Журнал «Вокруг Света» №03 за 1974 год

До прихода мистера Скотта на месте происшествия ничего не трогали. Тело лежало там, где его нашла полиция, только не было тока в толстом проводе, который, как бич, оплел худые ноги Леверетта.

Полиция с помощью экспертов следующим образом объяснила происшедшее: во время сильной бури один из проводов линии высокого напряжения, проходящей в тридцати метрах от дома, был сорван порывом ветра, и один конец его упал в открытое окно спальни, где и обвился вокруг ног мистера Леверетта. Смерть наступила мгновенно.

Однако эту версию можно было принять лишь с очень большой натяжкой, так как она не давала объяснения некоторым второстепенным, но весьма подозрительным фактам. Например, тому, что сорванный провод не просто влетел в окно спальни, но потом каким-то образом попал из спальни в гостиную, где и настиг свою жертву. А также тому, что вокруг правой руки Леверетта, словно лишая его возможности спастись бегством, змейкой вился черный телефонный шнур.

Перевел с английского М. Загот

Сихотэ-Алинские ночи

…Саша молча передвигался по комнате, как бы давая возможность мне самому осмотреться, подумать и иногда, словно следуя моим мыслям, подвигал рисунок, чертеж, карту или, проходя мимо, едва заметным движением поглаживал ложу ружья. Он был спокоен. Только иногда хитро поглядывал в мою сторону, и я не мог понять: то ли это своеобразное смущение, когда посмотрят на тебя почти мельком, а затем проверяют, заметил ли ты этот взгляд; то ли самая настоящая хитрость, когда приготовлен сюрприз, но до срока ты о нем ничего не узнаешь.

Вчера он выглядел иначе. Быстро вошел в номер гостиницы, установил проектор, не теряя времени, направил на белую стену и, чередуя слайды, коротко комментировал: «Вид с самолета на устье Кабаньей — берег Японского моря», «Изюбр, задранный волками...», «Костер оказался в двухметровой яме...» Показав около двадцати слайдов, Саша спрятал проектор в портфель и поспешно распрощался. Просто вчера ему предстояло сдать последний экзамен, и он волновался, а сегодня, кажется, сдал и явно хочет чем-то меня удивить.

В дом к Саше я попал через открытые даже в выходной день двери Приморского филиала Географического общества СССР. Здесь я узнал о зимней экспедиции: три студента геологического факультета Дальневосточного политехнического института — Александр Паничев, Алексей Демин и Геннадий Коренев — во время зимних каникул прошли по приморской тайге от берега Японского моря в глубь материка около трехсот километров. Шли по почти не населенному району, без палаток и спальных мешков, через перевал в горах Сихотэ-Алиня, по открытым пространствам, по берегам рек... В отчете написано: «Цель экспедиции — разработка рекомендаций по организации и проведению исследований в зимних условиях Сихотэ-Алиня... Особое внимание уделено возможности движения на лыжах по руслам рек, водоразделам, лесным массивам, разработке оптимального способа ночевки на открытом воздухе в зимних переходах, выбору и приготовлению пищи, а также наблюдению за морально-психологическим состоянием участников при больших и длительных физических нагрузках в суровых зимних условиях, выбору одежды и обуви. По возможности проведены исследования этнографического характера...»

Саша достал из портфеля вычерченную им самим карту маршрута, положил передо мной на стол и отошел к окну. Я пробежал глазами по красной пунктирной линии, шедшей сначала вдоль побережья, до устья реки Венюковки, где в квадратике было написано: «Хибара капустоловов».

...Долина. Дует северный пронизывающий ветер. Почувствовали, что слабо Одеты, но вскоре это ощущение прошло. По уплотненному ветром снегу шли с легкими рюкзаками вдоль побережья Японского моря, мимо больших заливов с низкорослыми елями по берегам. Только к концу дня, пройдя восемнадцать километров, почувствовали, что лыжи плохо подогнаны к валенкам. Поначалу долго блуждали в поисках пристанища. Лиманы затянуты льдом, глубина снега сорок-пятьдесят сантиметров, трудно угадать, где река. Начало темнеть, а хижины нет. Решили заготавливать на ночь дрова.

Едва разгорелся костер, вернулся из разведки Алексей. Он был раздет, и стало ясно: нашел. Среди низеньких елей и корявых, искореженных ветром лиственниц стояла хибарка капустоловов, построенная из толя и продуваемая всеми ветрами. Еще целый час в темноте ползали по снегу, ломали сучья, искали дрова. Наконец отыскали ящик... Огня хватило на суп из пакета и чай. Первая ночевка была холодной...

Утром решали только один вопрос: как идти — по припаю или по сопкам? Солнце уложило на снег тени небольших деревьев, и они стали казаться выше. Подогнали лыжи, надели очки. Алексей успел уже сходить к берегу, вернулся и сказал, что можно двигаться по припаю. Отправились в путь. Прошли по устью Венюковки и увидели остатки изюбра, задранного волками. На льду лежали кости, разодранная шкура и не тронутый волками желудок. Он был серовато-желтый, круглый, словно набит опилками... Немного в стороне — лисий след. Вышли на побережье, к припаю. Лыжи пришлось снять. Двигались прыжками. Только обогнув скалы, сумели снова надеть лыжи. Без них просто невозможно...

В прошлом году ребята вчетвером ходили на Кему — реку, что впадает в Японское море. Экспедиция была неудачной, но полезной. На ее опыте они уже знали, что спортивные лыжи непригодны в таких условиях, проваливаются в снег, что ватные телогрейки прогорают от искр костра. По пути на Кему участники экспедиции поднялись на перевал. Начался буран, который зверствовал в течение восьми дней. Измотавшись, ребята окопались под корнем большой ели. На исходе было время — начинались занятия в институте, да и продукты кончались.

В этой экспедиции ребята сделали и еще один вывод — желательно, чтобы в таких сложных лыжных переходах участвовали трое. И вот почему: в условиях приморской тайги трудно найти район, где можно было бы идти более ста километров без зимовий, и, встречаясь с охотниками, троим легче принять их гостеприимство, легче и охотникам накормить, уложить спать, да и общение удается лучше, когда меньше людей. Но главное — психологический фактор. Втроем меньше разногласий...

Для новой экспедиции были подготовлены охотничьи лыжи и сшиты суконные куртки и брюки...

Сейчас ребята с самого начала записывали на карточки свои наблюдения: температуру воздуха (на ночь выставляли градусники), количество снега, характер леса, количество следов и кому они принадлежат. К закату надеялись выйти к поселку. Прислушивались: обычно к перемене погоды кричит желна — дятел с тоскливым голосом. Желна молчала. Минул закат, пошел снег, наступила темнота. Вот устье реки, а поселка нет. Потом оказалось, что это была Кюма. До Кабаньей надо было идти и идти, и только к ночи впереди показался огонек и раздался лай собаки. Подошли — ноги не гнутся. Бросили рюкзаки и постучали в первую дверь. Поселок — семь домов. Когда-то здесь был лесхоз. Сейчас остались смотритель телефонной линии и его помощник.

Утром, бодрые и выспавшиеся, прошли вверх по реке Кабаньей и оглянулись на просыпающийся поселок. Впереди устье реки Дагды, зимовье охотников. Хорошо бы, конечно, иметь попутный ветер, но зимой ветры обычно дуют с материка к морю. И поскольку экспедиция направлялась а глубь материка, ветер нещадно хлестал по лицам. А надо было еще записывать наблюдения, и Саша писал: «По правому берегу реки базальтовое плато и выгоревший лес; вдоль левого берега — сопки с лиственничным лесом, ближе к пойме реки — кедры...»