Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год
Шрифт:
Но на смену прежним врагам сайгаков пришел новый — человек. Он ценит у этих животных вкусное мясо, шкуру, из которой можно изготовить отличную замшу, и рога, что содержат биологически активные вещества,— недаром на мировом рынке цена трех пар рогов сайгака эквивалентна цене одной шкурки баргузинского соболя.
Однако охота на сайгаков — дело непростое, эти чуткие и осторожные животные не очень-то подпускают к себе человека. Поэтому массовая добыча приурочивалась к наступлению летнего зноя, когда измученные жарой и несметными насекомыми животные метались по степи и в конце концов, обессиленные, прятались в небольшие ямки-коблы, прикрывая передними ногами особо чувствительный нос. В такие
Стада сайгаков таяли. И в 1919 году охота на них была запрещена. Запрет просуществовал три десятка лет, и, когда популяция была восстановлена, отстрел разрешили, но, естественно, по лицензиям. Но что там лицензии — поднялась новая волна браконьерства, куда страшнее прошлой. Ведь сегодняшний браконьер вооружен современной техникой. Нынешнему варварскому способу даже название придумали: «Из-под фар». Мчатся по ночной степи две-три машины, ослепляя животных светом мощных фар, а то и прожектора, установленного на крыше кабины, а удобно устроившиеся стрелки бьют наповал обезумевших сайгаков, загружая окровавленными тушами полные кузова бортовых машин. Браконьерство на колесах приняло такие размеры, что Госохотинспекция республики вынуждена была несколько лет назад создать специальную службу, получившую название «отряд охраны сайгаков». С ребятами из этого отряда я и мотался по степи летом прошлого года.
В первый день я летал со старшим охотоведом Борцовым. Он сравнительно молод, но из-за ярой непримиримости к браконьерам и высокой профессиональной подготовки его величают по имени-отчеству: Григорием Егоровичем. Высокий, плечистый, в чуть коротковатой ветровке, из рукавов которой торчат крупные кисти рук, Борцов вполне соответствует своей фамилии. Представили мне его как «специалиста по антропогенным факторам».
Сегодня же я лечу с Семеном Николаевичем Саликовым, который исполняет обязанности начальника Госохотинспекции. Вспомнив Борцова, он говорит:
— Мало уберечь сайгаков от браконьеров — это всего лишь часть обязанностей, возложенных на отряд охраны. Необходимо постоянно наблюдать за состоянием популяции животных и среды их обитания. В
Калмыкии это примерно третья часть территории. И задача Борцова — осуществлять контроль за проектируемыми и вводимыми объектами в местах обитания сайгаков. Я имею в виду не только промышленные сооружения. Возьмите, к примеру, безобидное поле люцерны. Ну, какой вред оно может, казалось бы, принести? Но если сайгаки забредут на это поле — считайте, что стада больше нет. Животные объедаются люцерной и гибнут. Вот и приходится следить, чтобы поливные земли, а в особенности поля люцерны, своевременно огораживались.
...Самолет резко ложится на правое крыло. Примостившийся на «шестке» между пилотом и штурманом Саликов оборачивается в салон и, показывая вниз, что-то кричит. Из-за гула моторов слов не разобрать, но и так ясно, что внизу — сайгачье стадо. Общественный охотинспектор Валерий Левашов кивком приглашает меня к иллюминатору: смотри, мол. Однако я больше присматриваюсь к самому Левашову. Охотоведы рассказывали о нем: кандидат в мастера спорта по мотокроссу, штатный охотник госпромхоза «Калмыцкий», гроза браконьеров. А на вид... Невысокого роста, вроде бы даже щупленький. Возраст — около тридцати. На полу у дверцы распластался его спортивный мотоцикл.
Вчера мы заметили нескольких браконьеров на машинах, но взять их с поличным не удалось. Все-таки Ан-2 — это не вертолет, и посадить его на кочковатую, не совсем еще просохшую от дождей степь непросто. Оттого и летит сегодня с нами Левашов со своим мотоциклом.
