Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год

...Ночью джунгли были полны звуков, но главные музыканты здесь — цикады. Они как бы создавали непрерывный звуковой фон.

Бесшумно ступая, Синь шел впереди, и огонек на его голове светился, как маячок, в непроницаемой тьме тропического леса. Вдруг он замедлил шаги, остановился и сделал рукой знак, чтобы Ракитин приблизился. Впереди в темноте едва виднелась неширокая прогалина. Тусклый оранжевый луч фонарика Синя медленно пополз вдоль опушки, высвечивая то обломанный ствол банана, то причудливый куст, то частокол бамбука. Иногда на пути его вспыхивали и снова гасли таинственные зеленые и красные огоньки. Ракитин тоже включил фонарь, и луч света ослепительной белой дорожкой пересек поляну. В кустах послышались какая-то возня, писк, шорох — и все затихло.

Синь резко повернулся к нему и удручающе произнес: «Кемлам (плохо)». Они присели на поваленное дерево. Охотник, глотнув воды из фляги, полез в сумку, потом похлопал себя по карманам и, повернувшись к Ракитину, сделал вид, что выдувает дым. Он что-то сказал, а Ракитину вдруг почудилось: «Тьфу! Моя трубку потерял». Наверное, именно так и должен был сказать старый гольд Дерсу.

Синь пригнулся к земле и, подсвечивая фонариком, медленно пошел обратно по своим следам. Ракитин не сомневался, что искать в ночных джунглях трубку еще сложнее, чем иголку в стогу сена. Но он заблуждался в способностях Синя. Минут через пятнадцать охотник издал радостное восклицание и, вернувшись, с торжеством показал Ракитину найденную трубку. Страшно довольный, он присел на корягу, любовно обтер трубку рукавом и, не зажигая, сунул в рот...

Они долго стояли, прислушиваясь к ночным джунглям. Но там царило полное спокойствие. Затем еще часа два бродили по ночному, полному таинственных звуков лесу. Синь тщательно высвечивал каждое более или менее подозрительное дерево в надежде обнаружить притаившееся там животное, но удача явно отвернулась от охотника. Наконец Синь взял Ракитина за руку и показал на полную луну, как бы объясняя, что в такую ночь не может быть удачной охоты, и, сказав: «Веня (домой)»,— быстро зашагал к лагерю.

...Его разбудил грохот выстрела. Ракитин вскочил, присел на койке, прислушался. Но все было спокойно: ни тревожных окриков, ни суматошной беготни. По-прежнему стрекотали цикады, и будто издалека доносился негромкий разговор людей, сидевших у костра.

Ракитин снова лег, хотел было заснуть, как по тенту палатки кто-то осторожно похлопал рукой и чей-то голос спросил:

— Донгти Витя, ты не спишь?

— Не сплю, не сплю,— сказал он, уже окончательно просыпаясь.

— Синь зверя убил,— теперь Ракитин узнал голос Хунта.

Не одеваясь, он засунул ноги в резиновые сапоги и выполз наружу. Возле ярко горящего костра, попивая чай, расположились двое дежуривших и Дьяков. Неподалеку в привычной позе — на корточках — сидел Синь, с невозмутимым видом дымя трубкой. У ног его лежала туша какого-то зверя.

— Кто это? — подойдя, спросил Ракитин, посматривая на охотничий трофей.

— Тю-тю,— сказал Синь, выпуская длинную струю дыма.

Так вот кому принадлежало это жалобное и протяжное «тю-тю», которое они так часто слышали в окрестностях лагеря.

Убитый зверь был размером с небольшую собаку. Выпуклая широкая голова его заканчивалась немного заостренной мордочкой с белым пятном. Вытянутое тело покрывал густой, жесткий мех, по желто-коричневому фону которого разбросаны многочисленные, округлой и неправильной формы черные пятна. Вдоль спины тянулись три черных полосы. Сливаясь, они переходили в черный длинный, пушистый полосатый хвост.

Так это ж циветта, наконец сообразил Ракитин. Знаменитая азиатская, или настоящая циветта, за которой охотятся, чтобы добыть пахучее вещество цибет. Оно широко применяется в парфюмерии и медицине. Вот, значит, из чьего меха сделана у Синя охотничья сумка.

— Поздравляю, донгти Синь,— сказал Ракитин, пожимая охотнику руку. Синь слегка улыбнулся, молча включил фонарик и направил луч света на голову циветты. И вдруг мертвые глаза зверя ожили, вспыхнули красноватыми огоньками. Лишь сейчас Ракитин понял, почему фонарь Синя светил так тускло. Дело тут совсем не в батарейках. Только таким слабым лучом и можно обнаружить животное по отблеску глаз, не ослепив его и не испугав ярким светом. А эти красные и зеленые искорки в кустах были не чем иным, как сверкающими глазами животных. Ох, как в душе проклинал, наверное, Ракитина Синь, когда он включил свой прожектор. От такой иллюминации любое животное напугается до смерти.

Ракитин хотел, чтобы Лок все это объяснил Синю, но переводчик, как назло, куда-то исчез. Тогда он опустился на траву рядом с охотником, положил руку ему на плечо и виновато улыбнулся.

— Той хуэ,— сказал Синь, и Ракитин понял его без переводчика,— все хорошо. Вынырнувший из темноты Лок быстро-быстро заговорил с охотником, а потом обернулся к Ракитину и сказал: — Донгти Синь приглашает всех к нему в гости.

Ракитин облегченно вздохнул — нет, не обиделся старый охотник...

И вот образцы растений, пакеты с плодами, банки со змеями заняли свои места в ящиках и коробках. Наступил последний вечер в лагере. Как обычно, ярко пылал костер, и все, рассевшись вокруг огня, прихлебывали горячий чай из маленьких чашек. Из темноты вынырнул Тый. В руках у него была небольшая трубка. Он сел на корточки рядом с Фаном, поднес ее к губам, и вдруг тонкие певучие звуки незатейливой мелодии полились в наступившей тишине. И в нежных чистых звуках Ракитину чудились шепот тростника, пение птиц, шорох крыльев бабочек...

Ханой

Виталий Волович, доктор медицинских наук

Сайга

Второй день мы не вылезаем из «аннушки», облетая калмыцкие степи. Идет патрулирование и обследование сайгачьих стад в самый ответственный момент их жизни: после тяжелой зимовки у животных наконец-то начался отел. Проходил он в основном на территории Меклетинского заказника и проектируемого заповедника «Черные земли». Когда же сайгачата немного окрепли, стада двинулись в Сарпинскую низменность, в лощину Давана.

Джуты, как здесь называют суровые снежные зимы с обильными снегопадами, издавна были главным врагом диких копытных. Именно джуты в середине прошлого века полностью уничтожили диких лошадей — тарпанов. Однако сайгаки тогда сумели выжить, хотя бескормица косила их стада, как чума. Более того, их численность стала возрастать. Причин тому несколько. Во-первых, высокая воспроизводительная способность степных антилоп: самка сайгака рождает, как правило, двух, а то и трех детенышей. Во-вторых, с территорий обитания сайгаков исчез кожный овод — разносчик болезней. Наконец, уменьшилась численность волков в калмыцких степях: что ни говори, а дневной рацион взрослого хищника — четыре килограмма мяса...