Журнал «Вокруг Света» №02 за 1986 год

В следующем вольере содержатся годовалые «подростки». Здесь они остаются, пока не подойдут к самому опасному в своей жизни рубежу — трехлетию. Кожа их еще не успевает загрубеть и сохраняет эластичность.

Трехлетним отведен самый большой загон. Из каждых десяти его постояльцев девять обречены стать изделиями, которые составляют ассортимент сувенирной лавки с эмблемой мультипликационного крокодильчика.

Пять процентов каждого поколения в соответствии с условиями выданной государством лицензии отпускают обратно в Замбези. Но сначала этих баловней судьбы извлекают из вольера. При мне служитель ловким движением набросил на зубастую морду мешок, после чего крокодила можно брать, что называется, голыми руками.

Что же касается кандидатов на портмоне, пояса и дамские сумочки, то по мере того, как у мастеров возникает потребность в сырье, очередного крокодила укладывают наповал ружейным выстрелом в темя. Собратья не обращают на это ни малейшего внимания, продолжая неподвижно лежать, слегка приоткрыв пасти, полные острых зубов.

Зато крокодилы живо реагируют на приход служителя. Хотя они могут не есть месяцами, опровергая тем самым легенду об их якобы необыкновенной прожорливости и ненасытности, на ранчо заведен порядок кормить крокодилов раз в неделю.

Такой же режим был и у знаменитого «премьера», в отличие от всех прочих обитателей ранчо имевшего собственное имя — Биг Дэдди — Большой Папаша.

Помню первое впечатление от встречи с ним. В дальнем углу под пышной тропической зеленью возвышалась неподвижная громадина. Только подойдя совсем близко к низкому каменному барьеру с сеткой, можно было разглядеть два немигающих глаза. Это и был старейшина колонии крокодилов — шестиметровый Папаша весом в 445 килограммов — самый крупный крокодил, живущий в неволе в Африке. Сколько ему лет, точно никто не ведает — говорят, за сто. Словом, Дэдди, который давным-давно перешагнул роковой трехлетний возраст, наверняка знает, что уж ему-то не грозит превратиться в бумажник или модную дамскую сумку...

Каждый раз, когда я приезжал на ферму крокодилов, то, нарушая порядок туристского маршрута, обозначенного стрелками, направлялся сначала к Дэдди. Он лежал в той же самой позе, будто мы и не расставались вовсе.

И вот теперь я шел к нему с прощальным визитом. Было такое ощущение, что крокодил угадал мои мысли, потому что он вдруг поднялся и повернулся в мою сторону. Толпившиеся у вольера туристы заинтересовались, с чего это вдруг Папаша вышел из летаргии, и стали ждать, что же будет дальше. А дальше произошло вот что: из немигающих глаз Дэдди скатились две настоящие крокодильи слезинки. Я их видел сам.

Мана-пулс и чеворе

Самолет легко взмыл в воздух и, заложив вираж над Карибой, нырнул в ущелье. Легким покачиванием крыльев пилот искусно маневрировал в каменном мешке, пока горы не остались позади.

В иллюминатор была хорошо видна саванна, по которой струилась голубая лента реки. Это средняя Замбези. Отдав дань XX веку и приведя в движение турбины Карибской ГЭС, она, отрешившись от суеты, снова стала спокойной и величавой.

Мы летим на северо-восток страны, где национальный парк Мана-Пулс соседствует с охотничьим резерватом Чеворе.

Когда-то добраться сюда было проблемой, да и сегодня этот край не избалован туристами.

Еще час назад казалось, что главные краски природы — голубая и белая: водная гладь Карибы, паруса яхт, стерильные кубики отелей...

Здесь все в скупых серо-коричневых тонах: густые заросли кустарника, обожженные солнцем деревья мопане, застывшие в оцепенении толстые баобабы — скряги, которые хранят в себе запасы воды. И лишь яркой заплатой на этой аскетичной одежде земли полыхнет среди монотонного однообразия огненно-красный песок.

Приземлившись на маленьком аэродроме, мы пересели в поджидавший нас «лендровер». Как это случается в сухой сезон, все вокруг было окутано белесой дымкой. За ней не видно ни жилья, ни живого существа. Я уже было подумал, что на сей раз никаких животных не удастся увидеть, как вдруг сидевший рядом егерь тронул меня за плечо. Сквозь ветви кустарника за нами с любопытством наблюдала стайка грациозных импал.

Значит, где-то близко река. И впрямь: участки, покрытые травой, незаметно слились в сплошной ковер, акации и темно-зеленые махогони приосанились, и наконец впереди сверкнули голубые блики.

Несколько буйволов, потревоженные шумом мотора, бросились врассыпную. А огромный слон, степенно шествовавший к водопою, лишь повел ушами и, не усмотрев угрозы, продолжил путь.

В национальном парке Мана-Пулс, занимающем территорию в две с лишним тысячи квадратных километров, водятся слоны и буйволы, зебры и львы, носороги и гиены. Если повезет, можно увидеть редкую в Зимбабве антилопу ньяла. Но жирафы, для которых среда обитания вроде бы вполне подходящая, в числе «населения» парка не значатся.

Я спрашивал служащих о причине этого. В ответ они только разводили руками: мало ли секретов у Африки! Может быть, настанет день, и жирафы появятся в Мана-Пулс, как появились слоны.

В долине среднего течения Замбези слоны были почти полностью истреблены еще в те времена, когда португальские колонизаторы проникли сюда, разыскивая золотоносный Офир. Уцелевшие животные ушли на юг. В 20-е годы нынешнего столетия их большие стада видели неподалеку от Карой и Чинхойи. Но после первой мировой войны земли там начали заселяться колонистами-фермерами, и слоны мигрировали к северу, где когда-то жили их прародители.

Ныне по количеству слонов — свыше 10 тысяч — Мана-Пулс уступает лишь главному национальному парку страны — Уанки.

Забавно было наблюдать, как во время завтрака в кемпинге слон вплотную приблизился к нашему столику перед палаткой и без всяких церемоний начал собирать хоботом лежавшие на земле стручки акаций. Полакомившись, он направился к следующему столику. Управляющий кемпингом уверял меня, что его люди знают повадки всех обжор, которые вот так, запросто, приходят из буша. Естественно, здесь никакого риска для посетителей нет. Зато впечатлений у каждого — на всю жизнь. И вправду, кто забудет, как однажды завтракал вместе со слоном?

Если плыть от кемпинга Мана-Пулс вниз по течению, то можно видеть, как изменчива Замбези. Полноводная и широкая, она на глазах меняет свой облик. Песчаные отмели и островки исчезают, берега становятся круче, вырастая в темные, вздыбившиеся стены ущелья Мупата.

Примерно на протяжении 30 километров река пробивает путь через горный массив Чеворе. От бывалых людей в Зимбабве я слышал, что это самый глухой угол во всей стране.

Так же как и в Карибском ущелье, Мупата будто предназначена для того, чтобы люди стянули берега Замбези бетонным поясом плотины, построили ГЭС и заставили реку в этом месте служить себе. Хотя, по мнению специалистов, Чеворе — орешек покрепче, чем карибские скалы, технически идея вполне осуществима.