Журнал «Вокруг Света» №05 за 1971 год
Шрифт:
Вспарывая себе живот мечом, Мисима рассчитывал, и, как показывает дальнейшее развитие событий, не без оснований, что средневековый фанатизм самурайства еще сослужит кое-кому службу, еще расцветет пышным цветом. Обращаясь к войскам самообороны с призывом силой оружия ликвидировать мирную конституцию, он не- ошибся адресом. Минет всего неделя, и начальник академии войск самообороны публично скажет: «Только из-за ненормальной обстановки в послевоенные дни японская конституция не смогла ясно определить, что Япония может обладать армией». Пройдет месяц и премьер-министр Японии Сато публично выразит фанатику свои симпатии. Выступая в парламенте, он скажет: «Мы должны уважать мотивы, которыми покойный руководствовался». Начальник Управления войск самообороны Накасонэ выскажется еще решительней:
Не ошибся Мисима и выбором места для совершения самурайского ритуала: штабы войск самообороны давно уже стали гнездами милитаризма и реваншизма. Ведь именно в них, в штабах, разрабатывалась обнародованная осенью прошлого года «Белая книга по вопросам обороны». Оправдывая небывалые в послевоенной Японии военные расходы на предстоящее пятилетие — 1972—1976 годы, авторы «Белой книги» ссылаются на необходимость «защищать отечество и следовать духу предков». Да, Юкио Мисима хорошо знал, чем живет и дышит верхушка возрождающейся японской армии...
В центре Токио, в десяти минутах ходьбы от императорского дворца, на перекрестке оживленных улиц, носящем звучное название «Тора-но мон» — «Ворота Тигра», есть магазин, в котором торгуют мечами. После 25 ноября 1970 года, когда Юкио Мисима сделал себе харакири в штабе восточного военного округа, в магазине заметно прибавилось покупателей. Продан был даже уникальный по отделке меч, стоивший двадцать миллионов иен...
И все же мечи — это не главное. Куда серьезнее то, что между Управлением национальной обороны и представителями деловых кругов достигнута договоренность о краткосрочном «военном обучении» молодых рабочих и служащих в рядах японской армии. Ежегодно десятки тысяч юношей, принятых на предприятия, прежде чем приступить к работе, больше месяца будут проводить в казармах. В тех самых, которые обожал Юкио Мисима.
Владимир Цветов
Золото
«5 октября 1944 года части чехословацкого корпуса вышли вместе с советскими войсками к Дукельскому перевалу, к самой чехословацкой, границе...»
(«Ческословенска властиведа», том III)
«5 октября 1944 года фашисты прорвали нашу оборону в районе Склене — Долни Тур-чек — Кремница. Ситуация стала критической. Наши отходят в горы...»
(Из дневника Иозефа Модровиха, участника Словацкого национального восстания)
Дождливой и мглистой ночью 5 октября 1944 года из местечка Кремница, затерявшегося в горах центральной Словакии, выехали два легковых автомобиля. Их путь лежал в Банска-Бистрицу, до которой по прямой километров двадцать. Но шоссе идет сначала к югу, потом, подковой окаймляя лесистое Кремницкое нагорье, обратно к северу. Хотя путь получается втрое длиннее, долгим его все же не назовешь. Однако в ту осеннюю ночь эти несколько десятков километров были сопряжены с несравненно большим риском, нежели тысячемильное авторалли нынешних «адских водителей».
