Зигзаг удачи

– Давай!
– согласился Орешников.

Лидии Сергеевне было невдомек, что Орешников пьет за ее здоровье. Сейчас она его ненавидела, а ненависть, как известно, первая ступенька на лестнице любви. Лидия Сергеевна хотела отомстить Орешникову. Она придумала такое, что может придумать только современная женщина. Она не собиралась убивать его кинжалом, травить ядом, подсылать дуэлянтов. Нет, ее месть была в духе времени, ей требовались сообщники.

Поздно вечером Лидия Сергеевна ворвалась в квартиру Алевтины:

– Алевтина Васильевна! Я пришла к вам, как к председателю месткома!

30 ДЕКАБРЯ ДЕНЬ

Не в деньгах счастье, но без денег плохо. Нет человека, который стремился бы получать зарплату поменьше, хотя он работает, как известно, не ради нее. Деньги, конечно, не главное. Но человек без копейки в кармане подобен птице без полета, то есть курице. Это относится, разумеется, к не нашему человеку, потому что наш человек всегда в полете.

Тяжело сознавать, что на человека, который ничем не лучше тебя, а может, даже похуже, свалилось богатство! У баловня судьбы нет никаких смягчающих обстоятельств, вроде ума или таланта. Несправедливость, когда куш срывает недостойный, может свести с ума даже хорошего человека.

Когда Орешников явился утром на работу, там уже висело объявление, написанное неизвестно кем:

«30 декабря в фотопавильоне состоится профсоюзное собрание.

Повестка дня:

1. Соревнование с фотографией «Буревестник».

2. Персональное дело В. А. Орешникова.

Начало в 12 часов утра.

Явка не обязательна».

Главное, чем люди отличаются от животных, это любовью к собраниям. Именно способность утверждать повестку дня, выступать в прениях, укладываться в регламент, выбирать счетную комиссию, кричать с места, принимать резолюцию и заранее знать, во время какого из выступлений надо бежать в зал, а во время какого - в буфет, возвышает человеческое существо над остальным животным миром. У животных есть только стада, табуны, стаи, рои и косяки, но никогда не бывает собраний.

Горько думать, что случилось бы с цивилизацией и была бы она вообще, если бы собрания своевременно не вошли в наш повседневный быт. Тайная вечеря, круглый стол короля Артура, новгородское вече - все это предшественники наших нынешних совещаний. Все лучшие решения в истории человечества принимались, как известно, коллективно. И это мудро, потому что отдельную выдающуюся личность может занести черт те куда, и там она может натворить черт те что!

Несомненно, что решение общего форума вдохновляло Нерона, когда он поджигал город Рим. По принятой католиками резолюции провернули такое благотворительное мероприятие, как Варфоломеевская ночь. В свое время единогласно решили воздвигнуть на берегу Москвы-реки храм Христа-спасителя. Потом так же единогласно решили снести его.

Да, собрания - великая сила. Особенно хороши они тем, что любой присутствующий может выйти на трибуну и под стенограмму, где записывается каждое слово, сказать все, что он думает. И ничего за это не будет!…

Алевтина достала из ящика письменного стола табличку «Закрыто на учет», укрепила ее на входной двери и изнутри заперла дверь на ключ.

Все было готово.

С первым вопросом - о соревновании с «Буревестником» - расправились в два счета.

– Переходим ко второму вопросу повестки дня, - объявила Алевтина.

Но вдруг, нарушив тишину, кто-то забарабанил в дверь. Ретушер Петя - он сидел ближе других к выходу - отправился на разведку.

– У нас учет!
– вежливо объяснил он незнакомцу, который высаживал дверь.
– Для чего вывеску-то повесили?

– А мне плевать!
– ответил грубиян.
– Я снимался, отдайте карточки!

– Минуточку!
– сказал ему Петя и пошел советоваться:- Какой-то бандит явился за фотографиями!

– Перерыв на десять минут!
– нашелся Кирилл Иванович.
– Разойдись!

Сотрудники разбежались.

Алевтина открыла дверь и увидела нареченного.

– Что у тебя тут за порядки?
– сказал Калачев вместо приветствия.
– Не достучишься к вам.

– У нас учет!
– растерялась Алевтина.

– Непохоже!
– Иван Степанович с видом знатока огляделся по сторонам.
– Когда учет, кругом беспорядок! Я за карточками пришел и на тебя поглядеть заодно.

– Ваша квитанция!
– сухо попросила Алевтина.

– Держи!

Алевтина порылась в ящике, где лежали готовые снимки, достала нужный конверт и протянула его Ивану Степановичу.

– Пожалуйста!
– сказала Алевтина.
– Все?

– Дай рассмотреть-то.
– Иван Степанович раскрыл конверт и вынул фотографии.
– А что? Фотогеничный я… В кино могу сниматься, - пошутил он, и сам рассмеялся.
– Очень даже я симпатичный на карточке…

– Может быть, вы полюбуетесь дома, мне очень некогда!

– Вот ты мне грубишь!
– укоризненно сказал Калачев.
– А я тебе фотографию собираюсь подарить. С надписью!

– В другой раз! Ну, например, вечером!
– только для того, чтобы сплавить ухажера, Алевтина приносила себя в жертву.
– Я согласна встретиться.

– Авторучку давай!
– приказал Калачев.

В приемной, как бы невзначай, появились сотрудники и недвусмысленно смотрели па докучливого посетителя.

– Что это они на меня уставились?
– удивился Калачев, держа в руках перо и собираясь надписать фотографию.
– Ага, вон оно, в чем дело!
– Надо бы случиться тому, что в этот момент он увидел объявление.
– Соревнование!
– прочел Иван Степанович.
– Это хорошо, правильно! Второй вопрос - персоналка… Это кто же такой Орешников?

– Фотограф, - Алевтина отвечала сквозь зубы.

– А что он натворил?

– Какое вам дело!
– вмешалась Лидия Сергеевна, у которой сдали нервы.
– Вы нам мешаете, товарищ! Вы получили фотографии? Претензий нет? И не задерживайте нас!

Калачев даже привстал.

– А ты кто такая есть?

На подмогу к Лидии Сергеевне бросился Юра:

– Товарищ, не безобразничайте! Уходите отсюда, а то мы вызовем милицию!

– А ну-ка, дайте мне жалобную книгу!
– не растерялся Иван Степанович.
– Ишь вы какие!

– Иван Степанович!
– на линию огня снова вышла Алевтина.
– У нас закрыто! Я обслужила вас из любезности!

– Хороша любезность! Я вас выведу на чистую воду! Где директор?

– Когда закрыто, жалобную книгу не выдают!
– сказал ретушер Петя.

– А собрание в рабочее время устраивают?
– ехидно спросил Иван Степанович.

На шум в приемную заглянул Орешников.

– А я тебя узнал!
– обрадовался Калачев.
– Ты меня фотографировал.