Журнал «Вокруг Света» №07 за 1975 год
Шрифт:
Суеверный ужас, внушаемый действующим вулканом, у подножия которого вынуждено жить окрестное население, давно укоренился в сознании людей, причем постоянная угроза воспринималась ими как наказание, предопределенное свыше. Это, однако, не мешало им при малейшей возможности противостоять нашествию. В 1669 году катанийцы явили тому прекрасный пример.
Вместо того чтобы без оглядки бежать от стихии, они выступили ей навстречу. Надев кожаные сапоги, закутавшись в смоченные водой бычьи шкуры, они погнали повозки, груженные бочками с водой, к фронту потока, где вступили в яростное сражение, подбадривая себя пением и громкими криками. Люди хлестали огненные ручьи дроковыми метлами, макая их поминутно в бочки с водой, — так они рассчитывали охладить поверхность лавы и остановить
Так лава достигла стен, защищавших в те времена город Катанию. Там фронт остановился на несколько дней, а затем, накопив силы, лава штурмом взяла стены и поползла по улицам, круша дома и храмы, пока наконец не достигла моря.
Именно с той поры существует — не знаю, писаный или неписаный — закон, всю тяжесть которого я почувствовал в 1971 году. Закон этот воспрещает каким бы то ни было способом препятствовать естественному течению лавы: божья или скорее дьявольская воля должна восторжествовать. В случае его нарушения вам грозят неприятности: если отведенный лавовый поток причинит хотя бы скромный ущерб соседям, на вас ложится вина со всеми вытекающими из этого последствиями — привлечением к суду, судебными издержками, приговором, выплатой компенсации и даже вендеттой... Конечно, органы власти в местном или национальном масштабе могли бы добиться отмены архаичного запрета. Но, увы, я на собственном опыте убедился, что те, кто облечен властью, пуще всего на свете боятся ответственности. Когда три века спустя после потасовки между жителями Патерно и Катании в 1971 году я предложил применить кое-какие технические средства, чтобы взять под контроль лавовый поток, то натолкнулся на непреодолимое препятствие, воздвигнутое законом трехвековой давности...
Итак, в Николози, уцелевшем во время исторического извержения 1669 года, мы закупали про запас снедь и встречались с главным проводником Этны «кавальере» Винченцо Барбагалло. Николози в те времена состоял сплошь из домов, сложенных из одинаково мрачных базальтовых плит. Не было еще ни нынешних белых вилл, ни сверкающих металлом и пластиком магазинов и отелей. Тогда это был поселок суровых крестьян-горцев.
Погрузив припасы, мы залезли снова в колымагу Аббруцезе — та оседала под нашей тяжестью, мотор чихал, радиатор со свистом выпускал клубы пара — и наконец трогались дальше между террасами садов по дороге, петлявшей под кронами цветущих каштанов, сосен, древовидного дрока и дубов, среди которых местами выглядывали нежные березки — почти такие же красивые, как в России. На этой высоте земля очень суха: дождевые воды мгновенно всасываются пористой вулканической почвой, так что ключи бьют лишь у подножия Этны; верхняя граница этих ключей очерчивает зону богатейших цитрусовых плантаций.
От Каза Кантоньера нужно было идти пешком. Мы поднимались по пустынной зоне, где среди камней торчала редкая растительность — низкие кустарники, пучки травы астрагала и еще одной травы, название которой я забыл. Ее бархатные подушечки были обманчивы, и это чувствовал всякий, кто пробовал садиться: он тут же вскакивал, весь истыканный жесткими колючками.
Отсюда уже ясно были видны паразитные кратеры вершинной зоны: бесчисленные боковые конусы высотой в десять, пятьдесят, а то и все шестьсот метров. Вместе они довели объем Этны до тысячи кубических километров! Конусы, лежащие с подветренной стороны, заполняются осадками медленно и постепенно. Прочие конусы зависят от спорадических извержений центрального кратера, получая иногда за раз «порцию» вулканических осадков до тридцати метров толщиной.
