Зима, которая не ты

– Да, может быть.

– Летом, – мечтала дальше Елена. – Мы поедем на море. И будем лежать на песке под солнцем, и я буду у тебя одна, в легком белом платье?

– Конечно. И будем пить вино прямо в море, лежа на спине. И все будет в полном порядке.

– Все это будет, правда?

– Да. Но пока еще не кончились трудные времена. Мне надо срочно уехать в другой город. Поезд отходит ночью. Ты будешь ждать меня.

– Обязательно!

– Может быть, моя поездка затянется.

– Я буду ждать тебя хоть полгода. Хоть тридцать лет! – добавила она шепотом.

– Я подарю тебе розы, когда вернусь.

– Правда? Ты не обманываешь меня…

– Не обманываю. Ведь я твой любимый мальчик.

Они снова помолчали. Постояли на платформе, взявшись за руки. Подходила электричка.

– Знаешь… – сказала Елена. – А ведь мне говорили, что ты умер… И мы никогда не увидимся.

– Это нехорошие люди тебе говорили. Забудь о них, закрой глаза и не думай ни о чем.

ГЛАВА 1 Еще 1на внезапная Наташа

Нам следовало выхаживать Наталью. С разрезанным легким она провела несколько суток в реанимации. Затем ее перевели в лечебную палату. Я привез ей что-то, отдал свою теплую рубашку. Под левой грудкой Натальи появился страшненький шрам.

– А вы кем ей приходитесь? – спрашивала сестричка.

– Так, знаете ли, друг.

– Не тот, который ее порезал?

На это я мог лишь пожать плечами.

Следовало подыскать какое-нибудь сносное жилье в деревне. Идея заключалась в том, чтобы она пришла там в себя, резко ограничив круг общения. А я пожил бы там, прохлаждаясь в академическом отпуске.

Мы с Юрой Семеном поплутали по Темяшкино, и поиски быстро увенчались успехом. Нашей хозяйкой оказалась Нина Ивановна, душевная, сильная пожилая женщина. Не последнюю роль играло то, что мое присутствие означало новый этап в личной безопасности и стычках с соседями. Она заметно приободрилась и уже на второй день моего переезда забралась на крышу своего сарайчика и угрожала соседу доской, на будущее.

В отличие от новостроек ПУНКа, Темяшкино был древним поселением в пригороде Питера, предназначенным для рабочих завода «Красный Треугольник». Теперь мы наблюдали здесь все многообразие человеческого рода. Шла торговля паленой водкой, мужики постепенно ею травились, а цыгане торговали кое-чем посерьезнее. А чистейшую холодную воду брали из колонки на улице, и все удобства были во дворе.

Охреневшие бродячие собаки сбивались по ночам в стаи, и это производило жуткое впечатление. Если бы кто-то всерьез испугался, его могли и обглодать.

Но у Нины Ивановны было не так грустно. Здесь был небольшой огород и курочки. Заходя в дом, я мог обнаружить рядом окровавленный чурбак в перьях. Это означало, что сегодня у хозяйки будет вкусный суп, которым она часто делилась.

– Как зовут ваших курочек? – спросил я.

– Всех – Дуня, – неожиданно ответила хозяйка.

Мы, в общем-то, поладили. Она была совсем одна, лишь иногда к ней приезжала взрослая дочка из Питера. А на втором этаже, который я, собственно, и занимал, висело фото ее умершего в малых летах сыночка с искусственными цветами на рамке. Лежа в постели, я мог часами разглядывать его, и оно мне почему-то не мешало.

Так прошли две тихих деревенских недели. Я грустил, ходил в шикарную баню в Петергофе, по пути заглядывал к Наталье в больницу. В день ее рождения, 1 октября, привез ей серебряное колечко, ничего не значащий подарок. Отстирал ее испачканную в крови юбку, которую мне выдали в реанимации. Пролежав в больнице примерно месяц, Наталья выписалась. Там ей обстригли ее вьющиеся блондинистые волосы, и она сама заметно изменилась. Мы начали совместную жизнь и собирались сочетаться.

Казалось, что это будет честный поступок. Я продолжал ебенить на бас-гитаре и аккуратно лишать Наталью девственности. Правда, когда она была рядом, ни о какой работе не могло быть и речи. Настолько меня беспокоили ее формы. И шрамик под грудкой нисколько не пугал, а лишь напоминал о недавней ужасной истории. Естественно, я теперь каждый вечер ее охранял. Ведь она продолжала ездить на свои сценарные курсы.

Телеспектакль

Сергей

Константин – молодые люди лет двадцати двух

Ирина

Комната Сергея.

(Она небольшая: диван, кресло-качалка, пара стульев; голые стены; на протяжении всего разговора громко тикают часы).

Сергей развалился на диване, Константин стоит на пороге.

СЕРГЕЙ. Располагайся как тебе удобно, Константин.

Присаживайся в кресло. Посиди у меня.

КОНСТАНТИН (усаживаясь в кресло-качалку). Я возвращался из магазина и решил зайти к тебе.

Видно, что Константин нервничает; он закуривает, чешет подбородок.

СЕРГЕЙ. Вижу, ты сегодня не в духе. У тебя неприятности? Определенно, что-то стряслось.

КОНСТАНТИН. Да нет, ничего не случилось. (Морщит лоб, надувает щеки). Просто… мысли о смерти беспокоят меня больше прежнего.

СЕРГЕЙ. Отдых в деревне, похоже, не пошел тебе на пользу.

КОНСТАНТИН. Да, не пошел… Лучше скажи, часто ли ты бываешь на Втором городском кладбище?

СЕРГЕЙ. От моего дома до него всего полчаса ходьбы. После вечеринки я другой раз прогуливаюсь туда и обратно, чтобы подышать свежим воздухом перед сном. Ведь я тебя правильно понял? Ты говоришь о том самом кладбище, к которому нужно идти по шоссе, затем сворачиваешь и дальше по тропинке?

КОНСТАНТИН (быстро вынимая сигарету изо рта). Да!

СЕРГЕЙ. Ну да, я бывал там не раз, обычно около полуночи. Понятно, я всегда брал с собой фонарик. Надгробные камни ставятся так, чтобы луна не освещала мемориальных табличек. Кроме того, существует риск зацепиться за ограду; ходить там нужно очень осторожно. В полную луну дело существенно упрощается, и можно осмотреть самые дальние уголки кладбища.

КОНСТАНТИН. Я обожаю разглядывать фотокарточки умерших.

СЕРГЕЙ. И здесь тоже может пригодиться мой фонарик. В нем можно менять цвет, от красного до темно-синего. Я освещал разноцветными лучами надгробия и венки…

КОНСТАНТИН. Что ж, я всегда отдавал должное твоему опыту.

СЕРГЕЙ. Ты прав – это здорово затягивает, и с каждым днем узнаешь что-нибудь новое. Замечал ли ты, что на некоторых портретах, особенно старых, выцветают брови и зрачки?

КОНСТАНТИН. Я так обрадовался, когда впервые это увидел! И потом некоторое время не мог думать ни о чем другом! Хотя, между нами, жутковатое ощущение.

СЕРГЕЙ. Когда смотришь на такую фотографию, почему-то сразу понимаешь, что это фотография мертвого человека.