Журнал «Вокруг Света» №02 за 1983 год

По Иволгинскому дацану меня сопровождает Эльберт Гомбожапович Базарон, один из зачинателей изучения тибетской медицины в Бурятии. Он рассказывает об истории этого буддийского монастыря, а я весь в предчувствии встречи с удивительным творением индо-тибетской медицины — Атласом «Бри-ша». Медицину эту правильнее было бы назвать народной, но так случилось, что все поиски и результаты с самого начала прятались в путаные облатки буддийских канонов. И здесь, в Иволгинском дацане, мне особенно хочется почувствовать прежде всего тот дух, в котором могло состояться это удивительное творение народного врачевания.

В «библиотеке» Базарон провел меня за невысокий барьерчик, где возвышались стеллажи с ячейками для трактатов. Рядом за низенькими столиками работали те, кому был открыт доступ к этим трудам. Трактаты выносить из помещения непозволительно. Записывать что-либо, даже самую малость, не принято. Так что наиболее интересные места приходилось, знаете ли, заучивать...

В наиболее широкой, почти метровой, ячейке хранился какой-то ящик с листами одного из трактатов. То был, конечно, не Атлас, но когда-то в ней вполне мог находиться и сам «Бри-ша».

Долгие откровения «Бри-ша»

Всю вторую половину XVII века в тибетском монастыре Сэртог-Манба в Лхасе безвестные мастера — медики и художники трудились над составлением «Бри-ша». И почти два столетия единственный экземпляр Атласа, хранимый пуще зеницы ока, был доступен лишь ограниченному числу «пандитов», особо ученых лам-медиков. В начале нашего века воспитателем при тринадцатом далай-ламе в Лхасе жил бурятский хамбалама Агван Доржиев. Дерзкая и опасная мысль посетила его однажды: снять копию с «Бри-ша» и вывезти ее на родину.

Тибет во все времена был краем запретных тайн. По приказу далай-ламы и требованию китайского императора никто, кроме паломников, не смел проникать на его территорию, тем более вывозить какие-либо документы. Карали беспощадно. В конце прошлого века в Тибете был убит французский путешественник Дютрейль де Рен. Японец Кавагучи изучал Тибет в одежде паломника. Когда же настал час его разоблачения, то монахам монастыря Сэра, всего лишь предоставившим японцу ночлег, выкололи глаза. Известные ламы, покровители индийского исследователя Сарат Чандра Даса, также под видом паломника проникшего в Тибет, впоследствии были подвергнуты публичному избиению и приговорены к тюремному заключению. Многочисленные подобные примеры, однако, не остановили бурятского хамбаламу. Как уж ему удалось найти художников-переписчиков и уговорить их сделать копию с «Бри-ша», можно лишь догадываться. Как и предполагать, что рисковал он самой жизнью ради возможности помочь немощным и больным своим соплеменникам.

Намерения эти, разумеется, наивные, хотя все случилось уже в начале века нынешнего. Нельзя, однако, забывать, что иной медицины, кроме тибетской, буряты не знали. Более того, и после Октября не один год авторитет ее, вобравшей многовековой народный опыт, в республике был довольно высок. Потому в 1926 году Бурятский обком партии принял даже специальное постановление, в котором, в частности, обращалось внимание на целесообразность внимательного и, конечно, критического изучения тибетских медицинских трактатов.

Но вернемся к Атласу. Его удалось вывезти в Бурятию, и до 1936 года он хранился в одном из дацанов, который специализировался «по медицине» официально, с разрешения Наркомздрава. А после смерти хамбаламы Доржиева «Бри-ша» передали в республиканский краеведческий музей. В начале 50-х годов в Бурятии появился словарь тибетских лекарственных растений, в котором впервые в современной литературе упоминается «Бри-ша».

Еще одна существенная деталь в многотрудной судьбе Атласа. Вскоре бурятская копия «обретает» новое качество — она становится «оригиналом». Сам оригинал в Лхасе был уничтожен во время китайской «культурной революции»...

