Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год
Шрифт:
Утро. Степь. Вздыбленные холмики Аджимушкайских каменоломен. Синее небо. И высокое пение жаворонка... В горячем мареве отчетливо виден Царский курган с триангуляционным знаком на вершине и старыми оспинами — следами разрывов авиабомб и снарядов.
Говорят, до войны росла на Царском кургане белая южная акация. Сейчас давно ничего не растет...
И еще одна зарубка, память войны, которая каждый день встает перед глазами: высокая и мертвая, как памятник, со сквозной дырой от артснаряда труба аглофабрики металлургического завода имени Войкова. В какой день она дымила последний раз?
Жарко! А мы одеты явно
— Разве там так холодно? — спрашивает кто-то.
— Холодно?.. Да, холодно.
Спускаемся. Сразу отдаляются звуки и запахи. Спадает жара, стихает ветер. Приходит какое-то удивительное чувство отрешенности от всего житейского, недавнего, прошлого. Далекими кажутся только что виденные экскурсионные автобусы наверху, наш палаточный лагерь у Соленого колодца.
Мертвый подземный город. Черные, закопченные стены и широкие залы, узкие щели и высокие коридоры и, словно из слоновой кости, подсвеченные слабым отраженным светом, широкие каменные столбы-подпоры. Дальше ночь.
Центральный вход в каменоломни почти завален. Лишь справа небольшое отверстие. В него можно пройти согнувшись. Дальше свободнее. Но слева нависает слоистый каменный козырек... Когда образовались горизонтальные, с ладонь шириной трещины? Может быть, еще в 1927 году, во время последнего сильного землетрясения, тогда же, когда отвалился большой кусок скалы под знаменитым «Ласточкиным гнездом» и многие береговые скалы изменили свой привычный и издавна знакомый взгляду штурманов и капитанов профиль... Или скорей всего тогда, в жарком мае сорок второго, когда потные, в расстегнутых мундирах саперы 88-го отдельного батальона СС Ганса Фрейлиха с тупой методичностью рвали в Аджимушкае скалы, заваливая входы в каменоломни...
За входом длинная, широкая и высокая, как зал, штольня. От этого «центрального аджимушкайского проспекта» идут ходы: вправо — скоро заканчиваются завалами и тупиками, влево — тянутся дальше. Под ногами шуршит одинокий закатившийся куст прошлогоднего перекати-поля.
До войны по этой Центральной штольне была проложена от входа узкоколейка. По ней шли вагонетки с выпиленным в каменоломнях камнем. Потом, перед самым началом обороны, когда началась эвакуация, в штольню свободно въезжали армейские грузовики и легковые машины, повозки и штабные автобусы. Машины проходили по «центральному проспекту» и разворачивались в ста пятидесяти–двухстах метрах от входа возле широкого многогранного каменного «целика»-подпоры, который специально оставили когда-то камнерезчики, чтобы он поддерживал кровлю подземных залов.
С тех пор многое изменилось в каменоломнях.
Пытаясь задавить обвалами гарнизон подземной крепости, фашисты после того, как они взорвали все известные им входы, стали проводить взрывы вдоль основных штреков. Говорят, что они имели планы и схемы каменоломен. Можно предположить, что им помогали предатели, но все равно невозможно было, находясь наверху, точно угадать и проследить по поверхности все повороты и разветвления ходов. Поэтому многие взрывы не достигали цели. Обычно после неудачного взрыва на поверхности оставалась лишь неглубокая воронка. Взрывчатка не брала крепкий камень. Но там, где взрыв приходился точно над ходом, разрушения были огромны. На поверхности образовывалась огромная воронка-кратер с десяти-двадцатиметровым провалом. Сегодня, если попытаться «привязать» с поверхности самые «кучные» воронки к подземным ходам, то можно предположить, что фашисты искали этот поворотный «целик», вокруг которого разворачивались машины. От «целика» лучами расходились в разных направлениях подземные ходы.
