Журнал «Вокруг Света» №10 за 2007 год
Шрифт:
Как всякая северная приокеаническая земля, Аляска славится своими морскими птицами, причем, точнее, даже не их разнообразием, а количеством. «Базары» чаек на прибрежных скалах Кенайского полуострова и Кадьякского архипелага насчитывают тысячи тысяч особей, так что, когда плывешь на пароме в лабиринте островов, характерный крик над головой не смолкает
…Отобрав у нас всю российскую мелочь, привратница-кассирша Кенайского консервационного центра, оказавшаяся страстной нумизматкой, впустила нас в дикую Аляску, которая, как и полагается северной земле, более поражает количеством, чем разнообразием. Видов тут, как, собственно, и на всем полуострове, и вправду живет немного: те же лоси с медведями, северные олени (карибу), олени ситкинские чернохвостые, овцебыки, завезенные, как и к нам на остров Врангеля, с Гренландии в ХХ веке… Зато здесь нет никаких особых ограничений для публики. Хочешь — передвигайся между стадами и логовами на автомобиле, хочешь — вылезай, хочешь — хоть
В самом деле, как это ни забавно, основной источник пополнения кенайских популяций — это, как говорят на Аляске, «усыновление» (тут вообще все и вся предлагают «усыновить», даже автодороги — в смысле вложить в них деньги). Детенышей и взрослых зверей то и дело находят по всей территории штата в «затруднительных обстоятельствах» и после краткой реабилитации свозят сюда. Так, одного медвежонка обнаружили прямо на ступенях здания конгресса штата Аляска в столице, Джуно… В сущности же, заезжать внутрь центра туристам стоит только для гарантированного наблюдения за разными видами в сжатый отрезок времени, а так — на всем Кенайском полуострове им открываются те же картины совершенно бесплатно…
Однако лицезрение природных богатств нашей основной целью все же не являлось. И мы расстались с медведями-лосями, чтобы поспешить к очередному пункту маршрута — деревне Нинилчик, где мы надеялись на некоторые встречи, но… Но там обнаружился только жизнерадостный плакат при въезде в поселок: «Privet (Greetings). My name is Ninilchik Village», а также обширное кладбище при храме Преображения Господня. Поговорить о старой культуре оказалось не с кем. Нам же необходимо было найти в этих местах представителей настоящей, кровно русской общины, которая, как нам было известно, весьма многочисленна — с десяток деревень на Кенайском полуострове, еще несколько — на острове Афогнак севернее Кадьяка и в некоторых других местах поблизости. В 1990-е годы профессор Александр Долицкий из Университета Юго-Восточной Аляски в Джуно определял их количество примерно в 270—300 больших семей. И говорят они на том же языке, что и мы с вами, безо всякого акцента… Ну, то есть не совершенно на том же, а вот примерно на таком: «Навадилась одна тигра тоскать людей. Она как-то раз налетела на одного. Он, поди, не обробел. Топором тигру тюкнул…»
Парадокс заключается в том, что эти подлинные русские к подлинной русской Аляске не имеют никакого отношения. Наблюдательный читатель уже догадался, о ком речь. Тигры в отечественном ареале водятся только на Дальнем Востоке. Именно оттуда в 1920—1930-е годы более 300 тысяч старообрядцев, гонимых советской властью, бежали через границу в китайские Синьцзян и Маньчжурию.
Зарубка 2. Новопоселенцы
Путь их был столь причудлив и извилист, что для графического изображения его потребовалась бы карта половины земного шара. Поначалу в Северном Китае никто не трогал русских беженцев. Потом пришли японцы и приказали всем оставаться в своих деревнях вплоть до отмены военного положения. Оно отменилось само собой с победой советских войск в Маньчжурии — естественно, многие старообрядцы угодили в лагеря на родине, которую уж чаяли, что никогда не увидят. Те же, кто избежал этой участи, с молчаливого согласия и чанкайшистов, и маоистов очутились в конце 1940-х в Гонконге, где их приютили английский Красный Крест и другие благотворительные организации.
