Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

– Там, – сказал Керрик. – Урукето – это их животные – иккергаки, как тот, которого мы уже видели. Вот это место, вот этот город. Я знаю, что он может представлять собой; они все выращиваются по одному и тому же принципу. За ним пляжи, где выращивается молодняк; их окружает барьер. Амбесед, который выходит на восток, – это место эйстайи, ее почетное место, где она сидит все время. Первые лучи и тепло солнца сначала попадают туда. Это Икхалменетс.

Армун не понравилось, когда он говорил обо всем этом, потому что он издавал странные звуки и дергался всем телом. Она отвернулась, но он позвал ее.

– Ты видишь русло реки, которая впадает в океан? Вот где мы пристанем, где мы снова встретимся. Греби к берегу, Калалек. Это именно то место, которое нам нужно. Оно близко, но находится за защитным барьером, окружающим город.

На берегу было много грязи и песка, которые во время ливней, в сезон дождей, приносились потоками воды с гор.

– Здесь мы останемся на ночь, – сказал Керрик. – Но мы должны покинуть это место до рассвета. Армун, ты останешься и будешь ждать, когда станет достаточно светло, чтобы ты попыталась забраться на скалу.

– Я могу идти в темноте, – ответила Армун.

– Нет, это слишком опасно. У тебя будет много времени. Ты должна подниматься до тех пор, пока не окажешься над городом. Приготовь все, что я скажу тебе: сухого дерева для большого костра, зеленых листьев для дыма. Да, не клади листья, пока не поднимется солнце над океаном. Огонь должен быть большим и жарким, с раскаленными добела углями. В нужное время все листья положишь в огонь, чтобы они тлели и дымились. Как только сделаешь это, вернешься сюда. Поторапливайся, но смотри не упади. Калалек будет ждать. А я пойду вдоль берега и присоединюсь к вам, как только смогу. Все понятно?

– Мне все это кажется безумием, и страх переполняет меня.

– Не бойся. Все идет, как я задумал. Если ты выполнишь свое задание, я буду спасен. Но ты должна сделать это все в нужное время: ни раньше, ни позже. Поняла?

– Да, я понимаю. – Теперь он был от нее далеко, его голос звучал холодно; он думал, как мургу, и вел себя так же, как они. Он хотел только послушания. И оно будет у него. Мир стал очень одиноким местом.

Армун дремала в покачивающейся лодке, то и дело просыпаясь от храпа Калалека, потом снова начинала дремать. Керрик не мог спать. Он просто лежал с открытыми глазами, уставившись на медленно вращающиеся звезды. Скоро должна была взойти утренняя звезда, после этого наступит рассвет. К наступлению следующей ночи все должно быть сделано. Он мог просто не дожить до окончания следующего дня, он это знал. Он шел на громадный риск, и в победе он был уверен настолько, насколько смог убедить Армун.

В какой-то миг ему захотелось снова оказаться на побережье, где круглый год лед и снег, в уютном паукаруте с парамутанами, подальше от опасностей. Он отогнал прочь эту мысль, словно это случилось с другим человеком. Он вспоминал многих людей, которых знал. Он был и йиланом, и тану одновременно; был саммадаром, вождем в борьбе. Он сжег Альпесак, потом пытался спасти его, потерял снова. Его захватили йиланы, потом он бежал от всего этого. Теперь он знал, что бежать уже невозможно. Все это вертелось в его голове. Все, что он делал, было правильно, это было единственное решение. Саммады должны быть спасены. И в этом огромном мире он был единственным, кто мог это сделать. Все его усилия, все, что он когда-то делал, привели его сюда, в это место, в этот город. Что должно быть сделано – будет сделано. Звезды поднялись над горизонтом, и он пошел будить остальных.

Армун молча поплелась к берегу. Она многое хотела сказать, но ничего не говорить было легче.

