Журналюга

Он в то славное очень время увлекался современной музыкой, считал ее чем-то вроде бунта против затхлости и застоя предыдущих эпох и охотно бегал по районным ДК и клубам, где обычно и проходили такие вот выступления. На одном таком из этих мероприятий он и познакомился с Мариной — она с подругами тоже пришла насладиться безудержным «духом свободы, протеста и бунта».

Между ними быстро вспыхнула любовь, которая вскоре переросшая в весьма бурный роман. С частыми встречами и близкими отношениями, само собой. Марина училась на экономиста и жила как раз в Матвеевском. Паша (тогда просто Пашка Мальцев) обычно приезжал к ней днем, когда в ее квартире никого не было. Марина грызла гранит экономической науки совсем неподалеку, в новом корпусе МЭСИ, и бывала у себя дома уже в три часа дня. А он, в свою очередь, быстренько выполнив редакционное задание и скинув в номер очередную (почти гениальную!) статью, спешил к своей возлюбленной. По-тихому сматывался с работы (благо, в газете не нужно было отсиживать положенные часы, требовалось лишь вовремя сдать материал) и мчался в Матвеевку. Хотелось успеть сделать многое до того, как вернутся с работы ее родители…

До Матвеевки можно было, по идее, быстро добраться на электричке от Киевского вокзала — всего две остановки, десять минут, но вот беда — пригородные поезда днем не ходили, пропуская пассажирские дальнего следования. Поэтому приходилось долго и нудно тащиться сначала на метро, а потом от «Университета» — на автобусе, теряя драгоценное время.

Примерно через год они поженились, а еще через два расстались навсегда. Любовная лодка, как сказал революционный поэт Маяковский, разбилась о банальный быт. Оба были тогда еще слишком молоды, горячи, не умели уступать и подстраиваться друг под друга. Сначала возникло некое непонимание, пошли размолвки, потом начались претензии, которые со временем переросли в серьезные ссоры… Ну, а дальше — опять в районный загс (но уже в совсем другой отдел) и заявление с просьбой расторгнут брак. Причина — самая стандартная: не сошлись характером.

К счастью, расстались они тихо-мирно — без нервотрепки, скандалов и дележа общего имущества (которого, по сути, нажить просто не успели). Детей тоже не было… А еще через некоторое время он встретил Нину, с которой прожил бок о бок более тридцати лет, до самой ее смерти…

Паша тяжело вздохнул — столько старых воспоминаний навеял ему знакомый вид серых матвеевских пятиэтажек! И чуть было не пропустил нужную остановку. Выскочил из автобуса в самый последний момент, осмотрелся, сориентировался — кажется, ему надо вон в тот новый высотный дом, что возвышается на горке.

Продавец (как понял по телефону Паша, молодой парень) жил в недавно построенной двадцатиэтажной башне. Дом, судя по всему, считался престижным — у лифта сидела консьержка. Бдительная старушка подозрительно посмотрела на школьника (он был в форме) и спросила, к кому он идет. Паша назвал квартиру и имя.

Поднялся на лифте на самый верх, позвонил в звонок. Дверь открыл темноволосый парень лет двадцати пяти. Он тоже недоверчиво осмотрел юного гостя и спросил: «Сколько чего стоит, знаешь?»

Паша уверенно кивнул:

— Колян мне сказал. Двести сам мафон и по червонцу кассеты.

— Ладно, тогда проходи, — пригласил хозяин квартиры.

Паша разделся, вошел в большую комнату, осмотрелся. Квартира была упакована, что называется, по высшему советскому разряду: хрустальная люстра под потолком, мебель — модная венгерская «стенка» темно-вишневого цвета, а в ней — дорогой фарфоровый сервиз (любимая советскими гражданами «Мадонна»), на книжных полках — полные собрания сочинений русских и зарубежных классиков (это тоже важный показатель состоятельности человека и его реальных возможностей), цветной телевизор, в углу — новенький музыкальный центр, судя по всему — японский. Вместо традиционного темно-красного ковра над широкой, низкой тахтой с мягкими, удобными подушками — какие-то абстрактные картины (они только недавно стали входить в моду, вытеснив привычные скучные пейзажи с елочками и русскими березками).

