Зима гнева

Что муж сбежал, или решил остаться в городе с Ксюхой, она не боялась. Глупость это.

А вот что погиб…

Неспокойно на дорогах, а Саввушка… мог и не поберечься, что уж там! Эх, жизнь…

Сорок лет тому как влюбилась Мария без памяти. Да и Саввушка был хорош собой! Он и сейчас всем на зависть, а уж тогда… веселый, кудрявый, красивый.

Марии он сразу по сердцу пришелся. Как загляделась, так и смотрела бы…

А вот мать ворчала. Мать недовольна была, Машка тогда не понимала, а вот сейчас… Знала мать про Савву и тору Надежду, знала! Шила в мешке не утаишь, как ни стереглись они, а все одно – деревня. На одном конце лопухом подтерся, на втором завоняло. Только люди как думали – у торы с горя, у Саввы, как у всех мужиков. Поднялся, перепоясался, да и из головы вон!

Забудется!

А мать, видимо, догадывалась. И Машку остерегала, да где там! Чтобы влюбленные девки родителей слушали? Отродясь такого не бывало! Машка, как в омут кинулась, вниз головой. И было-то все хорошо. А потом… потом – очнулась.

Это Савва мог себе думать, что пожалел, приголубил, что ненадолго. А Маша знала другое. Есть в его сердце уголок для торы надежды. Ей-ей, похаживай Савва к той же Ксюхе, она б это легче приняла! Девка – она и девка, блудливая. А вот когда чувства…

Маша знала, кого ей считать соперницей. И был повод. Савва по-прежнему виделся с торой, хоть и не случалось промеж них ничего плотского, а душа-то! Когда разговаривают, когда в глаза друг дружке смотрят, когда самое суть видят…

Плоть – что? Натешил, да и пошел. А вот душа…

И ругаться нельзя было. На что? На разговоры? На доброту? На подачки от торы? Так ее родные бы первой дурой назвали. Не понял бы никто… а жить как?

Как так жить? Когда знаешь, что не одна ты в душе у мужа? Что есть у него и для другой уголок?

И на помощь он поспешил, стоило торе только его позвать. И понимала Машка – был бы у них шанс, так и не женился б никогда на ней Савва. Дождался бы свою Наденьку.

Даже от себя он это знание прятал. Но от любящей женщины?

Не спрячешься. Не укроешься, не уйдешь… нет, нереально.

К торе Надежде Мария ревновала бешено, дико, до стиснутых зубов. И подозревала, случись торе уехать в город, поехал бы Савватей за ней! Как миленький бы поехал! За ней – мог!

Но хоть в чем-то повезло. Погибла разлучница, жаль, не помучилась перед смертью!

Савва отлично понял, что внучка его здесь видеть не захотят, и мальчишку увез. С ним-то в городе он не останется. Но может ли так случиться, что беда какая? А она и не узнает… ой, лышенько горькое…

Впрочем, горе и тоска не мешали Марии споро делать все дела по хозяйству. Скотина себя не накормит, не напоит, навоз не выгребет…

И не сразу она увидела, как к дому направляется женская фигурка. Одна.

Подошла, постучала в ворота.

– Хозяева! Есть кто дома?!

* * *

Перед собой Яна видела красивую женщину. Высокую, статную, русоволосую, с гладким лицом, почти что без морщин. Седина хоть ей виски и выбелила, но на русых волосах не беда это. Даже красиво смотрится. Перламутром…

Добротная одежда, а глаза красные, встревоженные глаза…

И сам собой у Яны вырвался вопрос.

– Он не вернулся из города?!

Мария охнула и схватилась за сердце.

Стоит перед ней… невесть что. Одето кое-как, в мужскую одежду, хоть и баба… срамота! Волосы под шапку убраны, шапка на глаза надвинута, а оружие за поясом. И пользоваться им явно умеют.

– Ты кто такая? – быстро опомнилась лесничиха. Но Яне хватило.

– Не вернулся. А кто я… мать Георгия. Поняла, о ком я говорю?

Мария испытала большое желание еще раз схватиться за сердце. Да вот беда – уже держалась. Разве что вторую руку для верности приложить?

– Т-тора…

– Спокойнее. Я не кусаюсь. Где мой сын?

Мария несколько секунд помолчала. Вот не хотелось ей говорить! Не хотелось!

А с другой стороны… Савва перед ней виноват! И его полюбовница – тоже! А эта девчонка в чем провинилась? Что не того полюбила? Так ведь пришла за своим ребенком…

Зимой пришла, в такую пору… и нет, это уже не о погоде. Заслуживает уважения.

– В Синедольске он.

– Это я знаю. А где именно? Дом, улица, хоть что-то? Не знаете?

Мария вздохнула.

Во двор гостью приглашать не хотелось. Но…

– Может, вам помощь какая нужна, тора?

– Благодарствую, все у меня есть, что надобно, – спокойно ответила Яна. – В Синедольск мне еще идти. Не вернулся Савватей?

– Нет.

– А когда должен был?

– Да уж дня три тому, как бы не больше…

Яна прикусила губу.

– Плохо.

Мария опустила глаза. Незнакомка подтверждала ее подозрения.

– Сердце у меня не на месте, тора.

У Яны оно тоже теперь было не на месте. Хорошо, если Савватей отвез внука, а потом уж, на обратном пути нарвался на неприятности. А если наоборот?

– У меня тоже. Сын ведь…

– И как вас, тора, угораздило?

– А вот так, – развела руками Яна. – в жизни б мои родители на мой брак с Ильей не согласились. А я и не подумала… сначала закружило, а потом выяснилось, что с того дети появляются. Дурой была. Но за сына все одно благодарна.

Мария кивнула с пониманием. На Яну у нее действительно зла не было. А за что? Семью она не разбивала, чужого мужчину не уводила, а что ее ребенок… так ведь не он всему причиной! Тора Надежда!

В своем доме Мария чужого внука видеть не хотела, но и источником зла его не считала. Не ошибался Савватей в своей жене – умная баба.

– Понимаю, тора. Синедольск. Сухая улица, двенадцать. Саввушка когда приехал, у него купчая и вывалилась…

Ага, вывалилась… ты скажи – сама полезла! Но Яна уточнять не стала.

– Жама, я сейчас в Синедольск поеду. Ежели что узнаю про вашего мужа – как знать дать?

Мария блеснула глазами.

– А и то… есть там трактир. "Ржаной хлеб" называется. Саввушка там завсегда останавливался, случись в город ехать. Ежели что узнаете, оставьте хозяину записочку, или на словах передайте, мол, для Савватея…

Яна кивнула.

– Слово даю. Может, денег вам нужно, или еще чего?

Мария качнула головой.

– Все есть. Хоть реквизиция и была, да не у нас, у торов…