Журнал «Вокруг Света» №09 за 1982 год
Шрифт:
— Почему вы с такой уверенностью заявляете, что «Тиликум» нельзя отремонтировать за 22 фунта? — спросил мистер Уолкот.
Я рассказал, что я не только капитан, но еще и корабельный плотник, и описал особые свойства красного кедра, из которого построен «Тиликум».
— Я берусь за это дело. В возмещение ущерба мы вчиним Свенсону иск на 500 фунтов.
Вечером, когда мы покидали бар, мое положение уже не казалось мне столь мрачным.
Процесс длился целую неделю. В конце концов, суд удалился на совещание, а затем был зачитан приговор, который гласил, что фирме Свенсона надлежит выплатить мне 200 фунтов в возмещение ущерба, а также оплатить все судебные и адвокатские издержки.
После суда в парусном
На следующее утро Уолкот пригласил меня к себе в контору.
— Мистер Восс,— сказал он,— процесс мы выиграли, однако противная сторона будет подавать апелляцию.
— Но ведь они же все равно проиграют?!
— Безусловно. Тем не менее вся процедура будет тянуться еще около года. У вас так много свободного времени?
Я отрицательно покачал головой.
— Мы с адвокатом противной стороны выработали компромиссное соглашение.
По этому соглашению мистер Уолкот получал свое вознаграждение, а я — 100 фунтов. Зато я сам должен был ремонтировать «Тиликум». Конечно же, я согласился и сразу принялся за работу.
Сначала я стянул струбцинами мелкие трещины. Затем обмотал вокруг корпуса судна несколько колец троса и с помощью длинного рычага так скрутил их, что мой кораблик снова принял прежнюю форму, а все длинные трещины сомкнулись.
Из тонкого стального листа я выгнул шпангоуты и тщательно привинтил их шурупами к корпусу судна. И вот наступила великая минута. Я осторожно отдал тросы, скреплявшие корпус. Напряженно всматривался я в трещины, которые тонкими жилами разбегались по дереву. Они больше не расходились. Корпус «Тиликума» снова был прочным и жестким. Оставалось только хорошенько проконопатить трещины и заново покрасить судно. Теперь мой кораблик опять был таким же нарядным, как при выходе из Виктории.
После нескольких пробных плаваний в бухте я уже твердо знал, что путешествие можно продолжать.
Мне не хватало только нового спутника. Хозяин матросской гостиницы обещал прислать подходящего парня. И действительно, как-то наутро на пирсе появилась покачивающаяся фигура. Человек то и дело спотыкался о собственные ноги. Он был абсолютно пьян, но тем не менее производил неплохое впечатление.
Поглядев с высоты пирса на маленький «Тиликум», он крикнул мне:
— Привет, дружище, не перевезешь ли меня на мою коробку? — и показал на парусник, стоявший на рейде.
— А как называется твое судно?
— «Тиликум» вроде...
— Хорошо, двигай сюда.
Он поднялся на борт, показал мне бумагу, удостоверяющую, что он в самом деле нанялся на «Тиликум», и сразу же уснул.
Будить пьяного и препираться с ним не имело ни малейшего смысла. Я в одиночку поставил паруса, разобрал тросы и, покинув порт, взял курс на Аделаиду.
К вечеру мой новый спутник проснулся. Он изумленно протер глаза:
— Где это я?
— На «Тиликуме».
Матрос оторопело посмотрел на палубу размером 10 метров на 1,68 метра и тяжко вздохнул.
— Кэп, хлебнуть не найдется?
— Нет,— отрезал я.
Напарник вздохнул еще раз, а потом железно выполнял свои обязанности до самой Аделаиды — целых 500 миль. Но едва мы вошли в порт и я на секунду выпустил его из виду, как матрос подхватил свои пожитки и был таков. Правда, это не испортило мне настроения, меня угнетало другое: уже почти год я был в Австралии, а прошел за это время не более 1000 миль.