Хозяин принес из другой комнаты «Весну». Да, не новая, юзаная, но во вполне приличном состоянии. «Отец мне из загранки новый японский музыкальный центр привез, — пояснил причину продажи магнитофона, — „Весна“ уже мне больше не нужна. Отдаю, как и сказал, всего за двести целковых. Бери, пока я добрый!»

Паша тщательно проверил магнитофон — вроде бы все работает. И воспроизведение, и запись — всё в норме. Кивнул, достал деньги, отдал. Попросил: «И мне бы еще импортных кассет с записями…» Парень понимающе кивнул и притащил целую коробку — выбирай любую. У Паши от этого богатства аж глаза разбежались — это были настоящие, фирменные кассеты. Но пришлось себя сдерживать — денег уже осталось впритык. Выбрал, как и хотел, три кассеты, рассчитался.

«Ладно, бери в подарок еще одну! — сделал щедрый жест парень. — Дарю! Вижу, что в музыке ты кое-что понимаешь…» Паша поблагодарил, покопался и взял «Иглз». Правде, кроме знаменитого «Отеля 'Калифорния» у «орлов» и слушать-то было особенно нечего, но зато сама эта песня… Настоящий суперхит! И отличный, кстати, долгий, приятный медляк, под который так зд о рово танцевать с красивой девушкой. Плотно прижимая ее к себе…

Паша ностальгически улыбнулся и промурлыкал про себя: «Рады мы вас видеть в „Калифорнии“, гаснет лунный свет, гаснет лунный свет, гаснет лунный свет…» После чего, очень довольный удачными покупками, покинул квартиру. Прямо скажем — ему крупно повезло.

Настроение было самое отличное, и, когда он шел обратно к автобусной остановке, продолжал тихо напевать про себя: «Ждем мы вас в отеле „Калифорния“, лучше в мире нет, лучше в мире нет, лучше в мире нет…» И улыбался грустной, задумчивой улыбкой — снова вспоминал Марину. Это была их любимая песня, под нее они танцевали на свадьбе… Эх, хорошее было время! Но, может, оно еще будет?

Конечно, нельзя дважды войти в одну и ту же воду и не стоит повторять прежние ошибки. Паша не собирался искать встречи с Мариной. Во-первых, ей сейчас всего тринадцать лет, что он ей скажет? Заводить знакомство с ученицей шестого класса? Неправильно поймут.

А во-вторых, самое главное, он сейчас совсем не Пашка Мальцев, а Павел Матвеев. Другой человек — и внешне, и внутренне. Значит, и судьба у него должна быть другой — хотя бы отчасти. Нет, твердо решил для себя Паша, с Мариной — никаких контактов. Пусть она будет счастлива с другим человеком… Нет смысла наступать на те же грабли. Марина, как он знал, вскоре после развода выскочила замуж за какого-то голландца (где только его подцепила?) и уехала на родину мужа. И больше он о ней ничего не слышал. И, если честно, никогда не искал информации… У каждого — своя жизнь.

Так для Паши закончился этот субботний день, полный грусти и ностальгических воспоминаний. А завтра, в воскресенье, он должен быть на дне рождения Майи Киселёвой. Это тоже очень важное, ответственное (но и очень приятное) мероприятие. И к нему нужно тоже как следует подготовиться. Хорошо, что подарки уже есть, не надо ничего больше придумывать, а цветы он, как всегда, купит на Ленинградском рынке. Разумеется, красные розы, пять штук.

Глава 13

Паша шел на день рождение и напевал про себя: «У Светки Соколовой день рождения, ей сегодня тридцать лет, я несу в подарок поздравленья и красивый розовый букет…» Майе Киселевой исполнилось только семнадцать, до тридцати еще, слава богу, очень далеко, но в подарок ей он действительно нес шикарный букет из роз — пять штук, как и хотел. Купил на Ленинградском рынке, отдал три целковых. Но розы того стоили — крупные, плотные алые бутоны, длинные шипастые темно-зеленые стебли… Эх, гулять — так гулять!