Журнал «Вокруг Света» №07 за 1986 год

Поморский словарь

Из первого описания Новой Земли В. В. Крестинина, изданного в 80-х годах XVIII века, видно, что лишь половина старых поморских названий осталась на современных картах. Но осталась! Читаешь их — словно листаешь поморский словарь... Правда, многие слова, от которых образованы названия, основательно подзабыты и часто требуют пояснения.

Не за обилие грибов, например, названа Грибовая губа, а за подводные наносы песка уступом — «грибы». Обседья губа — значит обжитая губа. («Обсидеться — привыкнуть к месту, как обживаться, осваиваться с ним»,— поясняет В. И. Даль.) Мыс Перевесинский, возможно, от слова «перевесье», так в старину называли место ловли птиц сетями-перевесами. Через этот высокий мыс и сейчас проходит перелет птиц.

А вот еще одно название — Вайгач. Остров Вайгач. Сколько самых невероятных предположений о происхождении этого названия было высказано! Созвучные слова находили и в голландском, и в немецком, и в английском языках. Считали, что оно может происходить от русского слова «ваять» — делать идолов: здесь когда-то находился древний жертвенник ненцев, почему они и называли остров «Святая Земля». Голландский картограф Николас Витсен утверждал, к сожалению, не приводя доказательств, что остров назван в честь некоего Ивана или Яна Вайгача.

А недавно географы обратили внимание на старинное архангельское слово «вайгач» — наносный, намывной, нижний (по течению) конец острова; наносная мель, коса, кошка. Его приводит в своем словаре В. И. Даль, правда, со знаком вопроса. Но, думается, этому древнему термину и надо отдать предпочтение.

Обычно считают, что старинное название Новой Земли — Матка — дано поморами за богатство здешних промыслов. Но, возможно, происхождение этого названия связано с древним деревянным компасом-маткой (от финно-угорского «матка» — путь, дорога, направление). Лексикограф А. О. Подвысоцкий еще в прошлом веке высказал предположение, что архипелаг назван Маткой «не оттого ли, что в такое дальнее плавание, как Новая Земля, опасно плавать без матки». А уже от уменьшительного «маточка» пошло название Маточкин Шар, что означает — Новоземельский пролив.

Название губы Дыроватая происходит от заполняющих губу многочисленных островов, между которыми много проливов, то есть «дыр». Бухта Лямчина названа так, видимо, потому, что оторочена островами: «лямчить» у моряков в старину означало «оторачивать».

Остров Калтак у южного побережья Новой Земли кому-то из поморов показался похожим на ком обледенелого снега, плавающего в воде,— калтак. Группа камней Толкунцы в заливе Моллера получила свое название от поморского термина, означающего всплески, водовороты, толчею на этом месте при волне. Острова и мыс Потыч названы архангельским словом, им обозначают мелкую губу, вход в которую возможен лишь в полную воду. Название мыса Ошкуй в Маточкином Шаре означает на языке поморов Мыс Белого Медведя.

Острова Западный и Восточный Шелонский в Янском заливе получили название ветра. Юго-западный ветер — шелоник — приносил поморам запах далекой родины их предков — новгородских ушкуйников — с реки Шелони, впадающей в Ильмень-озеро.

Еще совсем недавно одна из проток реки Яны называлась Кочевой. Не потому, что она кочевала, а потому, что когда-то, столетия назад, по ней плавали казачьи коми. Неподалеку, кстати, расположено одно из древнейших якутских поселений — село Казачье. Остров Лодейный есть в Кандалакшском заливе, а губа и мыс Лодейные — на Кольском полуострове. А сколько «гляденей», «кошек», «луд», «толстиков», «наволоков», «носов» и других поморских терминов сохранила нам Арктика!

Да, карта Арктики — поистине бесценное свидетельство неудержимого движения поморов в высокие широты.

С. Попов, инженер-гидрограф, почетный полярник

Золотое руно

Отрывки из новой книги Т. Северина «Путешествие Ясона», любезно предоставленной редакции автором. Книга выйдет в свет в русском переводе в издательстве «Физкультура и спорт».

План путешествия вверх по реке Риони, столь безупречно разработанный грузинскими друзьями, с треском провалился. Когда добровольцы из гребного клуба обследовали реку, чтобы найти для «Арго» наилучший фарватер, никто не мог предвидеть, что в середине июля ни с того ни с сего разразятся грозы. Теперь течение Риони было намного сильнее, чем предполагалось, и уровень реки то повышался, то понижался, порой совершая скачки в шесть футов за двенадцать часов. Как тут загадывать наперед? Отмели появлялись, а потом вновь уходили под воду, основной поток перебрасывался с одной стороны острова, лежащего посредине реки, на другую; огромные массы плавника неслись, крутясь в водоворотах, по излучинам и грозили повредить винты или запутывались в буксирном тросе.

Поначалу нас взял на буксир моторный катер, но очень скоро стало ясно, что его двигатель не может бороться с течением. Кто-то послал за помощью. Вскоре появился другой буксир — покрупнее и более мощный. Несколько километров он тянул «Арго» против течения, а потом все-таки сел на мель. Буксир затрясся, пытаясь высвободиться из плена отмели,— мощный фонтан ила взметнулся из-под винтов, в воздухе запахло перегретым маслом. Мы отцепили буксирный трос, и тут же к «Арго» устремился целый рой лодок с подвесными моторами — теперь они взялись буксировать нас.

Илья Перадзе с необычайным воодушевлением руководил операцией спасения. Он бешено размахивал руками, выкрикивал приказания флотилии моторок, натягивавших буксирный трос,— их двигатели, сражаясь с течением, завывали на предельных оборотах, словно тысячи комариных писков слились в один. Снова было появился большой буксир, вложил посильную лепту, пытаясь помочь «Арго», и с грозным ревом сел на мель, теперь уже окончательно. Мы ушли вперед, и буксир исчез за поворотом. Последнее, что мы видели,— его команда, смирившись со стихией, тыкала вокруг корпуса судна красно-белым полосатым шестом, пытаясь найти подходящую глубину, чтобы столкнуть туда катер.

Впрочем, грузины не из тех людей, что опускают руки. Они были полны решимости не мытьем, так катаньем доставить «Арго» в Вани. Ничто не могло остановить их, даже Риони с ее невообразимыми капризами. Словом, то, что началось как небольшое дополнение к основному путешествию, вскоре развилось в отдельный сюжет и стало одним из самых восхитительных эпизодов всего предприятия. Энтузиазму наших атлетических хозяев не было предела. Когда флагман комариной флотилии выскочил на мель, рулевой лодки отбросил буксирный конец в сторону, а следующая моторка резко свернула, чтобы найти подходящий проход. По три-четыре лодки выскакивали вперед и рассыпались по всей реке, отыскивая фарватер.

«Арго» всего-то нужно было два-три фута глубины, и тем не менее он частенько садился на мель. Тогда все выпрыгивали за борт и, оказавшись по пояс в воде, толкали, раскачивали, тянули лодку и наконец буквально на руках выносили ее на глубину. Когда река стала мелка даже для комариной флотилии и подвесные моторы отказались работать, все аргонавты попрыгали в Риони и потащили лодку волоком, рассекая грудью пенные волны. О том, что «Арго» вышел на фарватер, мы узнали, когда самые первые силачи скрылись под водой. Все это делалось с таким жизнерадостным возбуждением, с таким даже щегольством, что невозможно было не окунуться в веселую стихию этой кампании.