Зима в раю
Шрифт:
Моментально догадавшись о наших мотивах, он принял заговорщицкий вид и зашептал мне на ухо:
– De nada [168] . Мне было очень приятно вас обслуживать, se~nor.
Я пожал ему руку и крадучись, на цыпочках, повел Элли к выходу. У двери я осторожно потянул на себя ручку и, боясь оглядываться, отступил в сторону, чтобы пропустить вперед жену.
– OL'E! [169] – грохнуло у нас за спиной.
168
Не за что (исп.).
169
Браво! (исп.)
Я
– ADI'OS, DON JUAN… ADI'OS!.. VIVA EL AMOR!.. VIVA CASANOVA-A-A-A! [170]
– Знаешь, Элли, может, ты была права насчет большой испанской семьи, – сказал я, когда мы проделали уже полпути домой. – Официант заставил меня задуматься об этой их теории о множестве сыновей, которые будут заботиться о стариках-родителях. Хм… Определенно в этом что-то есть. Идея мне нравится.
170
Прощай, Дон Хуан… Прощай!.. Да здравствует любовь!.. Да здравствует Казанова! (исп.)
Элли хранила многозначительное молчание.
– Слушай, а почему бы нам и дальше не придерживаться формулы «Когда ты в Риме, поступай как римлянин»? – настаивал я. – Я уже получил все необходимое в виде улиток, all-i-oli и «Hierbas», так почему бы не воспользоваться этим? – Я одарил жену сладострастной ухмылкой. – Что скажешь, если сегодня мы отправимся в постельку пораньше, а перед этим я выпью того червячно-апельсинового сока, что ты сделала утром, так, на всякий случай?
Элли иронично фыркнула, но когда и впрямь наступило время отходить ко сну, она стала поддаваться первобытному зову природы – очарованная, должно быть, неотразимым ароматом чеснока, аниса и апельсинов, исходящим от меня.
– Ладно, донжуан, – протянула она лукаво, – давай посмотрим, на что способны местные улитки.
– Я знал, что ты в конце концов выйдешь из своей ракушки, дорогая, – прошептал я хрипло и подкатился к ней настолько сексуально, насколько позволял комковатый матрас. – B'esame mucho [171] .
171
Целуй меня крепко (исп.).
Да, волшебные ингредиенты действительно работали! Я даже стал нашептывать супруге по-испански сладкие пустячки… и какая разница, что это была лишь строчка из старой песни? Я превратился в настоящего страстного любовника, а ведь я еще даже не начал стараться.
Но – о, жестокая судьба… Роковым образом мистический подъем моего либидо совпал с еще более агрессивным ростом природных аппетитов поголовья древесного жучка в непосредственной близости от нас. И когда мы с Элли приготовились провести глубокое исследование местных фольклорных верований, старая кровать не выдержала неравной борьбы и рухнула в пароксизме треска и содроганий, оставив нас беспомощно барахтаться в облаке опилок и перьев посреди груды обломков на полу спальни.
– Вот это да! – донесся из пыли голос Элли. – Это было нечто!
Я кивнул в немом согласии, в то время как легион микроубийц страсти победным маршем перемещался на следующий съедобный театр военных действий.
– Но предупреждаю тебя, – добавила Элли, отдышавшись, – я уйду из дома, если еще хоть раз застукаю тебя за поеданием улиток!
Глава 4
Тревоги в апельсиновой роще
У нас на ферме было четыре маленьких поля: они сбегали по мягкому, почти неощутимому склону от высокой старой стены, огораживающей дорогу, el camino, вниз к torrente – потоку, который являлся западной границей наших владений. Судя по глубоким отвесным краям, в былые времена torrente был полон паводковыми водами, попадающими в него с окрестных гор, но даже старейшие из наших vecinos [172] по долине помнили его лишь таким, каким он
представился мне этим тихим зимним утром: сонный узкий каньон, где в лучшем случае тек тоненький ручеек, невидимый под густым ковром ежевичных кустов, переплетенных с виноградными лозами, которые наползали со своих старых шпалер по краям близлежащих полей.172
Соседей (исп.).
