Журнал «Вокруг Света» №07 за 1991 год

Морской попугай прекрасно приспособлен для жизни на суровых берегах Северной Атлантики. Это превосходный пловец и ныряльщик. Пищей ему служат мелкие рыбешки, в основном молодняк сельди. Во время охоты птица остается под водой до двух минут, ныряя на десятиметровую глубину. Однако при необходимости «попугай» легко может нырнуть и гораздо глубже

Крылатые рыболовы сумели овладеть даже таким удивительным способом передвижения, как полет под водой. Правда, крылья при этом расправлены только наполовину; делая ими короткие, энергичные взмахи, «попугай» мчится, как торпеда. Ярко-красные лапки, снабженные перепонками, вытянуты назад и используются в качестве универсального руля.

Начало года — период спаривания и высиживания яиц. В это время «попугай» получает свадебное украшение: блестящие, словно лакированные, алые полоски на клюве. Именно из-за такой легкомысленной расцветки северного рыболова прозвали «пестрый весельчак» — вполне тропическое имя.

Морские попугаи проводят жизнь в воде и выходят на сушу лишь для кладки и высиживания яиц. Живут они устойчивыми супружескими парами. Обычные места гнездовий — необитаемые острова и крутые скалы в открытом море. С помощью клюва, коготков и крыльев «попугай» роет для гнезда нору длиной до 5 метров! «Пестрый весельчак» доволен жизнью лишь тогда, когда находится в обществе себе подобных — чем больше родных и друзей галдит вокруг, тем лучше. Однажды эта неодолимая тяга к общественному образу жизни создала довольно курьезную проблему для американских зоологов.

В 70-е годы ученые решили восстановить популяцию морских попугаев на островке Эгг-Рок у берегов штата Мэн (когда-то там уже была колония «весельчаков», но разорение гнезд и хищнический сбор яиц местными жителями привели к быстрому вымиранию птиц). Ученые расставили на острове ярко раскрашенные деревянные муляжи — бутафорских попугаев, чтобы настоящие переселенцы видели — здесь не будет недостатка в хорошем обществе и не испытывали душевного дискомфорта. Но «весельчаки-иммигранты кинулись приветствовать своих деревянных собратьев с таким бурным восторгом, что вскоре поопрокидывали все чучела до единого. Кропотливая работа пошла насмарку — разочарованные «попугаи», обманутые в лучших чувствах, улетели с острова.

Позднее, в 1980 году, ученые применили более изощренную хитрость. На острове выкопали гнезда-норы в полном соответствии со вкусами и требованиями «попугаев», и у входа в каждую укрепили несколько зеркал. Затем на Эгг-Рок привезли новую партию птиц. Подойдя к норе, чтобы познакомиться и подружиться с ее обитателями, «весельчак» убеждался сразу в двух приятных обстоятельствах: во-первых, нора свободна, и в ней вполне можно поселиться; во-вторых, он окружен зеркально-дружелюбными соотечественниками. Трюк сработал, и сегодня на острове живет уже несколько тысяч супружеских пар «весельчаков», не считая их бесчисленных зеркальных отражений.

В прошлом человек относился к этим добродушным, забавным птицам так же, как и ко всем другим диким животным — на них охотились, разоряли гнезда. Сбор яиц морских попугаев на отвесных скалах был весьма опасным делом и потому считался «спортом мужественных». В наше время поставлено под угрозу существование всего вида в целом. Человеческая деятельность неумолимо сокращает среду обитания «попугаев» даже в отдаленных северных областях. Когда в 60-е годы рыболовные флотилии выбрали почти всю сельдь в Северной Атлантике, миллионы птенцов умерли от голода в темной глубине своих нор. Правда, впоследствии популяция сельди восстановилась благодаря срочно введенным ограничениям объема улова. Но теперь «арктических братишек» (это прозвище соответствует их латинскому названию fratercula arctica) убивает новый страшный враг, от которого нет спасения — нефтяное загрязнение океана. Что-то надо придумать, чтобы спасти «братишек».