Рождественским днем 1902 года я сидел в рубке «Тиликума». Передо мной лежала карта мира, и я размышлял, как двигаться дальше. Думы мой нарушила тень, упавшая на кокпит. Я поднял глаза и испуганно вздрогнул. На берегу стоял здоровенный, с ног до головы татуированный канак. Однако это был все же не абориген Южных
морей: волосы у него оказались темно-русые. Впрочем, для европейца он был татуирован тоже как-то не по правилам: никаких тебе якорей, сердец и русалок — одни спирали, кружки и линии. Свободными от татуировки остались лишь глаза, ноздри и уши. Но и они были весьма искусно вписаны в изумительный орнамент и выглядели неотъемлемой его частью.— Меня зовут Эдвард Доннер, можно войти на судно?
Я убрал свои карты и лоции и предложил мистеру Доннеру присесть. Через несколько минут я уже полностью свыкся с его страшным обликом, ибо голосом он обладал чрезвычайно приятным.
Оказалось, что мистер Доннер — моряк, коллега! Он долгое время прожил на одном из южных островов и там подвергся татуировке. Теперь показывает на базаре за деньги фигуры на своем торсе.
— Я ищу оказию переправиться в Тасманию. А вы, как говорят, как раз туда и собираетесь? — спросил он.
— Мистер Доннер,— сказал я,— вы — мой человек. Четвертого января мы выходим.
И с попутным ветром, безо всяких приключений, мы прибыли в Хобарт, главный город Тасмании.
Окончание следует Перевел с немецкого Л. Ф. Маковкин
Дельфины ночного неба
Кто летает, болтая руками, спит вверх ногами и видит ушами? Любой школьник на этот вопрос-Загадку ответит: летучая мышь. Подобрать другое существо с такими же поразительными характеристиками невозможно.
Бесшумный стремительный полет, молниеносные виражи и развороты в воздухе, феноменальная способность избегать препятствий, весьма отталкивающая мордочка с кожистыми наростами, ночной образ жизни — все это как-то не увязывается в милый образ безобидной зверюшки.
Удивительно, насколько стойки древние антипатии людей к рукокрылым существам, которые в принципе ничего плохого человеку не сделали, а наоборот — приносили и приносят пользу.
Едва ли не первые признаки «хироптерофобии» в мировой литературе («хироптера» — это греческое название отряда рукокрылых) можно найти у Эзопа. В одной из басен великого грека рассказывается о кровопролитной войне между зверями и птицами. В силу своей двойственной природы летучие мыши — обитатели и неба и земли — принимали то одну, то другую сторону в зависимости от того, как поворачивались боевые действия. Когда в животном царстве восторжествовал мир, бывшие враги дружно осудили двурушных рукокрылых (так и хочется сказать: «двурушнокрылых») и приговорили их к мраку ночи, запретив появляться в природе при свете дня.
У африканских племен, живущих в Камеруне, до сих пор бытует представление о злых духах ю-ю, скрывающихся в пещерах и вылетающих оттуда для черных дел по ночам. Вот что писал известный английский зоолог Джералд Даррелл в книге «Перегруженный ковчег»:
«Доносившиеся из темноты звуки казались зловещими и страшными. В пещере было очень холодно, и мы все дрожали... Я приказал охотникам оставаться на месте и направился к тому месту, где пол пещеры начинал опускаться... Подойдя к краю, я осветил фонарем большую впадину, из которой доносились странные звуки. В первый момент мне показалось, что пол нижней пещеры сорвался с места и начал надвигаться на меня, сопровождаемый порывами ветра и сверхъестественным завыванием. У меня мелькнула было страшная мысль, что злые духи ю-ю действительно существуют и я стану сейчас жертвой их ярости. Но затем я понял, что вся эта черная масса состоит из сотен маленьких летучих мышей. Они держались кучно, как пчелиный рой; сотни этих существ, подобно мохнатому движущемуся коврику, плотно закрыли каменистый потолок нижней пещеры».