Журнал «Вокруг Света» №07 за 1982 год
Шрифт:
Закрасневшееся, а через несколько минут ставшее раскаленным солнце, словно огромный корабль с багровыми парусами, уходило за горизонт по широкому Меконгу, когда мы выехали к его берегу. Резче пахнуло повлажневшей от вечерней зари травой. Подали первый сигнал цикады.
Валериан Скворцов Плато Боловен — Вьентьян — Ханой — Москва
Три бума Амазонии
Взлет и падение дона Панчито
От порта Икитос до гостиницы добраться не так
Вечер в его доме был особенно приятен после недели путешествия по реке. Заговорили об Икитосе.
Гордость города — набережная, с выложенным камнем тротуаром, красивыми фонарями, каменной оградой. Нечто подобное я видел в Гаване. Столь богато строили в очень больших городах Испании. Но такое богатство никого в Икитосе не удивляло. Город возник здесь, в джунглях, во время каучуковой лихорадки.
США и Европа остро нуждались в каучуке, который шел в шинную промышленность. Каучуковый бум немедленно перевернул всю провинциальную жизнь этого захолустья. В Икитос приехали американские и английские дельцы, одних только компаний в Икитосе было десятка два. За буржуа, а часто опережая их, в джунгли потянулись авантюристы, искатели быстрой наживы. Состояния появлялись и исчезали, как утренний туман. В Амазонию завозили негров; отряды вооруженных вербовщиков хватали индейцев и силой оружия, под страхом смерти заставляли их работать на сборе каучука. Здесь правил закон капиталистических джунглей, джунглей гораздо более жестоких и вероломных, чем ненамеренная жестокость девственного леса.
На поте и крови, на жизнях тысяч индейцев и негров росли гостиницы, дома, офисы компаний... Дома отделывали привезенными из Европы мрамором и кафельной плиткой. Бум кончился, когда авантюристы ухитрились сквозь все заслоны вывезти семена каучуковых деревьев из Южной Америки в Азию и когда эти семена превратились там, в Азии, в плантации.
Тут-то конкуренты южноамериканских каучуковых королей и вспомнили, что на плантациях в Южной Америке эксплуатируется рабский труд. Возник скандал, который в конце концов привел к прекращению промысла и упадку экономики всего этого района. Закрылись офисы, банки, рестораны и гостиницы, в город вернулась провинциальная тишина. И только дома напоминают о былом безумстве нуворишей. Среди них одно здание — туристская достопримечательность города — «Каса де фьерро» — «Дом из железа». Его представил на выставке в Париже Эйфель, а один из каучуковых королей Амазонии купил «Железный дом», приказал разобрать и собрать вновь здесь, в Икитосе.
— Вот на такие покупки, на дорогой коньяк, вино из Европы, на поездки в Париж, дикие кутежи уходили огромные деньги. А кончился каучуковый бум — и кончилось богатство. Ты же знаешь, у нас сейчас снова бум. Теперь нефтяной,— сказал Лучо, и я уловил грустные нотки в его голосе.
— Ты думаешь, история повторится? — спросил я.
— Не будем забегать далеко вперед. Сначала слетай на нефтяные разработки, посмотри, что там делается, а потом поговорим,— ответил он.
Гидросамолет отправлялся в джунгли рано утром. Пассажиров было немного, но, чтобы обернуться поскорей, договорились, что летчик высадит меня в Капироне, где недавно нашли нефть, я побуду там, сфотографирую все, что нужно, поговорю с рабочими, а летчик развезет людей и грузы и вернется за мной на обратном пути.
Мы добрались до Капироны без приключений. Гидросамолет подрулил к небольшому деревянному пирсу, я выпрыгнул на доски, летчик тут же развернул машину и улетел. Стало тихо. Я прошел по дороге метров двести и наконец увидел человека. Он шел мне навстречу, широко улыбаясь. Жилистый энергичный человечек в плетеной соломенной шляпе оказался администратором
или, проще, сторожем при уже заглушенной скважине и кое-каком оставшемся здесь оборудовании. Он объяснил, что основное оборудование демонтировали и вместе с рабочими отправили на новую вышку. Звали администратора дон Панчито, что означает вторую степень уменьшения от Франсиско.Прислушиваясь, не летит ли самолет, я — за стаканом наранхады, местного прохладительного напитка типа лимонада,— начал расспрашивать администратора-сторожа.