Так, за двадцать лет, что я езжу на Этну, на моих глазах почти целиком заполнились два конуса на южном склоне: Монте Фрументо Супино и Торре дель Философе Последний не может не волновать исследователя вулканов: ведь именно здесь, как гласит предание, провел свои последние годы прародитель всех вулканологов Эмпедокл. Живший в пятом веке до нашей эры знаменитый ученый, философ и государственный деятель (немыслимое по нынешним временам сочетание) отказался вдруг от всех своих постов, покинул Агридженто и удалился на вершину Этны, дабы посвятить остатки дней наблюдению за вулканической деятельностью. Согласно легенде он построил себе убежище-башню, память о которой стараниями местных жителей сохранилась до наших дней в названии Торре дель Философо — Башня Философа. Еще в XVIII веке здесь виднелись остатки кирпичной кладки, а в 1967 году, когда на склоне начали копать котлован под фундамент бетонной гостиницы-шале, ныне заслоняющей описанную
Гамильтоном величественную панораму, были найдены и другие следы. Подобно большинству легенд, предание об Эмпедокле и его башне, возможно, основано на подлинном факте. Не знаю только, правда или нет, что философ, повинуясь зову бездны, бросился в огнедышащий кратер, который изрыгнул назад его сандалии...Старик Эмпедокл был прозорлив. Изучение механизмов извержения необходимо для понимания хотя бы некоторых закономерностей вулканической деятельности, позволяющих предвидеть внезапные катаклизмы... Этна в данном смысле не представляет опасности: вулкан действует почти непрерывно несколько тысячелетий и уже вследствие этого вряд ли сможет накопить достаточное количество энергии для сверхмощного выброса. Но по всему миру разбросаны без счета уснувшие вулканы. В один прекрасный день они могут проснуться и после нескольких недель или месяцев относительно умеренной активности вдруг разразиться колоссальным взрывом. Подобный катаклизм сметет все вокруг на площади нескольких тысяч квадратных километров. В нашем веке подобные происшествия уже случались дважды, в 1912 и 1956 годах, оба раза, к счастью, в пустынных районах Аляски и Камчатки. Однако аналогичный взрыв в 1400 году до нашей эры сжег остров Тиру в Эгейском море, а на Крите, в 150 километрах от Тиры, уничтожил цветущую крито-микенскую цивилизацию.
Подобные взрывы никогда не происходят в начальной стадии извержения. Поэтому усилия должны быть направлены на то, чтобы вовремя распознать приближение взрыва; это предполагает наличие глубоких знаний о вулканической деятельности, ее механизмах и причинах возникновения. Однако необходимые сведения получить непросто — хотя бы по той причине, что вулканическое извержение, кроме чисто научных проблем, ставит еще и природные препоны: как подобраться к кратеру, как поместить в него датчики? Часто преграды оказываются непреодолимыми.
Парадокс заключается в том, что большинство потенциально активных вулканов пребывает в спячке — а как прикажете изучать вулканическую деятельность, коль скоро ее нет!
Этна «работает» на разных режимах. Еще Сенека отмечал: «Говорят, она подвергает себя разрушению и постепенно становится все ниже, ибо мореходы прежде замечали ее из большего далека, нежели теперь».. И пророчески продолжал: «Однако сие происходит, возможно, не по причине уменьшения горы, но потому, что огонь из нее не поднимается столь высоко, как прежде, а дым светлеет и не заметен уже столь явно днем». Подобное постоянство само по себе являет загадку.
Из тысяч вулканов, усеявших земную кору, сыщется не дольше полдюжины постоянно действующих: Этна на Сицилии и Стромболи на Липарских островах, Иауэ на Новых Гебридах, Килауэа на Гавайях, Нирагонго и — до недавнего времени — Ньямлагира в Заире, Эрта-Але в Эфиопии... Пожалуй, к этому короткому списку вулканов с жидкими основными магмами стоит добавить еще несколько «огненных гор» с более кислыми и значительно более вязкими лавами-андезитами. В кратерах таких вулканов лава не плещется огненным озером, не растекается беспорядочными ручьями по склонам и не фонтанирует; она медленно выпирает вверх, пока не образует раздувшийся купол, разлетающийся на кусочки («огнедышащая туча»). Существует несколько вулканов подобного типа, почти не прекращающих свою деятельность, подобно Этне или Стромболи. Это Мерапи на Яве, Тинакула на Соломоновых островах, Сантьягуито в Гватемале...
Все упомянутые вулканы — и с основными, и с кислыми магмами, изливающиеся и взрывающиеся — должны быть оснащены постоянными датчиками, регистрирующими параметре их активности. Только таким образом можно заранее предсказать результат намечающейся тенденции. И конечно, наиболее доступный из всех вулканов — Этна — должен как можно скорее получить настоящую вулканологическую станцию.
Трудность заключается еще и в том, что для установления причинно-следственной связи между различными факторами все измерения — прямые и косвенные — должны вестись одновременно. Продолжительность замеров, в свою очередь, зависит от изменчивости каждого фактора в отдельности. Вулканическая же деятельность варьируется от доли секунды до целого года, а то и целого столетия! Нет ничего удивительного в том, что необходимые данные отсутствуют, равно как и методика их получения.
Наша исследовательская группа насчитывает пятнадцать научных сотрудников и десять помощников, которых мы окрестили «шерпами». В обычные годы, когда все шло своим чередом, мы появлялись на Этне к концу весны и к середине осени. В конце весны потому, что уже таяли глубокие зимние снега, но еще не было летнего наплыва туристов. Середина осени совпадала с отъездом основной массы туристов и еще довольно мягкой погодой. Зима на вершине Этны такая суровая, что зачастую не дает возможности установить приборы. А летом мешает многолюдье.