Встал вопрос о будущем месте обитания. Через ООН по странам мира был брошен клич, на который откликнулись многие, от Австралии до Бразилии. Основной выбор пал на последнюю, поскольку ее правительство сразу согласилось выделить беженцам огромный кусок земли в Куритибе, километрах в 350 к юго-западу от Сан-Паулу. Но, как нетрудно догадаться, условия жизни во влажных тропиках, нимало не похожие на дальневосточные, оказались для несчастных изгнанников критическими. Подумали-подумали они и вновь засобирались в дорогу — на сей раз при поддержке Толстовского фонда и лично Роберта Кеннеди удалось добиться вида на жительство в Северной Америке. Большая часть скитальцев осела тогда (в середине 60-х) в Орегоне и канадской Альберте. Но и тут не все оказалось слава богу. Духовным лидерам показалось — вероятно, небезосновательно, — что, очутившись в гуще принципиально чуждой цивилизации, в двух шагах от невиданных соблазнов, община скоро растворится, исчезнет. Что делать?
И вот летом 1967-го на крайнем юге Кенайского полуострова появились четверо суровых бородачей из Орегона. Они присмотрелись к местности, оценили ее малонаселенность и купили одну квадратную милю густого елового бора у правительства Аляски. На следующий год здесь уже стояли первые четыре избы. В 1998 году, согласно переписи, в Николаевске постоянно проживали более 500 человек...
Все эти, а также многие другие сведения собрала и систематизировала в своей популярной информационной брошюре 56-летняя Нина Фефелова — женщина яркая,
«громкая», энергичная и всем, кто интересуется историей местной старообрядческой общины, хорошо известная. Ее с полным основанием можно назвать «спикером» этой самой общины, хотя ни она сама, ни ее родители и деды по странам и континентам не скитались. Нина попала на Аляску более простым путем — прямо из Хабаровска. Там она служила инженером на производстве, ловила с сыновьями рыбу в Амуре, а по выходным «халтурила» гидом на Сахалине. Впрочем, с некоторых пор появилось у нее и «полуподпольное» занятие: председательствовать в сестринстве при Хабаровской староверческой церкви. Так и текла жизнь, пока в год 1000-летия Крещения Руси на празднике Нина не познакомилась с американским гостем, священником схизматиков-поповцев Кондратом Фефеловым из Николаевска. Он позвал молодую женщину в гости, а уже там она встретила его сына Дениса, вдовца с тремя детьми. Скоро в Николаевске сыграли свадьбу. С тех пор бойкая иммигрантка успела получить в Университете Фэрбанкса ученую степень по русскому языку и литературе, и даже открыть свой собственный мотельчик с кафе и ювелирным магазином.Интерьеры ее заведения под названием «Самовар» густо заставлены всяческими товарами — от статуэток медведей до банных веников. А кругом развешаны десятки объявлений на приколотых кнопками бумажках. От самых тривиальных, вроде «Не курить» и «Не фотографировать без разрешения», до сложносочиненных: «Не разговаривайте с Ниной, когда она готовит!» Последнее требование выполнить, однако, невозможно — она сама болтает без умолку и в том числе когда готовит.
