Журнал «Вокруг Света» №01 за 1990 год
Шрифт:
— Да, да. Тот самый. Только не белоэмигрант, а просто эмигрант, — с болью ответил он.
Неловкое ощущение охватило нас и неожиданного гостя. Для нас в то время «белоэмигрант» было равнозначно слову «враг», знакомство и тем более общение с которым считалось предательством со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я видел, как Черевичный незаметно от посетителя делал мне предупреждающие знаки — закругляйся, мол, но все же выпалил: — Советские композиторы чтут и любят вашу музыку! Что еще я мог сказать этому, как мне казалось, такому несчастному человеку?
— Я знаю об этом. Но моя музыка запрещена у вас. Русский народ ее не знает. Однако не за тем я пришел. Господа... товарищи, так ведь
— Вы сказали — вашей родины? — подчеркнуто сухо переспросил Черевичный.— А вы хотели бы приехать на свою родину?
— О, да! Даже в это роковое время нашествия! — воскликнул Рахманинов и вдруг, словно сжавшись от какой-то боли, буквально упал в кресло, тихо проговорив: — Увы, эта мечта несбыточна. Вашему вождю Сталину моя музыка почему-то не нравится. Я уже вел переговоры с послом господином Уманским. Он одобряет мое желание и знает, что я никогда не был врагом советского народа. Моя музыка — гимн человеческому разуму, доброте, мужеству, борьбе за счастье, свободу...
Разговор был трудным и мучительным. Рахманинову нелегко было понять нас, а мы, хотя и попытались, никак не могли подавить в себе недоверие к человеку, покинувшему свою Родину. Не понимали мы и того, что перед нами был действительно великий русский композитор.
Прощаясь, Рахманинов сказал, что специально приехал в Сиэтл, и оставил нам визитную карточку с приглашением на свой концерт. Мы не были меломанами, но на концерт пошли, и музыка Рахманинова тронула наши души. Мы словно услышали в ней горячую веру композитора в людей, в победу над силами зла.
Шли дни. Теперь мы уже без особого интереса знакомились с сообщениями газет о том, что русские летчики совсем не дикари, они подтянуты, внимательны к собеседнику, скупо, но четко излагают свои мысли и даже привычно используют за столом ножи и вилки, при еде не чавкают и не плюют на пол, обладают завидным аппетитом, но кушают с достоинством, не проявляя жадности. Солнечная, жаркая осень, дружеские отношения, встречи, яркий неоновый блеск прекрасного города — все осточертело. Враг подходил к Москве! Понимая наше состояние, посол Уманский вторично запросил Москву о сроках нашего возвращения, а потом сообщил, что, вероятно, нам придется включиться в работу миссии по отбору техники. Тогда с его разрешения дали от себя радиограмму по дипсвязи, где объяснили, что на фронте от нас будет больше пользы, чем здесь, в США.
И наконец 17 октября приходит «добро» на старт в Москву. А 20 октября, под вечер, мы уже ходили по родным сугробам темного Анадыря.
В Архангельске, в штабе ПВО, нам сообщили, что Москва разрешает прилет только до 14 часов. Весь путь домой мы прошли на бреющем, маскируясь в складках местности,— трасса была под контролем фашистских истребителей, а небо было безоблачным и ясным. Но вот наша «летающая лодка» бросила якорь в Химкинском водохранилище. Мы — дома. Чрезвычайный рейс — первый транспортный перелет в Америку — был выполнен.
А как же с самовольно измененным маршрутом? Все обошлось. Правда, нас жестоко пожурил Папанин, которому, вероятно, в свою очередь, досталось «наверху». Но рейс был словно забыт — ни наказания, ни наград...
Валентин Аккуратов
Как родился «Вокруг света»
За окном брезжит петербургский осенний рассвет. Возле широкого редакторского стола, заваленного книгами, стоят двое. Они проработали в редакции всю ночь и сейчас, кажется, не замечают ни наступившего
тусклого утра, ни померкшего за ночь света керосиновой лампы.Дверь бесшумно открывается, и на пороге появляется человек в пальто и шапке-боярке.
— «По всему миру»,— слышит вошедший и останавливается в дверях.
— Многословно и напоминает «по миру».
— Тогда пусть будет «Кругом света»,— с горячностью предложил один из спорящих и тут же поправился: — Нет, «Вокруг света»!
Участники разговора — первые редакторы журнала «Вокруг света» Павел Матвеевич Ольхин и Алексей Егорович Разин, а вошедший господин — петербургский книгоиздатель Маврикий Осипович Вольф. Они молоды. Старшему из них, Разину — 37 лет, Вольфу — 35, а младшему, Ольхину — 30. Все трое энергичны, деятельны. Задумав издание журнала, Вольф пригласил в редакцию молодых литераторов, уже имевших опыт популяризации научных знаний.
В Цензурном комитете согласились на издание нового журнала, но с условием, чтобы все материалы были переводными. С согласия Разина и Ольхина Вольф дал такое обязательство.
Имя первого издателя «Вокруг света» Маврикия Осиповича Вольфа (1825—1883) хорошо известно. Он приехал из Варшавы в Петербург в 1853 году, открыл типографию и книжные магазины в Гостином дворе в Петербурге и на Кузнецком мосту в Москве. Вольф вовремя уловил интерес читающей публики к научно-популярной литературе. Напечатанные им книги, большей частью переводные, расходились по всей России. Недорогие, они были доступны людям среднего достатка и потому имели большой спрос.
Алексей Егорович Разин (1823— 1875) в 1860-х годах печатался в различных журналах, редактировал книги для юношества. В изданном перед революцией «Русском библиографическом словаре» А. А. Половцова о Разине говорится: «Журналист, даровитый популяризатор научных знаний и автор хороших книг для детей».
Павел Матвеевич Ольхин (1830— 1915) был сыном петербургского книгопродавца и издателя Матвея Дмитриевича Ольхина, который первым в России издал в переводе многотомное собрание романов Вальтера Скотта. В типографии М. Д. Ольхина печатался также популярный альманах «Библиотека для чтения». Он имел и книжный магазин на Невском, а при нем общедоступную библиотеку.
Начальное образование Павел Матвеевич получил в гимназии при училище Святого Петра, на бывшей Конюшенной улице. Потом поступил в Медико-хирургическую академию, которую окончил в 1858 году, получив звание врача. Однако его стезей стала пропаганда научных знаний. П. М. Ольхин написал одиннадцать книг на медицинские темы, одну из них — «Последние дни самоубийц», напечатанную в 1859 году,— использовал в своей литературной работе Ф. М. Достоевский.
Ольхин писал буквально обо всем. Кроме медицины — это география, землеведение, астрономия и цикл естественных наук, включая геологию, история развития ремесел и производств, начатки технологии, библиотечное дело. Он самостоятельно разработал русскую систему стенографии — так называемую «домашнюю скоропись Ольхина», которая на конкурсе 1865 года была признана лучшей. Долгое время Ольхин сам вел курсы стенографии и, кстати, рекомендовал Достоевскому свою лучшую ученицу — Анну Григорьевну Сниткину, которая стала потом женой великого писателя.
В декабре 1860 года в книжных магазинах появилось новое периодическое издание. На его титульном листе стояло: «Вокруг света». Журнал землеведения, естественных наук, новейших открытий, изобретений и наблюдений» и дата — январь, 1861 год. Вскоре стало выходить ежемесячное приложение «Природа и землеведение», где публиковались переводы издаваемых за рубежом научно-популярных работ.
Вдвоем Разин и Ольхин выпускали «Вокруг света» всего год. Со второго года и журнал, и приложение стал редактировать один Ольхин.