Журнал «Вокруг Света» №02 за 1984 год

Но мне удалось записать на ленту и крики родителей, и писк птенца в яйце. Уже в кромешной темноте ушел я восвояси! А когда на следующий день рано утром вернулся на место, чтобы взять новое «интервью» у птенцов, гнездовая лунка была пуста. Даже скорлупы не оказалось. За ночь родители увели птенцов в безопасное место.

Но не всякое наблюдение проходит так гладко. Взять хотя бы случай с серой цаплей. В лимане этих голенастых сравнительно много — летовавшие птицы кормились на мелководьях. Посмотришь днем в бинокль — шеренга цапель выстроилась в протоке, соединяющей лиман с морем. Здесь птицы «бычкуют» — ловят рыбу-бычка.

Цапля на охоте — живая скульптура: стоит, не шелохнется, смотрит вниз, словно гипнотизирует рыбу. Вдруг резко погружает в воду длинный клюв, затем снова замирает в задумчивой позе. В сумерки цапли стараются держаться поближе к прибрежным тростникам, в темноте совершают короткие перелеты. И нередко оглашают окрестности отрывистыми, сиплыми звуками, словно бранятся на лету. Вот эти «расстроенные» фаготы мне и хотелось запечатлеть на магнитофонной ленте.

Но цапля очень осторожная и хитрая птица. Стоит ей заподозрить неладное, сразу торопится улететь. И хотя я потратил не одну ночь, охотясь за ее голосом, так и не удалось сделать добротную чистую запись. Цапля, видимо, обладает хорошим ночным зрением — всякий раз птицы немедленно обнаруживали чересчур заинтересованного наблюдателя.

Да, надо будет серьезно обдумать — как же в конце концов подступиться к ним...

Помимо почти ежедневных чисто научных «сидений» в палатке и без нее на чаячьих островах, была другая забота: запись голосов животных для коллекции зоологической фонотеки МГУ. Бывая в экспедициях в разных уголках страны, я стараюсь не упустить возможности пополнить наше собрание. Даже, казалось бы, пустячное чириканье воробья или трель домового сверчка, пение зяблика когда-нибудь пригодится. По опыту знаю.

Вот такой пример. Еще в 1970 году в Крыму случайно записал голос ночной совки-сплюшки неподалеку от жилья. Помню, транслировали футбольный матч с чемпионата мира. Записывая голос сплюшки — чистое совпадение по времени,— я все боялся, как бы в этот момент не забили гола, тогда бы реакция болельщиков попросту уничтожила бы запись. Гола не забили, запись получилась, и впоследствии ее использовали не только для грампластинки, но и в кинофильме «Степь». Она звучала по радио и даже подверглась анализу голландским коллегой в специальном научном исследовании, посвященном голосу сплюшек различных географических регионов. Это только один маленький пример из множества. Потому всякая коллекция и хороша прежде всего широким выбором образцов.

Вот и теперь, улучив тихую пору, отправлялся я в тростники, поближе к лиману. Там пели жаворонки, камышевки. Песни у них витиеватые, длинные, с разнообразными коленами. Не им чета зеленая трясогузка — попищит без затей, и на том спасибо. Благо, что доверчива, подпускает близко...

Такова летняя жизнь орнитолога. Бродишь окрест, слушаешь. Магнитофон на ремне сбоку — в полной боевой готовности, в руке микрофон, прикрытый ветрозащитным экраном. Память немедленно фиксирует любой звук и прикрепляет к ним мысленные бирки: тот звук знакомый, другой — тоже. А вот это что-то новое...

И опять начинаются выяснения, суть разведка на дальних подступах, охота во имя познания тайн мира животных.

И. Никольский, кандидат биологических наук

Тайна майской ночи

В течение последних десяти лет в был уверен, что никогда больше не вернусь к этой папке своего архива, где собраны материалы о «Деле Бормана». К тому имелись веские основания: западногерманская прокуратура в 1973 году зафиксировала, что бывший рейхслейтер СС, бывший заместитель Гитлера по партии покончил с собой в осажденном Берлине в ночь на 2 мая 1945 года, приняв цианистый калий.

Но вот в США вышла книга журналиста Пола Мэннинга «Мартин Борман — бежавший нацист». И я снова раскрыл папку «Дело Бормана».

...Нюрнберг, 1946 год. Два ряда скамеек, на которых сидят нацистские военные преступники — Г. Геринг, В. Кейтель, Э. Кальтенбруннер, А. Йодль, А. Шпеер, Я. Шахт, другие высшие деятели фашистской Германии. Законное место Бормана пустует, но он — подсудимый. Свидетелями и защитой предпринимаются энергичные попытки доказать, что Бормана нет в живых. Допрашивается начальник имперского гаража и личный шофер фюрера Эрих Кемпка. По требованию адвоката он пересказывает многократно повторенную до этого историю прорыва группы эсэсовцев из огненного кольца, сжимавшегося вокруг центра Берлина. В этой группе якобы находился и Борман. Кемпка сообщает:

— По-моему, на той стороне, по которой шел Мартин Борман, возникло пламя. Я сам взрывом был отброшен в сторону и потерял сознание. Когда я вновь пришел в себя, не мог ничего видеть, так меня ослепило пламя...

Продолжая допрос свидетеля, адвокат стремится получить более твердое показание о смерти Бормана. Он задает Кемпке вопрос:

— Этот взрыв был таким сильным, что, по вашим наблюдениям, Мартин Борман погиб от него?

Ответ:

— Да, я совершенно определенно полагаю, что из-за силы этого взрыва он лишился жизни.

Тут уж судьи Международного трибунала, обычно воздерживающиеся от допросов свидетелей, считают нужным вмешаться:

— Как далеко вы находились от Бормана?

Кемпка:

— Примерно в трех метрах.

Председательствующий:

— Затем снаряд попал в танк?

Кемпка:

— Нет, мне кажется, что не снаряд, а фаустпатрон, выброшенный из окна, попал в танк.

Председательствующий:

— Затем вы видели вспышку и потеряли сознание?

Кемпка:

— Затем я внезапно увидел пламя и через долю секунды заметил, как рейхслейтер Борман и статс-секретарь Науман были отброшены от танка. Я сам в тот момент отлетел в сторону и потерял сознание. Когда пришел в себя, я не мог ничего видеть. Стал пробираться ползком и полз до тех пор, пока не наткнулся головой на противотанковое заграждение.

В ходе последующих допросов показания бывшего шофера стали еще более неопределенными и расплывчатыми. Вконец запутавшись в объяснениях, он вдруг неожиданно заявил:

— Я не видел Бормана непосредственно у танка...

Если при оценке показаний Кемпки учесть, что дело происходило между двумя и тремя часами ночи, в кромешной мгле, можно представить себе, насколько серьезно следует воспринимать его ответы. Характерно, что наблюдавший допрос участник Нюрнбергского процесса, будущий автор целого ряда книг о тех днях, член президиума Советского комитета защиты мира А. И. Полторак рассказывал, что на всех, кто присутствовал при допросе Эриха Кемпки, он производил впечатление жалкого враля.