Журнал «Вокруг Света» №03 за 1981 год
Шрифт:
И вот теперь у скрепериста есть помощник, резко снижающий физическую нагрузку человека и обеспечивающий заданную точность планировки. Он берет на себя половину работы — управление скрепером, оставляя механизатору управление трактором-тягачом.
Электронно-механический робот «Калина» представляет собой «семейство» приборов, работающих в ритме единой системы. Мозг и сердце системы — гелий-неоновый лазер, укрепленный на регулирующейся по высоте подставке. Все остальные члены этого «семейства» — фотоприемные устройства, комплекты фотоэлементов, установленные на тракторах или скреперах. Лазер вращается, и луч его скользит по воображаемой плоскости, параллельной проектному профилю строящегося поля. Пойманный фотоприемником лазерный луч,
На этот раз «Калина» временно не работала. Погасший лазер маячил на подставке-треноге в дальнем конце поля
— Сел питающий аккумулятор. Доводим чеку вручную,— объяснил Солодилов Доронину.— Все будет в норме, ты не беспокойся.
— Сейчас увидим,— строго сказал мастер, устанавливая нивелир.— Уводи скрепера, пыль мешает.
Первые же замеры показали, что бригадир не тратил слов впустую. Великолепные мастера своего дела, солодиловцы и вручную работали с точностью лазерного луча. Придраться было абсолютно не к чему, и, проводя нивелировку чеки, Саша испытывал удовлетворение. Что-что, а уж эту работу он способен оценить — как-никак и сам виртуоз в своем деле. Мельком поглядывая в нивелир, Доронин брал отсчет на расстоянии, доступном редкому геодезисту, и брал мгновенно. Его помощница Наташа с рейкой в руках ходила по полю, почти не останавливаясь. Не в первый раз работая с Дорониным, девушка знала, что на каждой точке она должна стоять секунду-две, больше мастеру не требовалось.
Работа у Саши шла автоматически и не мешала размышлять о разном. Однако сейчас ему думалось о том, о чем не очень-то хотелось думать.
Будущим летом кончаются три года его работы на КАРОСе. Он обещал жене уехать в Куйбышев, под отчий кров. Но что там, в Куйбышеве, кроме крова? Контора треста, институт, проектное бюро?
Да, он, конечно, понимает важность и значимость работы проектировщиков, администраторов, хозяйственников. Только ему, Саше Доронину, это едва ли подойдет. Ибо по складу своего характера он — производственниц. Он знает цену мыслям и идеям, изложенным на ватмане и кальке. Но идеи и мысли, воплощенные здесь, в поле, ему гораздо больше по душе.
А пыль опять несло по ветру желто-коричневой стеной. Солодилов, дождавшись сигнала Доронина, снова вывел на чеку скреперы.
Л. Филимонов Фото автора
Астраханская область
Тысячи ароматов Крита
Неулыбчивое рыбацкое счастье
Мокрое после дождя шоссе блестящей черной лентой вьется среди изумрудных склонов пологих холмов. Темно-зеленые кипарисы, выстроившиеся вдоль дороги, сливаются в сплошную стену. На поворотах, когда Георгиос притормаживает, в просветах между деревьями видны уступы террас, огороженных желтыми камнями, ровные ряды оливковых деревьев
— Через десять минут будем на месте, Константинос уже ждет нас,— говорит Георгиос.— Если у него ничего не изменилось, сразу же выйдем в море.
— Вы часто рыбачите вместе,— спрашиваю я.
— Нет, в последнее время редко. Когда жил в деревне, я помогал ему — мы ведь были соседями. А сейчас я окончательно перебрался в Ираклион. Вожу туристов на автобусе по Криту . Вся жизнь, можно сказать, в дороге. В деревне у меня остался брат.
— Он тоже рыбак.
— Пока еще выходит в море, но дела с каждым годом идут хуже. Брат собирается последовать моему примеру отправится в город и попробует найти там работу. Все зависит от везения по нынешним временам устроиться — дело нелегкое.
