Зима в раю

Да, и, возможно, этот день не за горами, думал я, глядя на очередное синее облако едкого дыма, выползшее из ноздрей старика. То, что Пеп никому не раскрыл секретную формулу, вполне могло бы приравниваться к самоотверженному и ценному вкладу в здоровье бесчисленных будущих поколений жителей Майорки.

Пеп склонился ко мне и понизил голос до сиплого шепота:

– У нас на острове есть люди, которые очень хотели бы стащить несколько моих кустов, чтобы завести собственные плантации tabaco de Havana. Hombre, они уже делали такие попытки, и не раз. Вот почему я всегда держу на ферме хорошую сторожевую собаку. – Он влюбленно посмотрел на Перро, который продолжал мирно посапывать. Во сне пес подергивал лапами, – должно быть, ему снилась охота на ужасных табачных воров.

Внезапно по долине промчался холодный бриз. Он разбудил сосны на высоких горных склонах и взбил стайку мини-смерчей, отправив их зигзагом через маленький двор в крошечных завихрениях пыли и соломы. Порыв длился всего несколько секунд, после чего вновь стало тихо.

Пеп посмотрел на северный небосклон и объявил:

– S'i, ah s'i – надвигается плохая погода. Этой ночью будет холодно. S'i, mal tiempo viene [237] . – Он сдул невероятной длины столбик пепла со своей cigarrillo и направил невозмутимый взор на «Кас-Майорал». – А у вас нет дров, так ведь?

237

Погода портится (исп.).

– Хм, ну, несколько поленьев найдется, – сказал я, опешив от неожиданного вопроса. – Кажется, сеньор Феррер оставил нам небольшой запас дров.

– Кхм! Неужели этот скряга дал маху? Я видел, как Феррер вывозил на тачке бревна с вашей фермы к своей casita за день до вашего прибытия. От него вы ничего не получите. Nada [238] . Свет не видывал такого жадюги. Да этот Феррер бесплатно не помочится на вас, даже если вы будете гореть в огне.

238

Ничего (исп.).

Да уж, с каждым днем мне становилось все яснее: сколь ни высоко было социальное положение Ферреров в Андраче и за его пределами, здесь, среди своих ближайших соседей в долине, эта семья ценилась ниже некуда.

– Тогда… тогда мне надо поскорее прикупить дровишек, – сказал я по возможности бесстрастно, не желая принимать ничью сторону в очевидном противостоянии Пепа и Томаса Феррера.

– Прикупить дровишек? – Пеп затряс головой. – No es posible. Лесопилка закрыта на las vacaciones [239] . Там вы ничего не купите до следующей недели. – Кончик его cigarrillo сердито затрещал и вспыхнул ярким красным огоньком, когда Пеп всосал еще одну порцию настоящего гаванского дыма. – Hombre, у вас будет холодное-прехолодное Рождество.

239

Рождественские каникулы (исп.).

Что можно было на это ответить? Я снова стал ощущать себя жалким loco extranjero.

– Bueno, – сказал Пеп и кивнул в направлении клонящегося к закату солнца. – Пойду-ка я домой, растоплю камин перед тем, как начнет падать температура. Дом должен быть теплым – особенно в Рождество, нет?

Он даже не счел нужным попрощаться со мной.

Вот мерзкий старикашка, думал я, глядя ему вслед. Пепу было мало того, что я под Рождество оказался без дров, нужно было еще и поиздеваться надо мной… Но вдруг плечи удаляющегося Пепа затряслись, и я услышал нечто, поразительно похожее на смешок – пробивающийся сквозь залежи слизи, но тем не менее смешок, вне всяких сомнений. Да, старый мерзавец потешался от всей души – и над чем, над моим несчастьем!

Он обернулся, утирая слезы.

– Ха! Ну и рожа! – загоготал он с новой силой. Одной рукой Пеп держался за сердце, а второй указывал на меня. – Ну и видок! Madre m'ia!

У меня не было слов. Мне оставалось только стоять там, чувствуя себя дураком и выглядя полным идиотом, пока Пеп не отсмеялся. Я не знал достаточно испанских ругательств, чтобы высказать ему все то, что хотелось.

