнуть. Но в природной обстановке это может быть только яйцо. Поэтому в процессе эволюции у птиц не вырабатывалась способность отличать его, например, от пинг-понгового шарика, а тем более от другого, чужого яйца. В литературе описан случай, когда чайка насиживала подложенную ей в гнездо электрическую лампочку...

Но вернемся к нашим крачкам. Позже вылупившиеся птенцы начали совершать прогулки в отсутствие родителей, и крачки, вернувшись с кормом, пихали его в любого птенца, который оказался рядом с их гнездом. Свой — чужой, разбирать некогда, заморозки на носу! Только так, в коммуне, и можно вынянчить потомство.

Холодно, очень холодно, хотя еще далеко не осень. Только пригрело солнце, и вот уже снова задул ветер, принес хлопья снега. Птицы на гнездах повернулись головой к летящему снегу, так ветер легче обтекает тело. Снег ложится на цветы, чтобы завтра растаять, ведь все-таки лето.

Гнездо надолго не может оставаться открытым холодному ветру. Поэтому родители насиживают его по очереди. Такой порядок у куликов, у чаек. А как же утки? Ведь у них насиживает яйца и выводит птенцов одна самка. Но эволюция и тут нашла выход из положения. Один из них — знаменитый пух северной утки — гаги. Из него гага сооружает гнездо, и яйца надежно укрыты от непогоды. Гагачий пух ценится как уникально легкий и теплый материал. Самка выщипывает его из своей груди, а если при постройке гнездо гибнет, тут привлекается супруг. Самка выщипывает из него пух, и он, громко протестуя, спасается бегством. Итак, утепленное гнездо, подогрев его собственным телом... Но этого мало. Кайрам часто приходится класть яйца прямо на заснеженные карнизы, а найденные нами яйца гагары были наполовину затоплены холодной озерной водой. Видимо, здесь дело еще в биохимии белков — яйца и эмбрионы обладают какой-то особой физиологической и биохимической морозоустойчивостью.

Масса тонких, поразительных приспособлений — и все затем, чтобы вывести потомство именно здесь, на суровом Севере. И многотысячекилометровые перелеты ради того же. Немного странно все это. То есть гипотез, объясняющих перелеты и особую тягу птиц к Северу, хватает. Но окончательного ответа, зачем все это так необходимо многим и многим птицам, у нас нет. Похоже, что-то в самой жизни стремится к пределу, и вот птицы лепятся к самому ее краю вопреки всему. Есть в этом какая-то, еще до конца нами не понятая мудрость. Или просто необходимость? Может быть, только штурмуя передний край, жизнь и способна развиваться?

Многое за это говорит в теории эволюции. Но мы еще не знаем всего... И Север как раз то место, откуда еще многое может открыться.

Мария Жарская

Дхоу исчезает за горизонтом

Когда яркий свет дня без перехода сменяется темнотой, по узкой улочке, ведущей к порту, спускается к берегу старый человек с бидоном керосина в руках. Темнота не мешает ему — за долгие годы он выучил дорогу. Обходя выбоины и бухты канатов, он уверенно идет к каменному столбу у самой воды и отодвигает предохранительное стекло большой лампы, укрепленной на вершине столба. Старик доливает в ее резервуар керосин, подправляет фитиль и идет дальше: осталось еще пять фонарей.

Недалеко от берега тускло отражаются на воде огни. То светятся угли в глиняных очагах на палубах дхоу.

На углях кипит очень крепкий — черный — и очень сладкий чай, лучшее средство от жажды в духоте предмуссонной ночи. Ветер все еще дует с северо-востока, потому дхоу ждут на рейде в порту Момбасы. Ветер дует слабо и ровно, вдруг сменяясь резкими порывами, и тогда мелко дребезжат жестяные вывески лавок и хлопают полотнища парусины над штабелями грузов. Эти резкие порывы — верный признак того, что скоро ветер сменит направление.

Старик фонарщик несет свою службу с тех — теперь уже почти легендарных — времен, когда на момбасском рейде видимо-невидимо было легких деревянных парусников; тогда свет его фонарей — и их тогда было куда больше! — служил для капитанов ориентиром. Теперь керосиновые фонари зажигают больше по привычке: для больших нынешних кораблей они ни к чему, но капитаны дхоу по-прежнему платят фонарщику. Дхоу тоже можно сосчитать по пальцам двух рук: вряд ли больше десяти очагов светятся на воде.

Да и само слово «дхоу» — это теперь их так называют все. А ведь это лишь общее название для парусников, снующих вдоль побережья Восточной Африки, Аравии и Индии. Знающий человек сразу отличает индийские «котиа» от оманских «баггала» или красно-морских «самбук». Теперь все говорят просто «дхоу»; на санскрите это обозначает длинный — метров в двадцать — корабль, сработанный из грубо обтесанных досок, с мачтой, наклоненной к корме, и высоким треугольным парусом.

Именно на таком корабле путешествовал Синдбад-мореход. Мы говорим «Синдбад» с большим С, как имя собственное, а это ведь искаженное индийское «синдхупати» — «владыка морей». Так называли капитанов и владельцев судов. Нынешние синдбады в основном иранцы, но их корабли построены в Кувейте и Омане.

Каждый вечер, пока не задул нужный ветер, капитаны сходятся в портовой чайной. Туда же приходят торговцы: кто хочет купить что-то из доставленных грузов, кто отправляет свой товар. Разговор идет на странной смеси языков: арабского, суахили и английского, и все это разбавлено персидским и хиндустани.

— Ас-салам алейкум!

— Ва-алейкуму ас-салам! Гуд ивнинг, сэр!

— Хау ар ю? Как дела?

— Рахмат, квайис, сэр! Спасибо, хорошо.

— Куда направляетесь?

— В Оман, если даст аллах попутный ветер. Везу мангровые стволы.

— И совершенно напрасно. В Омане, иншалла, давно строят только из бетона.

— Ничего, найдется еще что-нибудь на продажу. А стволы, машалла, продам и в другом месте.

— Был бы только кузи...

Кузи — юго-восточный ветер, неукоснительно дующий с апреля по декабрь, гонит дхоу от африканского побережья к Хоррамшахру в Персидском заливе. В декабре он меняет направление на противоположное. От Хоррамшахра до порта Нова-Софала в Мозамбике — конечной точки пути дхоу — четыре тысячи миль вдоль аравийских и африканских берегов. Туда и обратно — восемь тысяч миль за год проходят дхоу. Движутся они куда медленнее, чем огромные современные суда, зато не брезгуют никаким грузом, заходят в богом забытые места, чтобы принять на борт сотню корзин фиников или десяток бочек керосину, выгрузить сотню овец, а то и ящик контрабандных японских часов. С капитаном легко договориться, не нужно никакой писанины, раздражающе трудной для малограмотных людей; сделки заключаются на честность — умение держать слово также входит в профессиональные качества Синдбадов. А потому мелкие торговцы предпочитают — пока есть возможность — пользоваться услугами дхоу: медленнее, конечно, зато привычно и просто.