Георгиос тормозит и останавливает машину на узкой обочине.
— Дальше пойдем пешком. Тут грунтовка, да такая, что по ней на машине лучше не ездить.
К рыбацкой деревушке, куда мы с Георгиосом направляемся, ведет даже не дорога, а широкая тропа. Спускаться приходится медленно, обходя огромные камни, преграждающие путь.
В ярких лучах солнца, разгоняющих остатки утреннего тумана, валуны желто-белые. Серебристая листва олив дрожит от легкого морского ветерка. Тропинка становится все круче, свиваясь словно пружина Георгиос не сбавляет шага. Ему уже шестой десяток но, он легко сбегает вниз, и я стараюсь не отставать от него.
Слышен глухой рокот прибоя. Пробравшись через покрытые росой колючие кусты, входим в деревню. Снежно белые домики лепятся на пологом склоне горы. Поставлены они так тесно, что селение напоминает лабиринт.
По узкой улочке — раскинь руки и коснешься стен — мы спустились к морю. Из песка торчали шесты, на которых колыхались развешанные рыбацкие сети. Константинос ждал нас у крохотной пристани. На камнях мола, едва выступающего из воды, скользким ковром лежали зеленые водоросли.
Здесь был пришвартован баркас Константиноса, который и размерами и конструкцией более всего напоминал спасательную шлюпку.
Через четверть часа Георгиос отталкивается багром от пристани, Константинос запускает двигатель, и баркас словно нехотя отходит от берега. Маленькое суденышко сначала тяжело переваливается через бегущие ему навстречу волны, потом медленно набирает скорость. Спустя час мы в открытом море. Сбросив сеть, устраиваемся на пустых деревянных ящиках передохнуть.
— Константинос, у тебя, по-моему, мотор стучит,— замечает Георгиос.
— Еще; бы ему не стучать. Совсем старая, машинка, только и ремонтирую ее. Купить бы новый мотор, но... не по деньгам.
— Здесь мало рыбы? — спрашиваю я.
— Да нет, рыбы хватает. Вот только цены на нее устанавливают не рыбаки. Улов у нас скупают оптовики, владельцы ресторанов и гостиниц. А платят они сколько считают нужным. Нам же ездить в город торговать на рынке накладно, да и не на чем: транспорта нет. Так что на рыбе сейчас не разбогатеешь.
— Все дорожает... Все дорожает... — размышляет вслух Константинос. — То горючее, то хлеб. А оптовые цены на рыбу не повышаются…
...В этот день рыбацкое счастье нам не улыбнулось. За полдня в сеть попало лишь несколько мелких рыбешек. Порывы крепкого ветра подняли крутые пенящиеся волны.
— Начинает штормить,— сказал Константинос. — Пора возвращаться. Развернув баркас, он закрепил руль. Судно, несколько раз зачерпнув носом воду, направилось к невидимому берегу, с трудом рассекая упругие волны.
— Как вы ориентируетесь в море? — спросил я Константиноса. — Вы не пользуетесь даже компасом.
— Обоняние хорошее. Наш друг по запаху ориентируется,— пошутил Георгиос. — Ведь ветер несет в море ароматы диких цветов и трав.
— Нет, обоняние у меня обыкновенное,— не принял шутку Константинос.— Просто с годами появляется чутье. Дорогу домой я всегда найду без карты — рыбачу-то уже тридцать лет. А насчет запахов Георгиос прав. Сейчас подойдем ближе к берегу, и вы сами его почувствуете. Это аромат Крита. Его ни с чем не спутаешь и никогда не забудешь...
Обратный путь занял немного времени. Впереди показались деревенские домики. На пристани мы простились с Константиносом, Георгиос, извинившись, побежал разыскивать своего брата, а я медленно направился по лабиринту узких улочек к тропе, по которой мы спускались с шоссе. Поселок маленький, но я в нем все же умудрился заблудиться. Наконец, вышел на крохотную деревенскую площадь и остановился. В центре стоял небольшой, сложенный из обтесанных камней обелиск...