Правда, я не совсем
представляю, как, имея при себе лишь ракетницу, можно взять браконьеров, карабины и ружья которых часто стреляют не только по сайгакам. Примеров тому много, и самый горький из них — убийство первого начальника отряда Ульдиса Кнакиса. Об этом мне рассказал Петр Егорович Волохов, опытнейший водитель охотинспекции, который и привез раненого Кнакиса на чабанскую точку.В тот раз Волохов с Кнакисом уже закончили осеннее обследование поголовья сайгаков и собирались возвращаться в Элисту. Путь был неблизкий, а потому в сумерках остановились передохнуть. Темнота быстро сгущалась, и скоро небо над степью замерцало крупными яркими звездами. Такими ночами не сразу заметишь свет далеких фар. Однако луч, выплеснувшийся на горизонте, ни с чем спутать было нельзя: так мог светить только мощный прожектор, установленный на машине. И хотя выстрелов не было слышно, Кнакис и Волохов не сомневались: идет охота на сайгаков.
— Вот черт,— ругнулся Кнакис,— опять домой не попадем.
— Это уж точно,— буркнул Волохов, пробуя ногой едва державшуюся подножку. За лето, когда они по всей Калмыкии гоняли браконьеров, его старенький ГАЗ-69 почти развалился.
С потушенными фарами, снабженные приборами ночного видения, они довольно быстро вышли на браконьеров, и когда до грузовика осталось не более ста метров, Кнакис тронул Волохова за плечо.
— Останови.
Браконьеры были, видимо, «на взводе», а посему чувствовали себя в полной безопасности. В ярком свете прожектора хорошо просматривался кузов с открытым задним бортом. Темная масса, горой возвышавшаяся посередине, говорила о том, что охота шла удачно. Откуда-то из степи доносились возбужденные голоса, а в кузове у кабины стоял человек и водил лучом прожектора, высвечивая на земле окровавленные туши.
Стараясь не шуметь, Кнакис и Волохов выбрались из «газика» и направились к машине, как вдруг прожектор развернулся и ударил слепящим лучом по глазам. В тот же момент мужчина, стоявший в кузове, грохнул кулаком по крыше кабины. Свет погас, и грузовик, громыхая открытым бортом, на бешеной скорости рванул с места.
— Быстро! За ним! — крикнул Ульдис, подбегая к «газику».
Из-за опасности быть обстрелянными, Волохов свет не включал. Потерять грузовик он не боялся: впереди него плясали два луча. В какой-то момент Волохов почти поравнялся с уходящей машиной, и Ульдис, открыв дверцу, на ходу выстрелил из ракетницы, приказывая браконьерам остановиться. Однако те лишь прибавили газу.
— Уйти могут! — повернулся к Ульдису Волохов.
Кнакис отложил ракетницу в сторону, взял с сиденья карабин, передернул затвор. И когда «газик» опять нагнал браконьеров, открыл дверцу. В эту минуту он был ранен в плечо.
Волохов включил дальний свет, фары высветили подпрыгивающий на неровностях задок грузовика. Кнакис прицелился и нажал курок.
Грузовик неестественно дернулся, заюлил, припадая на пробитый скат, но продолжал уходить в степь, ослепляя Волохова и Кнакиса светом прожектора, не давая им приблизиться. Раздался еще один выстрел...
Ульдису Кнакису, когда он погиб, было всего лишь тридцать лет.
Убийство Кнакиса так и осталось нераскрытым.
«Аннушка» выравнивает крен, и теперь я тоже вижу сайгаков, широким веером рассыпавшихся по степи. Стадо большое — в несколько тысяч голов. Из рассказов Борцова и Саликова я уже знаю, что в крупных стадах явных лидеров нет. Сайгаки собираются вместе по зову стадного инстинкта, но вожаков не выделяют. В движущемся скоплении отчетливо видна «голова» стада, образованная сильными животными. Постепенно их сменяют другие, еще" не уставшие,— теперь они прокладывают путь.