По материалам журнала «Каин» подготовил А.Случевский

Брайан Олдисс. Внешность

Здравствуйте, дорогие читатели! Нынешнее мое письмо — о Брайане Олдиссе. Трудно рассказать в нескольких строчках об этом человеке. В мире — известнейший автор, признанный классик английской научной фантастики! романист, блестящий рассказчик, мастер фзнтези, эссеист, поэт, издатель, составитель великолепных сборников, критик и историк научной фантастики... У нас — имя, знакомое только любителям НФ, сумевшим прочитать в «самопальных» переводах замечательные романы Олдисса или выудившим фамилию из нашего скудного фантастиковедения. Хочется верить: рано или поздно Брайан Олдисс будет по-настоящему переведен и по-настоящему издан. Рано или поздно... Публикация новеллы «Внешность» в этом номере журнала никоим образом не восполняет пробел — тем более что и новелла то старая, 35-летней давности. Но повод поговорить о большом писателе — налицо. За неимением места рассказ пойдет в перечислительном духе. Брайан Уилсон Олдисс родился в 1925 году в Ист-Дереме (Норфолк, Великобритания). Учился в частных колледжах. Служил в британских войсках связи в Бирме. Первая гражданская профессия — книготорговец. Первый научно-фантастический рассказ опубликован в 1954 году. Написанный годом позже рассказ «Внешность» давно стал хрестоматийным. В дальнейшем вся жизнь Олдисса связана с научной фантастикой. В 1961—1964 годах редактор научной фантастики в издательстве «Пенгуин Букс»... с 1960 по 1965 год — президент Британской ассоциации научной фантастики... Основатель и некоторое время председатель Мемориала Джона Кэмпбелла... Один из основателей Всемирной ассоциации писателей-фантастов (в 1982 году был избран ее президентом)... С 1983 года - вице-президент общества Герберта Уэллса... Обладатель бесчисленного множества литературных наград. Несколько раз мы встречались с Брайаном Олдиссом на ежегодных собраниях Всемирной ассоциации писателей-фантастов. Впечатление, не изменившееся с момента первого знакомства: истинный английский джентльмен, обаятельная личность, остроумный собеседник, человек, обладающий бесценными качествами — умением слушать и умением рассказывать. Последнее утверждение требуется подкрепить. Помимо предлагаемой новеллы, приведем здесь несколько строк, написанных Олдиссом о собственном творчестве. «Человек по-настоящему пишет лишь тогда, когда он должен писать. Пока не закончен акт творения, я никогда не думаю о читателе. И лишь потом возникает надежда, что и на этот раз я смогу разжечь в людях искру творчества. Я воображаю людей, я воображаю человеческое воображение. Всю жизнь я страстно жаждал свободы, которую может дать лишь писательство. Действие моих произведений разворачивается в разных мирах. Мои главные персонажи принадлежат к различным национальностям. Слова сковывают (здесь Олдисс употребляет афоризм, который лучше всего перевести с помощью давно известного выражения: «Мысль изреченная есть ложь». — В.Б.). Уже в романе «Нон-стоп» я попытался изобрести нечто вроде возвышенного языка. В «Жизни на Западе» лишь горстка персонажей говорят на «стандартном английском». В «Хелликонки» языков — множество. Эти книги хотя бы частичного необходимости и великой трудности человеческого общения. Моя литература — это литература изгнания. Каждый написанный мною роман — признание в ксенофилии, любви к чужанам. Ярлык «научная фантастика» к ним не подходит». «Нон-стоп», «Жизнь на Западе», прекрасная трилогия о планете Хелликония («Весна Хелликонии», «Лето Хелликонии» и «Зима Хелликонии») — лишь пять из более чем тридцати романов, созданных Брайаном Олдиссом. Когда-нибудь мы прочитаем и эти книги. Когда-нибудь… С неизменным уважением ко всем читателям, Виталий Бабенко, ведущий рубрики

Они никогда не выходили из дома. Обычно первым вставал человек по имени Харли. Иногда он предпринимал обход всего здания, будучи еще в пижаме, — температура в комнатах была умеренной и никогда не менялась. Затем будил Кальвина, красивого широкоплечего человека, в котором, по виду, таился добрый десяток разных дарований, никогда, впрочем, не проявлявшихся. Он один воплощал в себе все общество, в котором нуждался Харли.

