Журнал «Вокруг Света» №01 за 2010 год
Шрифт:
«Прекрасным» дворцом Ка риньяно (XVII век) в свое время восхищался Монтескье. Позднее здесь родился король Виктор Эммануил II, а еще позднее разместился первый парламент Пьемонта, а затем и первый парламент объединенной Италии
Сердцем столицы стала площадь Сан-Карлос многочисленными кафе, которые в ту эпоху служили дискуссионными клубами. Еще на рубеже XVIII–XIX веков в Турине распространилась культура «кафейных заседаний», на которых не только заключались крупные сделки, но и вершилась большая политика. К середине XIX века в городе было около 150 таких заведений, и многие дошли до наших дней почти в неизменном виде. Например, кафе с символическим названием «Камбио» («Перемены»), где постоянно обедал Кавур, о чем сегодня напоминает табличка. Не меньшей популярностью пользовалось и расположенное неподалеку, под аркадами улицы По, «Фьорио». («Что говорят во «Фьорио»?» — спрашивал каждое утро у своего премьера Карл Альберт.) Главной темой дискуссий в середине XIX века было, конечно, объединение Италии. Уже тогда стало очевидно, что возглавить его может только Сардинское королевство: только здесь имелись для этого прогрессивные институты
В 1861 году Австрия была разбита пьемонтцами в союзе с Наполеоном III, и большая часть полуострова присоединилась к Сардинскому королевству. Виктор Эммануил II был провозглашен королем Италии, а Турин — ее столицей. Как оказалось, ненадолго: уже в 1864 году король и правительство переехали поближе к центру страны, во Флоренцию, а в 1871-м — в Рим . О том кратком периоде славы в Турине теперь напоминают разве что мемориальные музеи и памятники: короли и генералы, аллегории Конституции и Италии. Больше всего среди городских монументов конных статуй с одинаково воинственными всадниками. Так выполнен даже расположенный напротив дворца Кариньяно памятник самому интеллигентному представителю Савойской династии — либералу и англофилу Карлу Альберту: с саблей и на коне, он будто готовится въехать в здание дворца.
Помимо политического поприща в XIX веке город постепенно приобретал и интеллектуально-научное. Еще в реакционные 1820-е пьемонтские монархи выкупили для своей Академии наук богатейшую коллекцию древностей у туринца Бернардино Дроветти, который когда-то был консулом наполеоновской Франции в Александрии. Позже эта коллекция составила основу туринского Египетского музея, второго в мире по величине и значимости после каирского. Примерно тогда же, в первой половине XIX века, город стал крупнейшим издательским центром, а к 1880-м годам — и научным: в 1864 году в Туринском университете прозвучала первая в Италии лекция по теории Дарвина , в 1870-х здесь преподавал отец современной криминологии Чезаре Ломброзо, в 1880-х открылся инженерный институт, впоследствии знаменитый Политехнический университет, и сейчас лучший в стране. В ХХ веке в Туринском университете обучались лучшие умы Италии — от теоретика постмодернизма Джанни Ваттимо до постмодерниста-практика Умберто Эко. Именно эта поначалу второстепенная роль города определила его судьбу в ХХ веке.
Короли Италии
Савойская династия
До того как стать королями объединенной Италии, представители этого дома носили титулы графов Савойских (с 1033), герцогов Савойских (с 1416), князей Пьемонтских и королей Сицилии (с 1713), королей Сардинии (с 1716). В 1861-м Виктор Эммануил II стал первым «общеитальянским» монархом. Несколько лет спустя королевская семья навсегда покинула родной город, связав судьбу с новой столицей. Даже желание Виктора Эммануила II покоиться в туринской родовой усыпальнице Суперга не было удовлетворено: он похоронен в римском Пантеоне. Из 46 лет правления Виктора Эммануила III двадцать пришлись на фашистский период. В 1946-м он отрекся от престола в пользу своего сына Умберто II , но тот правил всего несколько месяцев. В том же году прошел референдум, в результате которого Италия стала республикой. В 1947-м была принята новая конституция, которая лишала представителей Савойской династии всех владений и запрещала им находиться на территории страны. Виктор Эммануил III отправился в изгнание в Александрию, где спустя год умер, оставшиеся члены семьи поселились в Швейцарии. Единственное, что по-прежнему формально оставалось в их владении, — это Плащаница. В 1983 году Умберто, у которого, по изящному выражению одного из министров, «не оставалось ничего, чем бы он мог прикрыть наготу, кроме Плащаницы», завещал ее Святому престолу. Наследники.
