Журнал «Вокруг Света» №02 за 1990 год

Успокаивающее лекарство утихомирило Анималя и усыпило внимание его врачей. На третьей неделе рана стала быстро заживать (у домашнего кота, с ежедневными перевязками, дело пошло бы вдвое быстрее). И вдруг выяснилось, что Анималь испортил себе зубы и когти. Недоглядели! Но кто мог догадаться, что он втихаря — от злобы, от отчаяния — грызет бетонные выступы и дерет когтями бетонные стены! Пришлось под общей анестезией ремонтировать ему зубы — поставить несколько металлических пломб. А бетонные выступы прикрыли старыми автомобильными покрышками.

Пумы, попадающие в неволю, неделю-две отказываются от пищи. Так что и тут поведение Анималя было естественным. Но для больного зверя голодовка вредна, и доктор Рёльке не пожалела сил, чтобы прервать ее уже на десятый день.

«Сегодня видел то, что не описано ни в одном ветеринарном учебнике,— записал Ософски.— Рёльке на моих глазах заставила Анималя съесть пять фунтов оленины. Я думаю, сама Рёльке при этом потеряла фунтов пять своего веса. До сих пор пума брезгливо жевала и выплевывала крольчатину. Рёльке взяла длинную палку с крюком из толстой проволоки на конце. На крюк она насаживала дюймовые квадратики мяса. Просовывает сквозь прутья решетки. Анималь отталкивает лапой, яростно нападает на палку. Мясо, конечно, слетает. Новый кусочек на крюк, снова — сквозь решетку, снова — мощный удар лапы. И так десять, двадцать раз. И вот Анималь в бешенстве впивается зубами в конец палки, мясо срывается, остается у него в пасти. Он оторопело пробует его на зуб и глотает. Ну теперь пошло! Не тут-то было. «Бери — не хочу» повторяется еще десятки раз. Опять кусок случайно влетает в пасть... Только с пятого кусочка мяса отношение Анималя меняется: он ждет палку с видимым интересом. Да, забыл сказать: весь этот битый час Рёльке не только водит палкой перед носом пумы, но и воспроизводит миролюбивое урчание зверя. Урчание получается очень похоже, только басов явно недостает. Мы помираем со смеху, но это действует...»

Тем не менее бока Анималя постепенно округлялись, и процесс грануляции ран шел нормально. При очередной перевязке у здоровяка Анималя электрокардиограмма показала врожденный порок сердца. Специалисты подозревают, что это результат инбридинга — в чрезмерно маленькой популяции накапливаются летальные гены. Поэтому у пум в Биг-Сайпресе характерные вихры на спине, пупковые грыжи и совсем по-особенному выгнутый хвост — из-за наследственной деформации копчика.

Все время приходилось изощряться с повязками: о том, что Анималь их не сорвет, и мечтать не приходилось. Только бы подольше продержались, чтобы он меньше лизал рану. На 34-й день лечения больную лапу упрятали в кокон из стекловолокна, но он и с ним справился!

И наконец на сорок первый день хлопот с дикой кошкой консилиум решил, что Анималь вполне здоров. Пора прощаться с ним.

«Анималь выглядит великолепно,— записал Ософски.— Силища! Играючи сорвал всю резину со стен. Пришлось успокоить его лошадиной дозой валиума — он к этому успокаивающему уже привык, обычная доза не берет. Правы ли были мы, взяв дикого зверя на излечение? Пума стерла когти в неволе, серьезно испортила зубы. Но, с другой стороны, она умерла бы от заражения крови или выжила бы и скакала на трех лапах — но долго ли проживет увечный хищник? И, главное, люди обращались с пумой деликатно. Уж очень мы провинились перед природой— пора платить долги...»

На свободу Анималь ехал в закрытой клетке с кондиционером. Сквозь щелочки вентиляции Ософски наблюдал за зверем: держится очень достойно, только несколько раз за трехчасовой путь вставал и взволнованно прохаживался. Уже надетый радиоошейник показывал, что дыхание учащалось до 120 вдохов в минуту.

Клетку доставили на обширную поляну. Рёльке пробовала отогнать репортеров, упрашивала — от греха подальше — фотографировать из машин, но они выстроились в пятнадцати метрах от клетки. Разве зверь побежит на такую толпу?