Она стояла в воде, прижимая огненный ящичек к себе, видела, как темный контур лодки медленно удалялся от нее. Луна ушла, звезды тускло светили, и она не могла в темноте видеть лицо Керрика. Потом лодка скрылась во тьме. Армун повернулась и устало пошла по воде к берегу.

– Ой, мы уже мертвые, мертвые, – бормотал Калалек сквозь зубы. – Захвачены этими гигантскими мургу.

– Нечего бояться. Они не ходят ночью. Теперь высади меня на берег, а то скоро наступит рассвет. Ты понял, что должен делать?

– Я знаю, мне было сказано.

– Я снова тебе повторю для полной уверенности. Ты думаешь, что яд для уларуака убьет этих мургу?

– Они умрут. Они не больше уларуака. Это верная смерть.

– Тогда сделай это, быстро, пока я буду на берегу, Убей их, но только двоих из них, не больше. Только убедись, что они действительно мертвы; это очень важно, Двое из них должны умереть!

– Они умрут. Теперь иди, иди!

Лодка так быстро уплыла, что Керрик еще не успел даже дойти до берега. Утренняя звезда ярко светила над горизонтом. Забрезжил рассвет. Время пришло. Керрик снял с себя одежду, обметки с ног. Его копье было в лодке, он не был вооружен… Он дотронулся до металлического ножа, висевшего у него на шее. Нож казался просто украшением.

Керрик расправил плечи и высоко поднял голову, чтобы показать свое превосходство. Совершенно одинокий, он направился в сторону йиланского города – Икхалменетса.

Глава 43

Нинлемейстаа халмуту эйстесеклем.

Над эйстаа – только небо.

(Поговорка йилан)

Громкие крики разбудили Ланефенуу и привели ее в неописуемую ярость. Прозрачный диск в стене ее спального помещения едва светился – должно быть, наступал рассвет. И кто осмелился устроить такой шум в ее амбеседе! Это был звук внимания – к – говорящему, громкий и настойчивый. В один миг она вскочила на ноги, разрушая огромные узоры на полу, и направилась к выходу из помещения.

В центре амбеседа стояла единственная йилана странного цвета и странной формы. Когда она увидела Ланефенуу, то крикнула ей:

– Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса, выйди вперед! Я буду разговаривать с тобой!

Дерзкая форма обращения: Ланефенуу ревела от негодования. Помещение осветилось солнечным светом, и она остановилась, даже приподняла хвост от изумления. Говорить могли только йиланы, но это был не йилан.

– Устузоу?! Здесь?!

– Я – Керрик. Огромной силы и огромного гнева.

Ланефенуу медленно шла ему навстречу, потеряв дар речи. Это было невероятно. Устузоу! Бледнокожий, мех посередине, мех на голове и лице, с пустыми руками, сверкающим металлом вокруг шеи. Устузоу Керрик, каким его описывала Вайнти.

– Я пришел предупредить, – сказал устузоу; в его обращении было оскорбление. Грудь Ланефенуу горела от ярости.

– Предупреждение? Мне? Ты только напрашиваешься на смерть, устузоу. – Она подалась вперед. В каждом ее движении была угроза. Но эйстаа остановилась, когда он своими движениями выразил уверенность в разрушении.

– Я несу только смерть и боль, эйстаа. Смерть уже здесь и будет еще, если ты не выслушаешь то, что я скажу тебе. Двойная смерть. Смерть двоих.

Вдруг у входа в амбесед послышалась возня, и они оба посмотрели на взволнованную йилану, которая появилась, широко открыв рот.

– Смерть, – сказала вошедшая, с теми же самыми выражениями силы и настойчивости, как у Керрика. Ланефенуу села на хвост, онемев от шока. Она молчала, пока йилана движениями пыталась сказать ей что-то.

– Послание от Муруспе – срочность информации. Урукето, которым она командовала, мертв. Умер внезапно ночью. И другой урукето тоже мертв. Оба мертвы.