— Сколько лет ты работаешь в сельве, дон Панчито?
— Тридцать пять,— ответил он с гордостью. И, подумав немного, заговорил быстро, глотая окончания слов:
— Я ведь эту сельву отлично знаю. Возьму вот ружье, мачете, и через неделю ищи меня на другой стороне, на реке Корриентес. Начинал я еще с верховьев реки Тигре. Цивилизацию этим индейцам принес. Кто, думаешь, их там одел в рубашки да брюки? Я. И они меня как отца любили...
— Ну, народ-то они приветливый, добрый,— сказал я, как выяснилось, невпопад.
— Добрый? — переспросил дон Панчито.— Это сейчас. А раньше они какие были! Если им кто не нравится, соберутся ночью человек пять-шесть да убьют. Я эти их порядки прекратил.
— Как же ты справился?
— Приходилось палкой бить,— спокойно сказал он.— Ведь эти бестии раньше ни завтрака, ни ужина, ни «лончи» не признавали,— продолжал дон Панчито, коверкая английское слово «ленч» и подбирая аргументы.
— Рубашки и брюки ты им даром, что ли, давал?
— Зачем же даром? — усмехнулся он моей наивности.— Менял на шкурки, на каучуковое молоко, потом дерево стало в цене. А работать по-настоящему они не любят. Помню, трудно было их .заставить золото мыть.
— Так ты и золотоискателем был? — удивился я.
— Золото искать здесь не нужно, индейцы знают, где оно есть. Лишь бы повезло: иногда за месяц всего грамм намоешь, а иногда килограмм получается.
— Что, за золото хорошо платили?
— Вначале продавал его перекупщикам, но они много не дадут. Сам начал возить в город, получалось неплохо...
Дон Панчито с видимым удовольствием вспоминал минувшие дни.
— Куда же девалось твое богатство, дон Панчито? — поинтересовался я.
Он как-то сразу потускнел.
— Прогорел,— ответил он грустно.— Начал деньги в долг давать, людей выручал, а они меня подвели.
Как потерял свою фортуну дон Панчито, я расспрашивать не стал...
Впереди идут трочеро
И вдруг я услышал рокот мотора. Из-за вершин деревьев показался вертолет. Сомнений не было: это был наш Ми-8. Но еще большая радость была впереди. Когда вертолет приземлился, я узнал пилота. Это был Мануэль.
Чтобы читателю стало ясно, что означала для меня встреча с Мануэлем в этой глуши, расскажу, как мы познакомились.
В семидесятом году в Перу было мощное землетрясение. В горах, в департаменте Анкаш, погибло около пятидесяти тысяч человек. Раненых, больных было еще больше... Я прилетел в Перу на работу вместе с молодежным отрядом наших врачей и госпиталем. Госпиталю поручалось стационарное лечение больных. Его палатки расположились неподалеку от разрушенного до основания города Уарас. А отряд молодежи (среди членов его были высококвалифицированные врачи, со званиями и степенями) разделили на группы по три-пять человек и забрасывали в небольшие поселки в горах. Там они вели прием больных, делали в случае необходимости сложные операции, но, главное, поднимали у населения настроение, лечили, отправляли особо тяжелых больных в госпиталь. Через руки молодых врачей примерно за два месяца работы прошло около сорока тысяч человек... Группы врачей из деревни в деревню перебрасывались вертолетом. А командиром вертолета был Мануэль. Он переносил любые тяготы такого рода работы и обслуживал все точки один. Летал он на маленьком вертолетике американской постройки. Нашими вертолетами перуанцы тогда еще пользоваться не умели, и три подаренных Ми-8 оставили, как они говорили, для более важных дел...