Зима гнева
Шрифт:
Яна не удержалась.
– Мария, понимаю, верить мне не стоит, но послушайте. Это – первая волна. И вторая пойдет, и третья… слово даю! Хватать будут, отбирать все, в ссылку угонять, куда Макар телят не гонял, казнить, расстреливать, бедноту и дурноту деревенскую пеной на волне вынесет, вас накроет. Что можете обращайте в золото, прячьте, и молчите. Железом каленым жечь будут – молчите. Страшные времена идут, темные… детей бы сберечь! Схроны делайте, зерно прячьте, припасы, что можете… поверьте, будет только хуже.
Яна знала, о чем говорит. И Мария
– Тора…
– Сыном клянусь. Даже если кто власть в стране и возьмет, все одно, несколько лет голода, страха, смертей будет. Вот попомните мои слова!
Мария кивнула.
– Благодарствую, тора.
Яна отвела глаза. Ни к чему… эта – поняла. Что может, сбережет, спрячет, схоронит так, что враги не найдут. Может, и предупредит кого, но не жалко. Такие с дурами не дружат.
– Сухая улица, двенадцать?
– Да, тора. Пусть Единый хранит вас и вашего сына.
– А я помолюсь ему за вас и ваших детей, – просто ответила Яна. – Прощайте.
– Прощайте, тора.
Две женщины обменялись понимающими взглядами. И разошлись, чтобы больше никогда не встретиться.
Каждая – на свою маленькую войну. Войну за жизнь.
Русина, Подольск.
– Илюшенька, непраздна я. Второй месяц уже пошел.
Илья смотрел, как баран, на новые ворота.
Непраздна?
Большие ясные глаза торы Маргариты начали наполняться слезами. Понятно, хрустальными.
– Ты не рад нашему ребеночку?
Э…
А вот что тут ответишь? Правду?
Илья выбрал более безопасный вариант и сгреб Маргариту в охапку.
– Милая, любимая, я так счастлив!
Тора растаяла, просияла и кинулась к нему на шею.
А Илье виделись отчаянные глаза Анны. И ее тоскливое лицо. И Жоржи… малыш, что же будет теперь? Как будет?
В Подольске рассыпалось – все. Просто – все.
Дезертировали солдаты, не было продовольствия, обмундирования, медикаментов, не было интендантов… как раньше Илья их крыл трехэтажным! А поди ж ты!
Нет, а как нужны!?
Не было – ничего.
Кое-как Илья держался на том, что удавалось реквизировать у населения. Кое-как, очень плохо…
Дети? В такой ситуации?
Илья понимал, что он сам виноват. Конечно, он предполагал, что Марго что-то такое пьет, или еще как… ну, бабы ж это умеют, верно? А вот то, что она оказалась неосторожна…
Сам, конечно, тоже должен был думать. Но – вот…
Ночью Илья спустился на кухню. Пить захотелось, а в графине была вода с лимоном. Лимон он не любил, а вот чистой воды почему-то не поставили. Ну и пошел.
Денщик?
Так удрал, скотина. А нового Илья и не взял – вроде как ни к чему. Тут и дед Савва, и тора Маргарита, и ее мать, и брат – почти семья…
Дед Савва и сейчас сидел на кухне, теребил какую-то упряжь. Что-то сшивал толстенной иглой…
– Не спится? – окликнул его Илья.
– Я смотрю, тор, и вам не спится, – согласился дед.
Илья был настолько усталым, что махнул рукой, да и вывалил правду.
– Меня сегодня тора Маргарита обрадовала.
Беременна она.Дед Савва охнул и всплеснул руками.
– Ох ты ж! Радость-то какая!
– Радость? А что жрать скоро нечего будет? Радость?! Нам из Подольска уходить надо к весне, это край, иначе тут не войско будет, а толпа грабителей и оборванцев! Куда ее?! С собой тащить!? А ее родных?!
– Вы что ж, тор, не поженитесь?! – дед Савва талантливо изображал ужас. – Она ж… как же тора такое переживет!?
Илья треснул кулаком по столу.
Зря. В кулаке была зажата глиняная чашка, и она такого обращения не перенесла.
– Дед, уймись! Женюсь… какие нынче свадьбы?
– Так обыкновенные, в церкви, как все играют…
– И что потом тору ждет? После брака со мной?
Дед Савва посмотрел удивленно. Что ждет? Ну… как и у всех замужних тор, понятно. Поедет к родителям мужа, будет там Илью с войны ждать, крестиком вышивать. А потом, когда все это кончится… ведь кончится же весь этот ужас хоть когда-то? Правда?!
Дураком Илья не был, при дворе такие не выживают. И смысл понял.
– Ты знаешь, что у меня сын есть. И она знала.
– Сыну вашему тора Маргарита второй матерью станет, – твердо сказал дед Савва. – Не сумлевайтесь, тор, детей она любит.
– А сын этого захочет? А его мать?
– Так вы ж не поженились?
– А вот это – не твоего ума дело, – прошипел коброй Илья. – И не ее… только жениться я на Марго не могу! Пока не узнаю, что с Анной – шага не сделаю.
Дед Савва схватился за грудь.
– Тор! Пощади, она ж этого не перенесет! Девочка или умом тронется, или с собой покончит…
– А ты ее в матери для моего Жоржика предлагаешь, – Илья забыл уже обо всем. В том числе, и что препирается с крестьянином. Разговаривал так же, как говорил бы с тором Измайловым. – А она чуть что – так в петлю?
– Позор-то какой!
– Какой еще позор? – скривился Илья.
Он отлично помнил, как в такой ситуации вела себя Анна. Ни криков о позоре, ни страданий… ей послан ребенок. Это – чудо и счастье. Она должна сберечь малыша, родить, а дальше посмотрим, как его устроить. В идеале- рядом с матерью.
Анна светилась от счастья. А тут – позор?
Интересно…
– Незамужняя, да понесла…
– И что? Оглянись вокруг, дед. Сейчас лицо мира меняется, а ты о глупостях? С торой я завтра поговорю, но и ты, если ей добра хочешь, так объясни. Мне сейчас не до ее глупостей. А свадьбы все после войны будут, и никак иначе.
Дед Савва подобрался.
– Тор, так вы ж уходить из Подольсска хотите?
– Хочу.
– А тору на кого оставите?
– А что ты предлагаешь? Здесь все город, дом есть, денег дам…
– Незамужняя, да беременная, на второй же день ей или ворота грязью вымажут, или еще чего устроят… неуж вам все равно, когда ваш сын погибнет?
– Сразу так и погибнет?
– Может, вы хоть тору в свое имение отошлете? Мы-то и тут переможемся, а у нее маленький будет…
Илья качнул головой.