В 2002 году была принята конституционная поправка, которая позволила представителям династии вернуться в Италию и даже занимать государственные посты. В 2003-м сын и внук Умберто II приехали в страну, а позже послали на имя премьер-министра запрос о выплате им 260 миллионов евро компенсации за ущерб, причиненный изгнанием. Запрос был отклонен, а премьер Романо Проди обмолвился, что если кто и должен просить возмещения ущерба, так это Итальянская Республика у «савойцев», а не наоборот.
Династия Аньелли
Основатель династии Джованни Аньелли (1866–1945) не принадлежал к какому-либо могущественному туринскому клану или знатному роду. Впрочем, сказать, что он начал с нуля, тоже нельзя: его отец был мэром небольшого городка в Пьемонте и весьма состоятельным человеком. Но очень быстро имя Аньелли стало ассоциироваться именно с местной знатью. Перебравшись в Турин, Джованни стал вхож в высшее общество (партнеры, с которыми он основал ФИАТ, были из лучших городских семей), а в дальнейшем связь промышленников и аристократов укрепилась серией «династических» браков: уже сын Джованни, Эдоардо (1892–1935), женился на донне Вирджинии Бурбон дель Монте. Сферы интересов Аньелли никогда не ограничивались промышленностью. Эдоардо взял под свое покровительство «Ювентус». Увлечение спортом передалось и сыну Эдоардо, Джанни Аньелли (1921–2003): его звонки директору «Ювентуса», с которых в шесть утра он начинал свой рабочий день, вошли в легенду. Кроме того, он увлекался яхтами, верховой ездой и отличался изысканным вкусом в одежде. Журнал «Эсквайр» включил Джанни Аньелли в пятерку элегантнейших мужчин века, а его жена Марелла Караччоло ди Кастаньето в 1963 году была признана Vogue самой элегантной женщиной мира. Унаследовав в 1966 году контрольный пакет акций ФИАТа, Джанни Аньелли, или, как его звали, Адвокат (по образованию он был юрист), руководил концерном до самой смерти. Почти все это время он считался самым влиятельным человеком в стране, чем заслужил еще одно прозвище — Король Италии. Наследники.
В 2000 году единственный сын Джанни, Эдоардо Аньелли, покончил с собой, сбросившись с автомобильного моста. Впрочем, он изначально был отстранен от семейного дела, поскольку дискредитировал себя в глазах родни чрезмерным увлечением различными мистическими учениями и резкой критикой капитализма. Наследником империи предстояло стать его двоюродному брату — Джованни Альберто, но в возрасте тридцати трех лет тот умер от рака. В результате в 2004 году контрольный пакет акций перешел к внуку Джанни Аньелли, молодому и целеустремленному финансисту Джону Элканну . Фото:GAMMA/EAST NEWS (x2)
Параллельная реальность
Парадоксальным образом Турин, «город разума» и «науки», известный своей рациональной планировкой и техническими достижениями, давно признан и самым мистическим местом в Италии. Считается, что первым эту его особенность отметил еще Нострадамус, который оставил после себя надпись на каменной плите: «Здесь можно найти и рай, и ад, и чистилище». Сегодня в городе, как нигде в Италии, процветают эзотерика, масонство и сектантство. Адепты эзотерики видят в Турине мировую столицу добра и зла, поскольку город одновременно входит в энергетический треугольник «белой магии» (вместе с Лионом и Прагой) и в треугольник «черной магии» (наряду с Лондоном и Сан-Франциско). Считается, что «белое сердце» Турина расположено где-то между дворцом и королевским садом — неподалеку от собора с Плащаницей. Напротив, средоточием темных сил признана площадь Статуто в западной части города. Под ней расположен спуск к пункту регулировки канализационной системы — согласно местной легенде, это и есть ворота в ад. По крайней мере, сами туринцы на площадь Статуто стараются без надобности не захаживать. Одни итальянцы относятся к этим историям с иронией , другие признают, что в го роде и в самом деле есть что-то необычное. Художниксюрреалист Де Кирико назвал его «самым загадочным и тревожным городом не только Италии, но и мира». А Иоанн Павел II в речи о святых покровителях города сказал: «Для меня Турин остается загадкой. Мы знаем, что туда, где много святых, вхож и тот, кого именуют князем мира сего. <...> Когда в городе столько святых, это означает, что они тут нужны».