– Эй, вы что, и вправду поверили, что я такая сволочь? – наконец выдавил он, вытирая глаза рукавом и откашливаясь. – Не забывайте, amigo, это не меня зовут Томас Феррер, нет! – Он подошел поближе и, взяв меня за плечи, развернул лицом к воротам. – Посмотрите-ка вон туда, на дорогу. Я сложил там несколько бревен для вас – этого хватит, чтоб дождаться, когда лесопилка снова заработает. Как я посмотрю, у вас два сына, так что присылайте их сюда, пусть они перенесут бревна в дом, пока светло. Поверьте, нынче ночью будет очень холодно – так холодно, что даже деревянная статуя сиськи отморозит!

Я был так тронут, что не нашелся, что сказать. Мои попытки поблагодарить Пепа за этот неожиданный акт предумышленной доброты были пресечены на корню.

– Hombre, на что же тогда соседи? – ухмыльнулся он. – Пусть я не богат, но то немногое, что у меня есть, – все ваше, если понадобится. На этой finca у меня припасено дров больше чем достаточно, так что no problemas. Va b'e.

Неторопливой походкой старик двинулся к своему коттеджу, потом на мгновение обернулся и послал мне кавалерийский салют:

– Adi'os, amigo! Пусть в вашей жизни все будет хорошо, и пусть ваши куры всегда несут яйца с двумя желтками. Adi'os, y Feliz Navidad! [240]

– И вам веселого Рождества, Пеп. И огромное вам спасибо.

Исполненный смиренного восхищения перед проявленной соседом щедростью, я зашагал домой. Но не успел я сделать и десятка шагов, как до меня донесся отчаянный вопль:

– ПЕ-Е-ЕРРРРРРО-О-О! ПЕРРО-О-О!

Затем я услышал топот галопирующих ко мне лап и развернулся в тот самый миг, когда массивная черная собака оторвалась от земли и полетела по воздуху ко мне. Мое восприятие с этого момента замедлилось, и я стал видеть происходящее отдельными кадрами: пес разинул огромную пасть; с красного языка капнула слюна; мощные челюсти, вооруженные рядами смертельно острых белых зубов, придвинулись вплотную, нацеливаясь прямо на мое горло.

240

Всего доброго и счастливого вам Рождества! (исп.)

У меня перехватило дыхание, когда тяжелые передние лапы чудовища опустились на мою грудь. Спиной вперед я полетел через сложенные Пепом бревна и приземлился, беспомощно болтая ногами в воздухе. Собака вскочила на меня и придавила мои плечи лапами, так что я не мог пошевелиться. Зловонное дыхание опалило мне лицо.

Я слышал, как где-то вдалеке орет на собаку Пеп, но толку от его криков не было никакого. Зверь вышел из-под контроля. Он мог делать со мной, что хотел, а мне оставалось только молиться о том, чтобы конец был скорым и, превыше всего, не слишком мучительным. Я почувствовал, как мокрый нос твари касается моего уха, и застыл, в ужасе ожидая, когда в мою яремную вену вонзятся клыки.

В течение нескольких секунд, показавшихся мне часами, ничего не происходило. Здоровенные лапы все так же вжимали меня в землю. Зверюга часто и жарко дышала. Однако меня не растерзали. Я был все еще жив.

С превеликой осторожностью я приоткрыл один глаз, на что псина издала оглушительное «ГАВ!». Но вместо того, чтобы разорвать меня на куски, она просто посмотрела на меня сверху вниз, вопросительно склонив огромную голову набок и вывалив из пасти язык.

– Перро? – неуверенно произнес я.

– ГАВ!

– Привет, Перро. Давай только не будем волноваться – вот хорошая собачка. Ну, отпусти меня теперь. Хорошая, хорошая собачка, – уговаривал я животное преувеличенно спокойным тоном. Но Перро больше не в силах был сдерживаться – а может, подумал я с некоторым запозданием, пес просто не понимал английского. Он наклонился ко мне и стал трепать меня за лицо… языком. Он лизал и слюнявил подряд все, что не было закрыто одеждой: мои глаза, волосы, нос, рот, шею. Двух мнений тут быть не могло: бесстрашная сторожевая собака Пепа оказалась ласковым котенком.