Зима гнева
Шрифт:
Яна поняла, почему, когда Петр вручил ей лошадей и развил бурную деятельность.
Ее он о помощи не просил, а сам сноровисто раздел мертвецов. Тела стащил в канаву неподалеку, прикрывать не стал – к чему? Снег пойдет – прикроет. А так… с маскировкой сейчас плохо, кто захочет – найдет.
Одежду покидал в телегу, коней привязал к задней перекладине.
– Тора, может, положите свой… сапед, да и сами присядете?
– Жама, Петр. Жама Яна.
– А хоть бы и так. Жама Яна, вы в Алексеевку все одно поедете?
– Да.
Яна и не сомневалась.
А
Найти сына. Если она еще здесь, значит, Гошка жив. Мало ли как бывает, мало ли что и кому сказали! Оно, вон, и император померши. С семьей. А она жива, здорова и жизнью довольна, так-то!
И благословение богини действует.
И сына она найдет. Обязательно! Не может быть так, чтобы дети умирали! Особенно когда мамы их ищут! И точка!
– Жама, может, вы меня до места проводите?
– До какого? – поинтересовалась Яна, думая, что крестьянский принцип: "дайте попить, а то переночевать не с кем" тоже во все времена действует. И во всех мирах.
– Так до Матвеевки. А оттуда до Алексеевки через лес аккурат два дня пути.
– Хм…
– И я сына попрошу вас проводить.
Яна подумала пару минут.
По дорогам, по ее прикидкам, ей было ехать еще неделю. И плюс – определенные неудобства вроде тех, что в канаве лежат. Трать на них патроны, на сволочей! Хоть бы с собой что приличное возили, а то не оружие – хлам один! Только крестьян пугать!
– Далеко до вашей Матвеевки, жом?
– Так два дня, жама.
Яна махнула рукой.
– Ладно, провожу.
Она подозревала, что добраться можно быстрее. Но надо ж дороги знать! Или хотя бы компас плюс карта! Ну хоть бы что!
А с дури в незнакомый лес соваться… это она больше времени потратит. Ладно!
Авось, ноги не отвалятся, проедется она до Матвеевки. А уж оттуда и…
– Спасибочки, жама…
– Да не за что пока. Только Петр Савельич, просьба у меня.
– Какая, жама?
– Кони, одежда, оружие – все твое. Но припасами ты меня обеспечишь. Последнюю луковицу без хлеба доедаю.
Жом расплылся в улыбке.
– А то ж, жама! Коли не побрезгуете!
Яна посмотрела на него, как на больного. Мужчина уловил – и перестал манерничать.
– Ну тогда влезайте на телегу. У меня курочка есть копченая, в дорогу взял. И на ночлег остановимся, я похлебку сварю. Пальчики оближете!
– Ловлю на слове.
Яна взгромоздила велосипед на телегу.
Вперед! В Алексеевку!
Глава 7
Этого снега
срок.
Свободные Герцогства.
– Молодец.
Стас кивнул и вышел из операционной.
Зинаида засветилась так, что напарница хмыкнула.
– Ты успокойся, а то бинты подожжешь.
Княжна не обратила на ее слова никакого внимания.
Станислав ее похвалил.
Станислав! Ее! Похвалил!!!
Кто никогда не работал в больнице, тот не поймет! Не ассистировал на операциях, не подавал инструменты – как можно
быстрее, и так, как надо, чтобы врач все успел. И зажать сосуд, и зашить его, и перехватить пинцетом сухожилие…Сегодня они чистили раны на ноге. Еще бы чуть-чуть, и гангрена началась бы.
Зинаида работала в госпитале не так долго, но… как же ей было… необычно? Непривычно? Странно? Страшно? Тошно?
Да, все это сразу.
А теще через кровь и грязь пробивалась шальная мысль.
А почему нет женщин-врачей? Она тоже хочет! Да, как бы это не выглядело, как бы неприглядно не смотрелось…
Она все равно была в восхищении. Как Станислав чистил раны, как перевязывал, как проводил ампутации… с того момента, как она закупила кучу всего для отделения и началась ее учеба.
Слово Стас сдержал.
Зинаида не знала, с кем он разговаривал, с кем договаривался, о чем, но на следующий день, когда она пришла в госпиталь, мужчина уже ждал ее. Протянул халат и шапочку, помог переодеться, показал шкафчик в раздевалке для медсестер. А Полкану лично ткнул пальцем в коврик.
– Сойдешь с него, блохастое чучело – побрею налысо.
– Р-ры, – ответил Полкан. Но на коврик лег и послушно ждал (спал) все время, которое Зинаида проводила в госпитале.
За Станиславом она ходила хвостом. Учила названия медицинского инструмента, сворачивала марлевые колпачки, щипала корпию, набивала ватные шарики, сматывала бинты, подметала в палатах… делала все, что сказали.
И училась.
И не злилась на мужчину. Действительно, озвереешь тут… еще кольцо, что ли, продать? Ведь ничего толком нет! А Станислав умудряется в таких условиях оперировать! И жизни спасать!
И ведь больница не из лучших, везут сюда…
Кого только не везут.
С этими мыслями Ида (и только Ида, Нини умерла в Зараево и была окончательно добита здесь, в герцогствах!) и вышла в коридор.
Только вот…
– Ах вы…
Матерщина лилась свободным потоком, образно и ярко!
Привезли, называется…
Потом Ида узнает, что по пьянке подрались двое идиотов. Что один пихнул второго, а этот самый второй так удачно налетел на ржавый штырь, что распорол себе бок. И поскольку был пьян, то и ходил так сутки. Пока не воспалилось… тогда уж притащили!
И налили для храбрости, а то ж!
Добрые люди, заботливые друзья! Настоящие!
И сейчас вот это краснорожее, наглое, полупьяное, нависало над сестрой милосердия.
– Да я вас…
Что уж там сделала Берта? Или чего не сделала?
Ида раздумывать не стала. Огляделась.
Вот как не надо – тут всегда медбратья пробегают. То поболтать, то еще что… Стас им мигом работу находит, но ведь появляются! А сейчас словно все вымерли…
Пьяное чудовище замахнулось рукой на женщину.
Позади ахнула вышедшая из операционной Леона.
– Взять! – негромко скомандовала Ида.
Полкан размышлять не стал. И раньше бы кинулся, но ему же сказали – ждать! Он и ждал! Ему не говорили – охранять, это вообще не его человек.