Обе машины выехали из Кремницы в 22 часа; в это время года в горах обычно безлюдно. Но на сей раз дорога была полна жизни. В абсолютной тьме по ней двигались машины, телеги, люди. Двигались в разных направлениях. Беженцы сталкивались с теми, кто спешил на подмогу к партизанам. Те, что останавливались передохнуть, наскоро обменивались новостями. На полпути машины остановили отступавшие партизаны: враг, сообщили они, вступил в Гронску Дубраву — местечко, расположенное в южной точке шоссе Кремница — Банска-Бистрица. Итак, дорога перерезана, а назад пути нет: Кремница должна была вот-вот пасть. Времени совсем не оставалось, а надо было — по обстоятельствам, о которых речь пойдет ниже, — как можно
быстрее попасть в Банска-Бистрицу. И Гейза Лацко, командир «автопробега», решился на отчаянный шаг: машины свернули с шоссе в горы, на крутую и узкую грунтовую дорогу, размытую осенними дождями. А что еще оставалось делать? Все остальные варианты были безнадежны на сто процентов, здесь же сохранялся хоть какой-то шанс. Шанс этот, впрочем, был поистине эфемерным, что подтвердилось на первых же километрах, когда обе машины завязли. Завязли безнадежно — под колесами грязь, а груз слишком тяжел...«...На основании распоряжения господина рейхспротектора Богемии и Моравии обер-группенфюрера СС Рихарда Гейдриха отправлены в адрес Рейхсбанка в Берлине 29,5 тонны золота из депозитов банков бывшей Чехословацкой республики...»
(Из рапорта штурмфюрера СС д-ра Бёма, уполномоченного по реквизиции ценностей)
...Перед началом войны золотой запас Германии уступал запасу почти всех стран Европы. По указанию главарей «третьего рейха» нацисты вывозили золото из банков всех завоеванных стран. Был еще один источник — концлагери: один только Освенцим давал в день килограммов двенадцать золота.
Словацкое золото оставалось до поры до времени нетронутым: как-никак Словакия числилась в разряде «союзных государств». Однако было ясно: стоит ситуации измениться, и нацисты реквизируют золото. А ситуация должна была, обязана была измениться. И коммунисты, готовившие в Словакии восстание, задолго до него предприняли некоторые меры...
...Весной 1944 года два грузовика остановились перед воротами Кремницкой минцовни — Кремницкого монетного двора. Из будки перед воротами выскочил дежурный гардист — словацкий фашист.
— На страж! — часовой, увидев в кабине первого грузовика гардистского полковника, поднял руку в фашистском приветствии. — Что везете, брат полковник?
— На страж! Свинец по распоряжению пана министра финансов, — полковник протянул документы.
Документы были в порядке. А зачем нужен на монетном дворе свинец, часовой не поинтересовался. Раз уж так решили важные паны в Братиславе, значит надо.
Как раз в это время в Кремнице отливали золотые слитки для отправки в банк. Золото удалось скрыть в подвалах монетного двора, а в формах для золотых слитков отлиты были бруски из свинца. Свинцовые слитки позолотили. Тяжелые, матово поблескивающие, они очень напоминали настоящие золотые слитки, и их подлинность удостоверял чеканный штамп: «Slovenska Statna Mincovna». Правда, никакой серьезной проверки это «золото» выдержать не могло. Но весь расчет на том и строился, что времени проверять не будет...
Свинцовые бруски перевезли в Братиславу, и они там заняли подобающее золоту место за бронированными дверями подвала — святая святых Национального банка.
...Когда в подвал банка ворвались эсэсовцы, у них действительно не было времени проверять подлинность золота: немецкое командование срочно эвакуировалось из столицы охваченной восстанием Словакии.
С самого начала восстания Словацкий Национальный Совет, руководивший Сопротивлением, распорядился перевезти спрятанные в Кремнице ценности в Банска-Бистрицу. Здесь был единственный повстанческий аэродром, и в случае опасности ценности можно было эвакуировать.
В октябре 1944 года гитлеровцы перешли в наступление. Над восстанием нависла угроза...
«...В связи с опасностью захвата г. Кремницы врагом, поручить председателю городского Национального революционного комитета тов. Гейзе Лацко и заместителю председателя тов. Йозефу Вейссу немедленно доставить в Банска-Бистрицкий банк остатки золота и других ценных металлов, находящихся еще на Кремницком монетном дворе».
(Из постановления Национального революционного комитета г. Кремницы от 5 октября 1944 года)