Журнал «Вокруг Света» №08 за 1980 год

Это, впрочем, было новомодным усложнением. Обычно эскимосы предпочитают «икусиммиак» — скоростную ходьбу на четвереньках. Спортсмен опирается на носки ног и локти; кисти рук при этом прижаты к ушам. Охотникам, которые должны были обмануть бдительность зверя среди плоской белой равнины, зачастую приходилось стремительно передвигаться на четвереньках.

По сравнению с этими упражнениями «акраорак» — прыжки в высоту — выглядит почти олимпийским видом легкой атлетики. Подпрыгнув с места, надо ударить носком ноги подвешенный к планке мячик. Мировой рекорд в акраораке принадлежит Мики Гордону, охотнику из канадского поселка Инувик: 249 сантиметров. Учтите, что рост спортсмена всего метр пятьдесят восемь.

Многие из тех, кто приезжает посмотреть на эскимосские соревнования, пытаются принять в них участие. И всегда неудачно. Даже тренированному спортсмену не удается потягаться со средним эскимосом.

Недаром антропологи установили, что эскимосы — не очень высокого роста люди — самые атлетически сложенные среди всех народов Земли...

В первую осень после войны

Мы заканчивали обычное задание: разбрасывали предвыборные материалы и почту по зимовкам на арктических островах. А когда от острова Уединение взяли курс на мыс Желания, на борт поступила радиограмма с грифом «Экватор», то есть сверхмолния: «Борт самолета Н-362 Сырокваше зпт Аккуратову тчк 13 ноября выполняя рейс юго-восточной части Карского моря вследствие отказа трех моторов на участке Ямал — Амдерма Титлов произвел вынужденную посадку на самолете «Кондор» Н-400 тчк Немедленно приступить к поискам тчк Оказанию спасательных работ подключены также другие самолеты тчк Безопасность зпт порядок полетов на малых высотах условиях непогоды зпт полярной ночи согласуйте диспетчерской службой Амдермы тчк Ясность подтвердите тчк Мазурук» — А, черт, — вырвалось у Сырокваши, он испытующе обвел нас глазами, — ну как? Пошли с ходу?

— Только так, нельзя терять ни минуты, благо горючего еще на семь часов, — сказал я.

Радиограмма мгновенно сняла усталость. Страшно даже было подумать, что где-то в этом хаосе льдов и непогоды, на поверхности остылого океана сел, а может быть, и упал четырехмоторный гигант, на борту которого вместе с экипажем Титлова возвращались в Москву экипаж Крузе и экспедиция ученых ..

Титлов считался опытным и вдумчивым летчиком, мастером «слепых» полетов. Он не раз доказывал, что умеет выходить из самых сложных, казалось бы, безвыходных положений. Это он спас свой экипаж, когда над озером Чаны, в Сибири, на самолет спикировал орел, разрушил пилотскую кабину. Полуослепленный, не понимая, что произошло, он все же посадил машину на косу озера. А сколько самолетов Титлов перегнал с Аляски в Москву для нужд фронта! Да что и говорить, Илья Павлович Мазурук — начальник полярной авиации умел подбирать кадры.

«Но где же люди? — думал я. — Ведь весь район предполагаемой посадки уже исхожен поисковыми самолетами. Мы не одни их ищем... Может быть, кто-то с Титловым наладил связь, а мы не знаем? На «Кондоре», помимо бортовой рации, есть и аварийная, с автономным питанием...» В голову лезли самые разные предположения, как вдруг я замер: где-то далеко ночную черноту прорезала зеленая полоса, рассыпавшаяся веером ярких звезд.

— Ракета! Там, сзади, сигналят. Разворот на сто восемьдесят! — крикнул я, врываясь в пилотскую, и, схватив ракетницу, одну за другой выпустил три зеленых.

— Ты не ошибся? — круто кладя машину на крыло, недоверчиво спросил Сырокваша.