Наконец последние формальности улажены: позвонили из республиканского министерства культуры, и вместе с работниками бурятского краеведческого музея имени М. Н. Хангалова мы подошли к заветному ящику, который хранится как зеница ока.

В хранилище полумрак. Вокруг на стеллажах и прямо на полу грозно восседают многочисленные будды — бронзовые, деревянные, чугунные... Со стен наивно-устрашающе глядят бурятские, тибетские, монгольские ритуальные маски. Четыре женщины-искусствоведа, все, кто находился в это время в залах запасника, торжественно расположились вокруг красноватого ящика с Атласом. Одна оторвала пломбу и открыла крышку. Другая предложила отложить в сторону мою сумку с фотоаппаратом, любезно пояснив, что «так вам будет удобнее рассматривать». Третья бережно, двумя руками, начала перекладывать листы. Их — семьдесят семь, почти метрового размера бумажных плакатов, по краям обклеенных тканью. Более десяти тысяч цветных стилизованных рисунков передают самую разнообразную информацию. Порой фантастически скрупулезно. Лишь о том, как ставить диагноз по пульсу, рассказывает более тысячи рисунков!

Первое впечатление, что перед вами немыслимо гигантский рисованный кроссворд. Большинство страниц разграфлено на несколько, до десятка, горизонтальных строк, в каждой из которых, также в пределах десятка рисунков, всевозможные бытовые сценки или, как в плакатной живописи, поставленные рядом «объекты» разного ряда: допустим, человек, чаша, растение, солнце. Или стилизованный пейзаж, например человек среди гор. В «человечьем» обличье изображены и заболевшие органы — сердце, легкие, печень. И почти на каждом рисунке присутствуют разнообразнейшие лекарства — животного, растительного, минерального происхождения.

Многое из всего заслуживает особого внимания. По существу, это, пожалуй, первое в истории медицины конкретное практическое указание на необходимость учета фактора времени в процессе лечения — то, чем сегодня занимается новый раздел современной медицины — хрономедицина. Глава открывается схематическим изображением устройства... солнечной системы. Земля, Луна, Солнце. Ясно видны эллипсоидные траектории планетных орбит. И далее несколько десятков рисунков рассказывают о проведении той или иной лечебной процедуры в зависимости от фаз Луны, различных атмосферных явлений, времени года.

Специальный раздел посвящен лекарственному сырью: изображено более полутысячи растений (тут и женьшень, и крапива, и подорожник), свыше ста видов животного происхождения, немало минерального. Отсюда, со страниц Атласа, и началось современное осмысление совсем немудреной и незатейливой травки, которую ученые идентифицировали с горечавкой бородатой. До позапрошлого года она была никому не интересной, и опознать ее в разнотравье мог разве что специалист-ботаник. Да и то так, для сведения... А теперь вот ее фармакологическое значение подтверждено официально авторским свидетельством — важный успех в работе сотрудников Института биологии Бурятского филиала Сибирского отделения АН СССР по расшифровке первоисточников таинственной тибетской медицины.

Среди них не только «Бри-ша», он лишь иллюстративный комментарий более раннего трактата «Вайдурья-онбо». В свою очередь, этот ксилограф объемом ни много ни мало 1283 листа комментирует еще более древний (VIII—IX веков) источник — четырехтомное руководство по тибетской медицине «Чжуд-ши». (Буквальный перевод означает «Четыре основы». — Авт.)

Эти фолианты имеются у бурятских ученых. Написаны они по-тибетски, есть частичные переводы «Чжуд-ши» на русский, «Вайдурья-онбо» вообще не переводился. И ключом расшифровки смысла, запрятанного в четырнадцати тысячах образных стихотворных строк «Чжуд-ши», стал Атлас. Почему в стихах? Так легче запоминать гигантские сведения. Но еще надежнее их видеть в рисунках.