Проектируя здание Линготто (1915–1922), архитектор Джакомо Мате Трукко вдохновлялся конвейером Форда: при сборке машины постепенно поднимались все выше и выше, а в конце выкатывались на крышу, где проходили тест-драйв. Сегодня здесь прогулочная площадка, а в самом здании — торгово-выставочный центр, где проходит и главная книжная ярмарка страны
Все на продажу
Перенос столицы в 1864 году оказался для туринцев тяжелейшей психологической травмой. Из центра большого и перспективного королевства город в одночасье превратился в обычный областной центр — причем на задворках нового государства. Это не могло не вызвать в жителях горечи и обиды на «неблагодарную Италию». В ожидании протестов в Турин были стянуты войска из других областей. Когда в сентябре 1864-го толпа и в самом деле вышла на две главные городские площади, Сан-Карло и Кастелло (Дворцовую), солдаты открыли огонь: 50 человек погибли, 130 были ранены. Чтобы как-то загладить инцидент, правительство выделило городу 100 миллионов лир — приличную по тем временам сумму. Однако этот «широкий» жест горожане сочли унизительным, а мэр воскликнул: «Турин не продается!» Тем более что и эта сумма не могла компенсировать колоссальный ущерб, нанесенный городу утратой политического престижа, оттоком капитала и мозгов. В 1864 году Турин покинули не только двор, министры, но и интеллектуальная элита. Последующие десятилетия стали тяжелейшими в истории города: один кризис следовал за другим — демографический, банковский, сельскохозяйственный. Только к 1880-м группе профессоров и промышленников удалось сформулировать новую концепцию Турина — «города рабочих и мыслителей», то есть центра науки и индустрии. Лучшим воплощением ее стал автомобильный концерн ФИАТ (FIAT, Fabbrica Italiana Automobili Torino), основанный в 1899 году. К середине века город стал главным работодателем в стране и «землей обетованной» для южан, а ФИАТ — главным итальянским производителем (только на него приходилось 5% национального ВВП). Влияние владельца концерна Джанни Аньелли в 1950–1970-е годы было настолько велико, что принесло ему прозвище Король Италии.
Все эти изменения не могли не отразиться на облике города. С начала ХХ века Турин — одна из столиц ар-нуво. В этом стиле строились целые кварталы, в особенности виллы на живописных холмах вдоль реки По, где и сейчас проживает городская элита. В то же время на окраинах множились безликие заводские кварталы, едва успевая принимать натиск тех, кто ехал в Турин в поисках лучшей доли: за 20 послевоенных лет население фабричного района Мирафьори выросло в семь с половиной раз. Двойственность вообще отличает историю Турина ХХ века: города богатых и утонченных «промышленных аристократов» и города пролетариата и рабочих движений. В конце 1970-х Турин — одна из основных крепостей левых радикалов и «Красных бригад»: только с 1976 по 1980 год здесь было совершено более 1000 терактов, направленных против предпринимателей, журналистов и адвокатов. Общественное напряжение обострялось резким спадом в промышленности: ФИАТ сокращал производство и начал перевод его за границу. К середине 1990-х население города уменьшилось на 300 000 человек по сравнению с 1960-ми, то есть почти на треть. Кто-то вернулся домой на Юг, кто-то уехал искать счастья в Германии или Швейцарии, а оставшиеся попробовали приспособиться к новым условиям жизни (чтобы познакомиться с бывшим рабочим ФИАТа, достаточно вызвать городское такси).
«Индустриальный Турин» — это словосочетание еще лет тридцать назад казалось столь же устойчивым, как когда-то папский Рим. Теперь, после исхода фиатовского производства, оно чаще звучит в контексте «индустриального наследия». Туринцы заботливо переустраивают краснокирпичные фабричные «базилики» в офисные центры и лофты. Пионером реконструкции стал самый известный фиатовский завод — Линготто. Этот гигант с помпой открыли в 1922 году в присутствии короля Виктора Эммануила III. Новаторский по форме, колоссальных размеров — полкилометра в длину! — Линготто поражал воображение современников. Обычно скупой на похвалы, Ле Корбюзье восхищался этой постройкой. Впрочем, автор проекта Джакомо Мате Трукко вдохновлялся не столько конструктивистскими идеями, сколько конвейером Форда, который в Турине решили «завинтить» по вертикали. Автомобили при сборке двигались снизу вверх, с первого до пятого этажа, а в конце концов «вылетали» на крышу здания, где проходили тест-драйв…