Зима. Помощница. Проблемы

В общем, у меня возникло чувство, что я угодила на квест, причем в роли актрисы поневоле. Если сейчас в зале появятся дети и начнут хлопать в ладоши, я потребую свою долю выручки.

Но дети не появились, зато блестки на моих волосах начали то ли рассасываться, то ли гаснуть, то ли…

– Ваша магия впитывается во внутренний исток, – внезапно объяснил мужчина, заметив, что я задумчиво щупаю свою шевелюру. – Я по долгу службы часто вижу подобное, так что ошибка исключена.

– И я ошибся, лорд-протектор. Точно ошибся! – продолжал ныть с пола торгаш.

Он был таким жалким, что мне стало прямо-таки неловко за весь человеческий род.

– Пошел вон, – коротко бросил мужчина, пристраивая свой цилиндр на витрину с симпатичными шкатулками.

Повторять не пришлось, седовласый подскочил с пола и рванул в подсобку. Даже на меня не посмотрел.

– Итак, что вас беспокоит? – тоном доктора вопросил незнакомец.

– Моя голова, – предельно честно ответила я, надеясь, что мне от нее не пропишут гильотину.

– Это нормально. Ваша голова еще и кружиться будет. Возможны, также зрительные галлюцинации.

– Так и знала, что меня покрасили паленой краской!

– Кхм… – На меня посмотрели, как на жертву отравления, которой желательно подлечиться. – Идемте. Я не могу бросить вас в таком состоянии.

– Да нормальное у меня состояние. Бывало и хуже. Например, на преддипломной практике дети подкинули мне дохлую мышь, а на предыдущей работе пришлось организовывать эвакуацию во время пожара.

– И как вам удалось справиться с мышью? – тут же живо заинтересовался мужчина.

– Никак. Она была так чудесно примотана скотчем к доске, что я была просто обязана вызвать каждого любителя дохлятины решить несколько задач по геометрии.

К концу урока на доске вышла чудесная схема из кругов, квадратов и треугольников.

Зря я об этом незнакомцу сказала, потому что на меня теперь смотрели с каким-то странным одобрением, словно я не просто воспитательный прием применила, а как минимум провела сеанс воскрешения нежити. В принципе, у деток порой такой почерк, что даже безобидный чертеж можно выдать за схему чернокнижника.

– И все-таки я так и не поняла, что мне делать с волосами. У вас случайно нет знакомого стилиста?

– Это причесочника, что ли? – задумчиво уточнил мужчина.

– Нет, прическа мне еще не скоро понадобится. Видимо, придется начать с парика.

– Зачем? У вас чудесные волосы, которые прекрасно передают вашу склонность к иллюзорному волшебству.

– Угу. Я теперь волшебная на всю голову. Этакая леди-радуга.

– Вообще-то, нет. Цвет ваших волос снова становится прежним. Цветная составляющая будет проявляться только…

Мужчина что-то говорил об активации магии и ее развитии, но я его уже не слушала. Мое внимание было отдано волосам, которые, судя по отражению в витрине, снова светлели и теряли свою радужную яркость. Я задумчиво намотала на палец локон, который за пару минут из малиново-голубого стал снова русым.

Занятненько. И непонятненько. Это что новый вид краски? Самоуничтожающаяся, вроде исчезающих на свету чернил? Хорошо, что она рассосалась не вместе с волосами. Но раз проблема ликвидировалась, мне пора было возвращаться в школу и разбираться, кто же меня в ней так не любит, что испортил первую же прогулку по городу.

Стоило мне взяться за подлокотники кресла, как мужчина протянул мне руку.

– Благодарю.

Я ухватилась за крепкие, горячие пальцы. Помощь была очень кстати.

Голова кружилась. Так сколько времени я провела в отключке? Начну подсчитывать – последние волосы вылезут.

Выглядывать в крошечное окошко я не стала, вместо этого подошла к входной двери, толкнула ее и…

Дальше меня атаковали обещанные галлюцинации.

Карета. Улица. Почему-то не фонарь, а факел. И аптека, стоявшая напротив антикварной лавки, тоже куда-то подевалась. Зато вместо нее появились домики с остроконечными крышами и аккуратными башенками.

– А зачем вам в аптеку? – осторожно уточнил незнакомец, когда я подосадовала на пропажу.

Мужчина стоял рядом и с интересом меня рассматривал. Видимо, я была интереснее улицы.

– За таблеткой от галлюцинаций.

– Вы так и не поняли? Да? – несколько обречённо уточнил мужчина.

– Что сегодня не мой день? Ещё как поняла.

Губы незнакомца тронула полуулыбка. Вроде как и повода для веселья у него не было, а все равно не смог удержаться, потому что я была ну очень забавным собеседником.

Или медленно соображающим.

Подъехавшая к ювелирной лавке карета сошла бы за симпатичную реконструкцию, если бы ее не тащили полупрозрачные, точно созданные из воздуха кони. Когда ближайшая лошадка посмотрела на меня и заржала, я внезапно увидела на ее месте лошадиный скелет.

– Спокойнее, мисс. Я обязательно разберусь с тем, что вы увидели. Точнее, пойму, почему вы вообще видите сквозь иллюзию высшего порядка.

– Хотите сказать, что дохлая лошадка на самом деле в порядке? – осторожно уточнила я.

Мужчина явно хотел мне что-то объяснить, как вдруг нахмурился и приложил пальцы к виску, как если бы его атаковала внезапная мигрень. Дверца кареты распахнулась тоже предельно неожиданно, следом я услышала:

– Аманда, Дойл, меня вызывают в департамент. Поручаю вам отвезти вашу будущую гувернантку домой в целости и сохранности.

– Ну знаете! Я не соглас…

Выразить свое несогласие вслух, как и избежать бесцеремонного заталкивания в карету, у меня не вышло. Неведомая сила меня подхватила, как воздушный шарик, и зашвырнула на мягкое сиденье. Следом раздался щелчок захлопнувшейся двери, и карета тронулась.

Оставалось надеяться, что только она, и моя крыша не поехала следом.

Ах ты ж, черт! Опять галюны?!

Вникать и разбираться я не стала и незамысловато двинула подушкой вороненка с крыльями летучей мыши.

– И-и-и!… – запищал птах, которого впечатало в окно кареты.

– А чего ты светишься?! – выдала ответную претензию я.

Свечение, исходящее от вороненка, было зловеще-зеленушным. Ни малейшей ассоциации с весной, скорее это был мох, выросший на могильной плите.

С сиденья напротив донеслось сдавленное хихиканье. Смеялся мальчик. Девочка, судя по выражению лица, не умела даже улыбаться.

– Зря ты это сделала. Биггидейл тебе отомстит.

– И! – воинственного подтвердил птах, свежеприлепившийся вверх ногами на потолке кареты.