Дэппл, черноволосая девушка с восхитительными серыми глазами, спала очень чутко, и слова, которыми обменивались мужчины, обычно будили ее. Встав с постели, она шла поднимать Мэй. Затем обе спускались на нижний этаж, чтобы приготовить завтрак. Тем временем просыпались два других обитателя дома — Джаггер и Пиф.

Так начинался каждый «день» — не тогда, когда появлялся проблеск чего-то, похожего на рассвет, а лишь тогда, когда все шестеро переходили от сна к бодрствованию. Они никогда особенно не напрягались в течение дня, но отчего-то, забравшись вечером в постели, крепко засыпали.

Единственным сколько-нибудь волнующим событием за весь день была минута, когда они впервые открывали дверь в кладовку. В этом маленьком помещении между кухней и голубой комнатой, у дальней стены, располагалась широкая полка, от которой зависело самое их существование. Туда «прибывали» все необходимые припасы и вещи. В это утро Дэппл и Мэй управились с завтраком раньше, чем четверо мужчин спустились в кухню. Дэппл даже вынуждена была подойти к лестнице и крикнуть — только тогда появился Пиф, — так что открытие кладовки пришлось отложить до окончания завтрака. И дело не в какой-то там церемонии, просто женщины нервничали, если им выпадало заходить туда одним. Были, были в доме кое-какие странности...

— Надеюсь, что там есть табак, — произнес Харли, открывая дверь. — У меня почти весь вышел.

Все шестеро вошли внутрь и уставились на полку. Там было почти пусто.

— Еды нет, — отметила Мэй, сложив руки на животе. — Сегодня придется урезать порции.

Такое случалось не первый раз. Однажды — когда же это было? — они не следили за ходом времени — еда не появлялась целых три дня, полка оставалась пустой, но обитатели дома спокойно отнеслись к урезанному рациону.

— Ну что же, Мэй, — сказал Пиф, — прежде чем умереть с голоду, мы съедим тебя...— И все рассмеялись, принимая шутку, хотя Пиф лишь повторил то, что сказал и в прошлый раз. Это был невзрачный маленький человечек — не из тех, кого выделишь в толпе. Бесхитростные шуточки, которые он время от времени отпускал, были его самым ценным достоинством.

На полке лежали только два пакета. В одном был табак для Харли, во втором — колода карт. Харли с ворчанием опустил табак в карман и продемонстрировал всем колоду, сорвав с нее обертку и развернув карты веером.

— Во что играем? — спросил он.

— Покер, — заявил Джаггер.

— Не сейчас, — сказал Кальвин. — Скоротаем время вечером.

Карты заключали в себе определенный вызов: ведь чтобы играть, надо рассесться вокруг стола и оказаться лицом к лицу с остальными. Собственно говоря, эту шестерку ничто не разъединяло, но в то же время, кажется, не существовало силы, которая могла бы удержать их вместе после утренней процедуры открывания кладовки.

Джаггер пропылесосил холл рядом со входной дверью, которая никогда не отворялась, а затем потащил пылесос по лестнице на второй этаж, чтобы прибраться и там. Не то чтобы наверху было грязно, но ведь уборка — это некая операция, которую в любом случае надо делать по утрам. Женщины какое-то время сидели с Пифом и сумбурно обсуждали, как лучше распределить оставшиеся продукты, однако и они вскоре утратили интерес друг к другу и разбрелись по своим углам. Кальвин и Харли еще раньше разошлись в противоположных направлениях.