И вот клетка открыта. Анималь тут же ступил на землю и замер в растерянности. Ософски сдал свои полномочия помощника ветеринарного врача и теперь стоял с фотоаппаратом перед толпой репортеров, как самый ярый фотограф. В окошке видоискателя он видел, как Анималь лениво направился прямо на него. И тут только все заметили, что репортеры стоят в той стороне, где лес ближе всего! Ософски шагнул влево, и Анималь подался влево. Ософски шарахнулся вправо, и Анималь двинулся вправо. Знаете неловкое чувство, когда двое вдруг не могут разминуться на тротуаре? Только Ософски очень хотелось разминуться со своим пациентом!

В последний момент Анималь скользнул у самых ног Ософски и бегом проскочил сквозь ряд ошарашенных репортеров. Впрочем, они быстро пришли в себя и наставили камеры на убегающего зверя. В тени первых деревьев Анималь вдруг остановился и оглянулся. Смотрел долго — с полминуты. О чем он мог думать? О тяготах этих шести недель? О том, что люди — странные создания? Постояв, он медленно, величаво удалился в чащу. Сигналы радиоошейника покажут, что он не бросится сразу сломя голову в свои старые владения, а будет бродить неподалеку, пока люди не уедут. А затем вернется в родной участок леса и заживет по-прежнему — точнее, о его здоровье расскажет только следующая «инвентаризация» с усыплением и осмотром...

Что ж, прощай, зверь! Не быть тебе больше Анималем, снова ты просто номер двадцать из Биг-Сайпреса. Свободному зверю не пристало иметь кличку и номер — знак неволи и прирученности.

Беда в том, что номера пока не идут дальше двузначных...

По материалам зарубежной печати подготовил В. Гладунец

Здесь живет киик-адам

Это произошло 22 июля прошлого года около часа ночи местного времени в урочище Киш-Каинды. Сотрудница заповедника Аксу-Джабаглы (Западный Тянь-Шань) с группой школьников возвращалась в «научный домик» — избушку, где отдыхают работники заповедника и егеря во время полевых исследований. Внезапно перед ребятами словно выплыла из темноты высокая женщина (впоследствии они утверждали, что рост ее был не менее 180 сантиметров), посмотрела на них, в лунном свете блеснула седоватыми волосами и исчезла. Все в панике бросились к избе, закричав от страха.

Об этом событии нам рассказали еще в деревне Николаевке Чимкентской области, где находится управление заповедника. Мы там пробыли два дня и слышали, как по ночам отчаянно выли собаки. Местные жители были сильно озадачены. Не иначе, говорили они, какой-то крупный зверь спускается с наступлением темноты с гор. Однако что за зверь, никто сказать не мог. Но утверждали, что ни волк, ни медведь такой паники у собак не вызвал бы.

Район Аксу-Джабаглы — глухой, неприступный, здесь много веков бытуют легенды о диких волосатых людях — киик-адамах. О встречах с ними рассказывают очевидцы и сейчас. Вот почему наша экспедиция летом прошлого года отправилась в заповедник Аксу-Джабаглы.

Один из самых сложных вопросов в такой экспедиции — подбор участников. Это только кажется, что стоит бросить клич, и от желающих ловить «снежного человека» не будет отбоя. Когда доходит до дела, серьезной подготовки к трудному и рискованному походу — количество участников тает на глазах. В конце концов в нашей группе наметилась твердая семерка. Руководитель экспедиции — председатель Волжского клуба туристов Глеб Исаенков. С ним — Павел Казаченок, по профессии юрист, Ольга Иофкова — химик, Любовь Квасникова — инструктор Волжского горкома партии, а также ленинградцы — Андрей Кузнецов, врач-патологоанатом (врач экспедиции) и кандидат в мастера спорта по альпинизму, и техник Владимир Иванов. Ну а я, заместитель руководителя экспедиции по научной работе, представляю Ленинградский государственный университет и объединение «Криптобиология», которое занимается изучением редких биологических объектов и явлений. Подготовкой экспедиции занимались сотрудники нескольких научных учреждений Ленинграда. Это была экспедиция, при подготовке которой использовались методы прикладной математики и расчеты производились с помощью компьютеров.