— Нет! Ниже, еще ниже. Наши ракеты уходят в облака, их могут не заметить. Смотреть левее под тридцать градусов.

В подтверждение моих слов впереди взвилась ответная зеленая ракета.

— Они, они! Засекаю курс... триста сорок! — радостно крикнул Сырокваша, направляя самолет в сторону показавшегося костра.

— Видимо, жгут масло с бензином, значит, машина не утонула, — закричал бортмеханик, соскребая транспортиром лед с внутренней стороны стекла кабины.

Вскоре мы пронеслись над льдиной и в свете фар увидели контуры огромного самолета, беспомощно лежащего на брюхе, с помятыми крыльями и оторванным крайним левым мотором. В смешанном свете ослепительно голубых лучей фар и кроваво-багровых отблесков пламени костра на фоне сверкающе-белых льдов картина была неправдоподобной, фантастической...

— Запроси, что им надо в первую очередь, — не оборачиваясь ко мне, сказал Сырокваша и заложил машину в пологий круг. — И о состоянии людей... Соберите все, что у нас есть из продуктов питания, теплой одежды. Выбросить все, включая спальные мешки.

Чтобы не попасть грузом в людей и не разбрасывать его на большой дистанции, мы снизились до двадцати—двадцати пяти метров. И вдруг, когда пошли на очередной сброс, неожиданно заглох левый мотор. В свете фар было видно, как замерли фигуры людей с поднятыми руками, выражая удивление и растерянность...

— Левому флюгер! — спокойно подал команду Николай Лукьянович бортмеханику и, форсируя правый мотор, вышел на горизонтальный полет.

Широкие лопасти винта остановившегося мотора автоматически развернулись ребрами вперед, что сразу снизило лобовое сопротивление. Самолет осторожно, как бы нехотя, набрал высоту и вошел в облака.

— Парфенюк, что же с левым? — спросил бортмеханика Сырокваша.

— Ничего не понимаю. Все контрольные приборы — давления бензина, масла, температуры головок цилиндров, оборотов, — все до момента остановки мотора показывали нормально.

— А это что?.. Смотри, почему кнопка выключения движка вдавлена? Ты выключил?

— Да нет же... Мотор работал нормально, — с обидой в голосе сказал бортмеханик.

— Значит, кто-то нечаянно в суматохе нажал на кнопку, спутав ее с кнопкой сигнала начала сброса. Все ясно... Давай запускай.

— Вывожу из флюгера левый! Даю запуск! — крикнул бортмеханик.

Фыркнув, мотор резко взял обороты. Замелькали лопасти ожившего винта. Стрелка приборной скорости со стапятидесяти прыгнула к двумстам.

— Все в порядке. Штурман, курс обратно к лагерю. Осмотрим состояние льда, нельзя ли у них сесть поближе.

— Сесть? Ты что, командир, позавидовал «Кондору»? — еще полный возбуждения от случая с мотором зло крикнул Парфенюк.

— Ты лучше за кнопками следи...

— Всем занять свои места, а с мотором разберемся после посадки. Радист, вызывай Титлова, будем говорить с ним.

Машина легла в круг над лагерем. Под самолетом мелькнул догорающий костер. В его багряных отблесках вяло, как при замедленной съемке, двигались фигуры людей.

— Командир, говорите, Титлов у микрофона, — доложил радист.

— «Кондор», я — Н-362. Сообщите, кто ранен. В чем нуждаетесь... В каком секторе рекомендуете осмотреть льды для выбора посадочной площадки? Прием.

— Н-362, говорит Титлов. Серьезно раненных нет, больных четверо. Нуждаемся в продуктах, средствах отопления, клипер-ботах. Как вы видели, к западу от нас в четырехстах метрах открытое море. К востоку — сильно всторошенный припай. Опасаемся, что при усилении восточных ветров оторвет нашу льдину и вынесет в море. Для вашего типа пригодных льдин для посадки нет. Прием.