Древний колодец, единственный источник воды, от которой зависели все фруктовые деревья на ферме, стоял в углу нашего нижнего, примыкающего к torrente поля. Колодец почти целиком скрывало одно особенно пышное мандариновое дерево, ветви которого были увешаны спелыми сочными плодами. По неизвестной мне причине это было самое здоровое на вид дерево во всем саду.
Я облокотился о край каменного колодца, отполированный до блеска веревками и ведрами бессчетных поколений водоносов, и посмотрел на поблескивающую далеко внизу поверхность воды. Шахта колодца достигла четырех футов, и к вящей славе давно забытых каменщиков, некогда построивших его, тщательно подогнанная кладка и сегодня была столь же безупречна, как и в день окончания строительства. Увы, о надстройке этого сказать было нельзя. От изначально установленного здесь механизма подъема воды остались только ржавая железная балка, оседлавшая колодец на дубовых опорах, а также гнилые останки двух тяжелых деревянных колес и сломанный шест.
Хотя я собирался приступать к ирригации деревьев только с началом сухого сезона, то есть через три или четыре месяца, Томас Феррер уже объяснил мне, что для извлечения воды из колодца достаточно будет включить электрический насос, который был установлен в маленьком каменном укрытии неподалеку. И тогда полив можно будет осуществить с помощью шланга от кранов на гальванизированной трубе, проложенной вдоль края фермы от колодца до дороги.
Я внимательно осмотрел все, что осталось от конструкций в наземной части колодца. Как именно работала эта старая «машина», сразу я разгадать не смог, но было очевидно: принцип ее работы был куда более трудоемким, чем современный удобный метод, сводившийся к нажатию кнопки включения.
От размышлений меня отвлек хруст веток за спиной. Обернувшись, я увидел хрупкую согбенную фигуру старой Марии Бауса, ковылявшей ко мне среди лимонных деревьев и попутно рубившей маленькой мотыгой все сорняки, которые попадались ей на глаза.
– Buenos d'ias, se~nora Бауса, – окликнул я ее.
– Buenos, – ответила она, слегка запыхавшись. – О, madre m'ia, мне нужно отдохнуть минуточку. – Соседка с трудом опустилась на каменную стену, разделяющую две наши фермы. – В этом проблема тракторов и всех этих новомодных штуковин – они не добираются до сорняков у самого ствола дерева, в отличие от ослов и мулов. И они такие шумные, такие вонючие, эти ваши трактора. В наше время было лучше.
– Да, я уверен, что вы правы… наверное. И кстати, я как раз пытался понять, как раньше доставали воду из колодца. В смысле, когда еще не было электричества, насосов и прочего. – Я хлопнул ладонью по одному из зубчатых колес. – Очень интересно, как это все работало?
– S'i, ah s'i. – Она уже отдышалась и положила сцепленные руки поверх рукоятки своей мотыги, чтобы перенести вес тела на рабочий инструмент, – так делают все старики, работающие в поле. – S'i, se~nor, придется мне сказать своему зятю Жауме, чтобы он не торопился, когда косит траву под деревьями на тракторе. Каждый сорняк, оставленный в земле, забирает воду и пищу у деревьев и у plantas cultivadas [173] – помидоров, перцев, бобов… у всего.
173
Растений, которые мы посадили (исп.).
Она посмотрела на заросли дикой зелени, которая покрывала каждый квадратный дюйм почвы на нашей ферме, и скорбно покачала головой.
Я почувствовал себя пристыженным, хотя у меня пока попросту не было времени купить необходимое оборудование для этой работы. Я по-прежнему не мог избавиться от подозрений, что Томас Феррер на самом деле должен был разобраться с сорняками еще до передачи нам фермы, но теперь это не имело значения и никак не помогало мне справиться со смущением перед нашей щепетильной старой соседкой.