К началу немецкого наступления в этом районе каменоломен располагались
некоторые отделы штаба Крымфронта. Позже сюда же переместился КП штаба. Здесь был узел связи, находился и Военный совет. Поэтому весьма вероятно: фашисты могли считать, что именно в этом «обжитом» месте может находиться и штаб подземного гарнизона, после того как бойцы сводного отряда прикрытия вынуждены были сойти под землю.Немецким саперам удалось взорвать и засыпать несколько ходов недалеко от «целика», но точно над ним ни один взрыв так и не «вписался». И теперь этот высокий многогранник, искалеченный каменными и железными осколками, — основной ориентир для нас.
Зажигаем фонари и лампы.
Чтобы добраться до места, где мы ведем поиск, необходимо строго соблюдать одно условие: идти по «правилу левой руки», выбирая левые ответвления штолен. Через полтораста метров по этой дороге в глубь каменоломен начинаются неглубокие комнаты-ниши. Одна, вторая, третья, четвертая... Старые, закопченные от костров стены и потолки. Ржавые вбитые костыли и гвозди. У внешнего угла стенки одной из комнат висит обрывок проволочки на гвозде. На противоположной стенке — такой же обрывок. Похоже, висела занавеска. И тут же на стене рядок проржавевших канцелярских кнопок.
На потолках некоторых комнат сохранились почерневшие от копоти и дыма ролики электропроводки. В одной из комнат на стене рисунок, выцарапанный чем-то острым: красноармеец и фашист в профиль друг к другу. На фашисте характерная каска и кобура на левом боку. В руках винтовка с широким штыком. Красноармеец в гимнастерке и пилотке со звездочкой. Все правильно и с точки зрения формы одежды, экипировки. Какой неизвестный художник и в какой день оставил нам этот рисунок?!
За комнатами-нишами, если свернуть под горку налево, — большой недопиленный камнерезчиками блок, который напоминает широкую русскую печку. Заметный ориентир! Мы так и зовем это место «печка». От «печки» надо еще дважды свернуть налево, чтобы упереться в десяти-двенадцатиметровый тупик. Теперь, если встать лицом к этому тупику, справа будет такое же тупиковое помещение. Слева — новый глубокий и длинный ход. Здесь прохладно и в свете фонарей и ламп отчетливо видно, как на морозе, дыхание. Это, пожалуй, одно из самых низких мест Центральных Аджимушкайских каменоломен.
«Штаб» — написано тонкими фиолетовыми буквами на правой стене. Писали химическим карандашом, но кто и когда?
Пятьдесят три года назад, во время гражданской войны, здесь был штаб партизан. Тридцать лет назад, как показывают многие участники обороны, в этом же примерно месте находился штаб подземного гарнизона. И был день, когда где-то у этих стен стоял длинный деревянный стол и высокий худощавый человек в пенсне, с четырьмя шпалами на полевой гимнастерке рассматривал оружие и боеприпасы, которые добыли бойцы во время удачной ночной вылазки. Вокруг стола стояли командиры подземного гарнизона. А через несколько минут случилась беда. Полковник в пенсне взял со стола гранату, и она... взорвалась!
Так погиб командир гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен Павел Максимович Ягунов, душа обороны с первого дня и до последнего своего часа.
Погиб он в июле 1942 года, когда гарнизон аджимушкайцев после долгих и изнурительных дней борьбы за воду, борьбы с газовыми атаками и обвалами продолжал держать в постоянном напряжении немецкие и румынские части, которые, оцепив весь район каменоломен, стояли у входов.
Полковника хоронили почти все бойцы и командиры гарнизона. Ягунов лежал в гробу, сделанном из бортов полуторки. Похоронили, по свидетельству очевидцев, его в одном из больших подземных залов. Возможно, невдалеке от «целика». Но потом в этом районе были сильные завалы. Фашисты взорвали кровлю. И сейчас точно неизвестно, где могила. Известно только, что на холм был положен металлический лист, на котором одиночными автоматными выстрелами кто-то выбил фамилию погибшего.