— Я вообще-то по выходным закрыта, не работаю. Но люди не знают, все равно приезжают и в дверь стучат: нок-нок-нок, мы есть хотим. Неужели их голодными оставлять? Я так решила: все, что заработано в воскресенье, перечисляю одному детскому дому в Питере. Вот фотографии ребят оттуда… А постояльцев ко мне много приезжает. Но только ко мне и приезжают, остальные тут, в Николаевске, вообще гостей не видят. Все больше сами уезжают. Народ убывает, человек 300 сейчас, не больше. Работы меньше стало. Раньше тут все халибута ловили (halibut по-английски «палтус»), даже соревнования устраивали и премии выплачивали туристам — кто самого большого поймает. А теперь все разъезжаются, вот и дети наши — у одного в Анкоридже бизнес, другой в Хабаровск вернулся. Но русское кафе — оно спросом будет пользоваться, это же экзотика. Тут русского-то все меньше и меньше…
Да, не знаю, как самым глухим деревням на островах, а крупным анклавам, таким, как Николаевск, все же, видимо, не сохранить своей патриархальной чистоты в глобализирующемся мире. В мире, где все общаются со всеми… Размышляя об этом, я и сам не заметил, как наш устрашающих размеров джип (на Аляске считается: раз тут земля сильных мужчин, габариты автомобилей должны быть соответствующими, так что даже в арендных конторах мало- или среднелитражку вы не наймете ни за какие деньги), окончательно соскользнув с «мелеющего» горного хребта к пологому океанскому берегу, добрался до «пределов кенайской суши». Перед нами в матовом северном небе сверкали — под стать ему по колориту — неоновые буквы Homer Ferry Station, «Паромный причал города Хомер». До отхода большого теплохода, одного из двух, выполняющих тут роль челноков на линии Хомер — Кадьяк (идти приходится по открытому океану, который, хотя и Тихий, тут проявляет очень бурный нрав, так что прогулочными катерами не обойдешься), оставалось меньше получаса. Уже перевалило за полночь. Пассажиры второго класса, к коим принадлежали и мы, устраивались на ночлег в большом зале с дерматиновыми креслами. Я обложился собственным нехитрым багажом и закрыл глаза… Вдруг прямо над моим ухом раздалось на чистом русском: «Трофилий, подь сюды». Я решил, что уже сплю, успокоился и в самом деле уснул.
Кто хочет жить, как губернатор?
С рассветом, когда наша «Тустумена» уже шла широким проливом Шелехова между живописных густолесных «осколков» Кадьякского архипелага, я убедился, что мне не послышалось. Загадочный Трофилий не был персонажем моего сонного сознания. Мальчик двенадцати лет, названный так по святцам, и его спутница Агафья Кондратьева-Пестрякова в самом деле плыли вместе с нами.
Родилась Агафья еще в Гонконге, потом с родителями переехала даже не в Бразилию, а в Боливию. Мать так и осталась стареть близ берегов Титикаки, а дочь уже лет 30 как вышла замуж и уехала сначала в Канаду, потом — вот сюда. Супруг умер, детей Бог не дал. Женщина получает пенсию от правительства США и живет уединенно на Афогнаке, в раскольнической деревне Левтовка. Туда и везет «пожить маленько» своего племянника Трофилия из Вознесенки, что под самым Хомером.
Пока мы беседовали, водные протоки сужались. Мрачные боры, выстроившиеся по берегам островов Афогнак, Ближний, Еловый, самого Кадьяка и многих мелких, — становились еще мрачнее, приобретая вблизи сходство с воинами дядьки Черномора, готовыми принять нас «на копья», когда корабль вынесет на сушу. На глаз это казалось неминуемым. Неужели мы и вправду впишемся в узкую протоку Павловской гавани?.. Вписались.
…В первое же утро прямо под окна нашего скромного мотеля с впечатляющим названием Russian Heritage Inn (гостиница «Русское наследие») явились четверо оленей. Явились они, конечно, не на приезжих поглазеть, а потыкаться носами в сруб заколоченного мемориального колодца. Он засыпан еще в конце Второй мировой, но где-то там, внизу, пресная вода есть, млекопитающие это чувствуют и вот уже 60 лет исправно «проверяют» место.
А вот многие местные жители, проведшие на Кадьяке всю жизнь, ни сном, ни духом не ведают, чем знаменит этот колодец, хоть перед ним и стоит пояснительная табличка с доходчивым английским текстом. Она гласит, что источник вырыли еще по приказу Александра Баранова — главы Российско-Американской компании, взявшей в 1799 году в свои железные руки и управление новой колонией, и доходный зверобойный промысел (из-за которого, собственно, и приходится теперь вводить специальные программы «по восстановлению природы»).