Журнал «Вокруг Света» №09 за 1982 год

В Ньюкасле я еще раз заработал на своей «выставке» кругленькую сумму. Кроме того, выхлопотал у тамошнего коменданта порта свидетельство, освобождавшее меня от всех поборов в австралийских гаванях. И наконец, подыскал одного студента по имени Фрэнк Хилтон, который пожелал быть моим напарником.

Второго февраля мы вышли из Ньюкасла. Старина «Тиликум» резво бежал, подгоняемый свежим зюйдом. Я уже успел привыкнуть к тому, что мои напарники поначалу жестоко страдают от морской болезни, и Фрэнк не был исключением.

Морская болезнь Фрэнка переросла прямо-таки в настоящее морское бешенство. Меня начал охватывать страх. Неужели Фрэнку суждено стать вторым покойником на борту «Тиликума»? По карте я определил, что примерно в 20 милях находится небольшая лагуна. Для «Тиликума» это не более четырех часов хода. Делать нечего. Проклиная свою печальную судьбину, я лег на новый курс.

Часа через три показалась лагуна. Прибой возле нее был страшенный, а никакого прохода не наблюдалось. Я тотчас же развернул «Тиликум» и попытался выбраться из бухточки. Однако ветер засвежел и с каждой минутой набирал силу.

Лавируя, мы пытались выкарабкаться из злосчастной бухты, но тщетно: дрейф и течение подтаскивали нас все ближе к полосе прибоя. Разгулявшийся ветрище раскачивал волны сильнее и сильнее, они с ревом перекатывались через песчаную банку.

Когда я убедился в невозможности выйти из бухты, то подумал, что выбрасываться на берег лучше все же днем, чем ночью. Мы с Фрэнком надели спасательные жилеты и надежно связались друг с другом прочным тросом. При этом я заметил, что от морской болезни у Фрэнка не осталось и следа. Ну и ну! Как видно, я открыл самое надежное средство от морской болезни! Неясным оставалось только, выдержат ли это средство судно и команда.

С кормы я вытравил на толстом тросе плавучий якорь. Из всех парусов на мачте остался один только фок, но и с ним нас полным ходом гнало прямехонько к полосе прибоя.

Мы и опомниться не успели, как оказались на самом пороге этого белопенного ада. А сзади наваливался, нависал водяной глыбой высоченный тихоокеанский вал. Задень он слегка своей кипящей вершиной нашу корму,— и «Тиликум», как пить дать, поплывет вверх килем.

Я резко потравил вытяжной линь. Плавучий якорь мигом забрал воду. Канат его напрягся, как струна, и едва не звенел. «Тиликум» плыл теперь себе потихоньку, влекомый течением, словно закупоренная пустая бутылка. Мы больше не воевали с океаном. Он вздымал и опускал нас на волнах, как на качелях, пенные гребни с шуршанием прокатывались под килем нашего утлого суденышка.

Изо всех сил я потянул на себя вытяжной линь. Якорь развернулся вершиной вперед и перестал работать. «Тиликум» рванулся к берегу как скаковая лошадь. Позади нас вздымался уже новый вал, еще больший, чем прежде. Отдаю вытяжной линь, судно теряет ход, взбирается на вершину волны. Все! Вал прошел!

В третий раз я проделал этот маневр уже шутя-играя. У Фрэнка от волнения — впервые за две недели — раскраснелись щеки.

Несколько минут — и мы проскочили полосу прибоя. Ветер был такой, что и в самой лагуне вода ходила ходуном. К тому же наступило время отлива, поэтому я, недолго размышляя, направил «Тиликум» к песчаной отмели, где он, наконец, и завяз.

Фрэнк сразу же занялся примусом и в один момент сготовил могучий ужин, едоков так на пять или шесть. Мое средство от морской болезни сработало безотказно!

На следующий день с попутным ветром и по высокой воде мы к полудню благополучно выбрались из лагуны, а затем на полном ходу проскочили сквозь прибой.

Безо всяких трудностей мы добрались до Мельбурна. Интерес к нам был потрясающий. Все газеты наперебой расписывали наши приключения, а на берегу стеной стояли любопытные. Я попробовал еще разок стать владельцем балагана. Место для устройства выставки отвели довольно далеко от гавани, и мне пришлось переправлять туда «Тиликум» с помощью транспортной фирмы.

Поднимали его из воды с помощью талей, закрепленных на деревянной треноге. И вот, как раз в тот самый момент, когда надо уже было подставлять под судно платформу, раздался треск. Лопнул крюк подъемного устройства, и «Тиликум» треснулся о камни набережной.

Мой отважный кораблик, стойко сопротивлявшийся всем штормам, лежал теперь на мостовой, как куча дров. Короткий, резкий удар о камни оказался для красного кедра губительным. Пять больших, длинных трещин протянулись от носа до кормы. А разного сорта мелким трещинкам и отколам не было числа.

От испуга у меня на лбу выступил пот. Я вытер его и почувствовал, что должен еще немного повозить носовым платком по глазам.

На набережной появился хозяин транспортной фирмы мистер Свенсон. Белый полотняный пиджачок, белые штаны. Он вежливо приподнял соломенную шляпу.

— Мне очень жаль, капитан Восс, но я думаю, мы могли бы возместить убытки.

У меня камень упал с сердца. Австралийцы — очень широкие люди в деловых отношениях, правда, лишь в тех случаях, когда это им на пользу.

Мы погрузили остатки «Тиликума» на повозку и повезли их к дому мистера Свенсона.

Он стоял там рядом с какой-то расхристанной личностью, которую и представил мне как корабельного плотника.

— Ничего страшного: парочку-троечку гвоздиков да шурупчиков, и все будет путем,— сказал тот, обдав нас сивушным перегаром.— Удовольствие будет стоить 22 фунта и бутылку виски.

— Идет,— сказал мистер Свенсон,— я согласен.

— Стоп! — вмешался я.— Этому кораблику предстоит плыть вокруг света, а не служить рыбачьим челном в Мельбурнской бухте. За 22 фунта стерлингов его не починить ни одному кудеснику, и тем более — с помощью пары гвоздей и шурупов.

— Моя фирма готова возместить убытки лишь на указанных условиях,— ледяным тоном изрек мистер Свенсон.— Если вас это не устраивает — извините!

Я отправился в маленький отель по соседству и снял там комнату. Идти мне было некуда. Я сидел в номере и клял свою горькую судьбину. Вдруг в дверь постучали:

— Мистер Восс, тут в холле несколько джентльменов. Они хотели бы поговорить с вами.

Я поплелся в холл. Там стояли трое мужчин. Едва я спустился на нижнюю ступеньку лестницы, как один из них вышел вперед, достал из нагрудного кармана записку и, заглядывая в нее, произнес небольшую речь.

Сначала я не очень-то понял, в чем, собственно, суть, а когда, наконец, до меня дошло, то я едва не поперхнулся. Мельбурнский парусный клуб избрал меня почетным членом с правом ходить по всему свету под его вымпелом.

Оратор кончил речь и протянул мне большой бумажный лист — диплом и шелковый вымпел. Через несколько минут мы уже сидели в прохладном баре, и я рассказывал о своем столкновении со Свенсоном. Президент клуба коротко переговорил со своими спутниками, отправил куда-то курьера с запиской, и через полчаса у стойки уже сидел вместе с нами еще один член клуба — мистер Уолкот, по профессии адвокат.