Журнал «Вокруг Света» №07 за 1991 год
Шрифт:
Ночью несколько кораблей попыталось незаметно проскользнуть мимо французских батарей, но канониры были бдительны и не дали себя провести. Сюркуф, как и задумал, оставался пока на месте. От курьера, посланного им в таверну, он узнал, что англичанин при попытке взлома банка, как и предполагалось, был схвачен охраной.
Наконец, поздним вечером адмиральский корабль подал судам, все еще находящимся в гавани, сигнал немедленно уходить в море. И сразу же команды французских военных кораблей, принимавших участие в восстании против Конвента, начали покидать свои корабли, чтобы укрыться на английских судах. При виде этого у Сюркуфа сжались
— Вероломные трусы! — сказал он своему лейтенанту Берту Эрвийяру. — Мы рискуем жизнью, чтобы отобрать у врага маленькую бригантину, а они бросают на произвол судьбы девять линейных кораблей и четыре фрегата — целый флот, с которым я пустил бы над но всех этих англичан!
— На грота-pee бы их вздернуть — вполне заслужили! — ответил Эрвийяр. — Одно только утешение, что корабли остались целыми. Конвент быстро введет их в строй.
— Ты так думаешь? А я вот, напротив, уверен, что на каждом из этих кораблей уже горит фитиль.
— Неужели нельзя спасти хотя бы один из них?
— Этого я делать не стану, — покачал головой Сюркуф. — Для маневров на таком корабле у нас слишком мало людей, а наша маленькая бригантина куда больше подходит для моих целей. И я считаю, что в моем положении разумнее увести у врага этот кораблик, чем играть роль спасателя. К тому же за все старания никто мне и спасибо не скажет, а то еще, чего доброго, и нарвешься на неприятности. Я сказал этому полковнику Бонапарту, что французский флаг никнет. Он высмеял меня. Однако уже сегодня начинается траур по нашему военному флоту: морю достанутся тринадцать кораблей стоимостью в несколько миллионов. Этот полковник увидит их объятых пламенем и, может, тогда вспомнит меня и мои слова.
Сюркуф тяжело вздохнул и зашагал по палубе, торопясь до наступления ночи еще раз тщательно осмотреть все помещения и оснастку, потому что любая, даже самая незначительная оплошность могла оказаться для них роковой.
День близился к концу, и едва вечерние сумерки стушевали четкие контуры площадей и улиц Тулона, как раздался оглушительный удар, содрогнувший землю и море. Это взорвали главный арсенал. Из цейхгауза взметнулись к небу пять огромных огненных столбов. И тут же вверх по мачтам тринадцати французских военных кораблей побежали, колеблемые ветром, языки пламени.
От жуткой этой иллюминации в городе и гаванях стало светло, как днем. Все, что имело весла и паруса, ринулось прочь, в открытое море, одна только бригантина оставалась спокойно на своем месте. Ее хорошо было видно с захваченного форта, можно было разглядеть матросов, забравшихся на реи и ванты, чтобы посмотреть на огненную панораму. Необъяснимое повеление корабля не осталось, разумеется, незамеченным, однако уразуметь, почему этот странный «англичанин» не думает о спасении, французы так и не смогли и держали его на всякий случай на прицеле, покуда несколько часов спустя не погасло пламя и тьма вновь не опустилась на море и землю.
Едва рассвело, как Наполеон был уже на господствующей над гаванью батарее. Спать ему прошлой ночью не пришлось, как и стоявшему рядом с ним генералу Дюгомье. Оба они смотрели в подзорные трубы, наблюдая за все еще не взятым фортом Ля Мальгю. Он казался им покинутым, однако скорее всего был предварительно заминирован. Размышляя о своем, Наполеон случайно направил трубу на бригантину, едва проступившую сквозь кисею редеющего тумана.
— Что такое? — воскликнул он. — Гражданин генерал, какое название
было вчера на носу этой странной бригантины?— «Курочка», — ответил Дюгомье,
— Ночью это название перекрасили и заменили другим. Генерал направил трубу на корабль, прочел надпись и покачал головой.
— Ничего не понимаю, — удивился он.— Там написано по-французски. Из английской «Курочки» корабль стал французским «Соколом». Что это значит?
— Какой-то трюк, хитрость против нас.
— Положим, этот маленький кораблик ничего худого нам сделать не сможет. Ага, теперь они поднимают паруса... Черт побери, французский вымпел? Выбирают якорь, утренний ветерок надувает паруса, бригантина собирается выйти в море...
— Ну уж этого я ей не позволю! — воскликнул Наполеон. Он подошел к пушке, собственноручно направил ее и рассмеялся, уверенный в успехе:
— Бригантина должна пересечь линию стрельбы. Посмотрим, не разучился ли гражданин Бонапарт вести прицельный огонь.
Генерал сделал рукой предостерегающий жест:
— Человек на шканцах не похож на англичанина. Впрочем, смотри, он тоже наблюдает за нами в трубу.
Бонапарт немного повозился со своей трубой, потом резко отнял ее от глаза, старательно протер стекла и снова навел на командира бригантины. Он узнал его! А тот вскарабкался вверх по вантам и радостно замахал им шапкой.
— Он нас приветствует, — отметил генерал. — Не иначе, как он знает одного из нас.
— Тот, кого он знает, это я, — ответил Бонапарт.
— Ах, так! И кто же он?
— Гражданин генерал, это — история, о которой я расскажу подробно в более свободное время. Этот молодой человек хотел получить от Конвента корабль, но его услуги отвергли. И теперь он сам заполучил его, прямо из английского флота.
— Черт побери! Как ему это удалось?
— Представления не имею.
— Ну, об этом мы узнаем. Так или иначе, корабль ему достался не без схватки с экипажем. Отважный парень! Жаль, что он идет навстречу своей гибели. Там, на выходе из гавани, английские корабли. Они потопят его.
Да. Очень жаль! Хотя бы имя корабля он не менял так открыто, на виду у всех: тогда, может, и сумел бы проскочить.
Бригантина тем временем вошла в сектор обстрела батареи. Громко и отчетливо выкрикивая команды, Сюркуф послал своих людей на реи, и они выстроились на пертах, как на параде. На мачте взвился французский флаг, и из пушечных фортов грянули залпы приветственного салюта. Все происходило столь сноровисто и с такой удивительной точностью, что даже невозмутимый Бонапарт не мог скрыть своего восхищения. Он скомандовал огонь и ответил своими пушками на приветствие человека, которого собирался навсегда вычеркнуть из памяти. Разумеется, огонь был неприцельным и ядра шлепались в воду далеко от бригантины, а она, грациозно покачиваясь, все дальше уходила из сектора обстрела.
Едва корабль миновал батарею, как на носу его появился человек, который начал какие-то манипуляции с надписью. К удивлению своему, оба стоявшие в укрытии офицера увидели, что первоначальное имя корабля не закрашено, а всего лишь заклеено бумагой. Бумагу удалили, и появились отчетливые буквы прежнего названия.
— Ах, дьявол! Этот парень обвел нас вокруг пальца,— воскликнул генерал Дюгомье.— Вся эта комедия ему нужна была для того, чтобы без опаски пройти мимо батареи. Ему не дали корабль, вот он и решил переметнуться к врагу.