Зимние наваждения

Приречник домыли и загрузили в котлы, к мясу. Ракиму долила кипятка, посолила, добавила приправы. Теперь ждать, пока всё разварится, упарится и дозреет. А пока сели играть в камушки.

Нимрин подкидывал и собирал их одной рукой, а всё равно выиграл. Дини, которая продержалась против него дольше всех, обижено буркнула:

— Может, тебе ещё глаза завязать?

— А может, кому-то отрастить по пять пальцев? — рассмеялся чужак, подсчитывая выигранные орехи.

— И не дремать наяву, — поддержала его Ракиму. — Я-то старая, прыть моя уже не та. А вы-то скоро на охоту пойдёте, за своими зверями. Давайте новую игру. Начинай, Нимрин!

Аю забрало за живое: она ведь не единожды доходила до конца, до пятидесятого круга! Пусть, на своей доске, прирученными камушками, но доходила. А сейчас позорно выбыла на шестнадцатом… Охотница уселась поудобнее, выровняла дыхание и стала ждать своей очереди.

Кажется, за живое забрало не только её: никто не выбыл до двадцать шестого круга. И то, Ракиму бросила игру, чтобы проверить котлы. На двадцать восьмом круге рассыпала камушки Вяхи. На тридцать девятом не повезло Дини. Насью продержалась до сорок третьего.

Аю и Нимрин остались в игре вдвоём… Сможет ли она вытянуть вничью? Очень хочется, и близко уже… Не смогла! Но сорок девятый круг — не шестнадцатый, не стыдно. Чужак улыбается, принимая от неё два ореха.

А взгляд-то у него всё равно жуткий! Когда вот так вот, в упор. Беспросветная чернота, подземный мрак, как есть!

— Аю, ты хорошо играешь. Ты проснулась? — и смотрит.

Аю, не отводя взгляда, слегка выскалила зубы:

— В следующий раз я тебя обыграю, гость.

Он мотнул башкой:

— Не обыграешь.

— Вничью выведу!

Пожал плечами:

— Может быть. Ты быстрая, когда не спишь. Дам тебе фору, сыграю левой.

— Даже не надейся, Аю! У него обе руки ловкие! — встряла в разговор Дини. — Мы его всего раз-то и смогли обыграть. Пока он камушки не пригрел, не приручил.

— Я тоже ещё не пригрела, — фыркнула охотница. — Мы с братом, бывало, играли и по шестьдесят, и по семьдесят кругов. Сами сочиняли расклады.

— Да неужто? — не поверила Вяхи.

— У тебя есть брат? — спросила Дини.

Аю растерялась. Она помнила старую доску и свои пригретые камушки. Вспомнила ловкие руки, снующие над доской. Вспомнила голос и смех… Не помнила, куда подевался сероглазый охотник, старше её на год? Имя забыла.

— У меня был брат, Дини, — сказала так, чтобы пресечь дальнейшие расспросы.

Девочка скорчила сочувственную рожицу, Нимрин тоже приспустил углы губ, однако посматривал с каким-то недобрым любопытством.

— Нимрин, помоги снять котлы! — окликнула его от печи Ракиму.

Поблагодарил за игру, встал, пошёл.

***

Робкая беляночка не на шутку удивила Ромигу своим азартом, умелой игрой, и как она смотрела ему в глаза. Будто из-за привычной Аю выглянула какая-то другая, незнакомая. Чего от неё ждать? А, впрочем, пусть об этом голова болит у Вильяры и Лембы. Ромиге хватает собственных забот.

Конечно, его пребывание в доме Кузнеца не могло остаться полной тайной. Домашние быстро прознали про возвращение Иули, и хорошо, если не разболтали по соседям. Тунья, Зуни и Лемба обещали, что охотники будут помалкивать. Но рано или поздно кто-то нечаянно проговорится, или кто-то из соседей заглянет в гости и заметит лишнее. Если часть мудрых по-прежнему вострит ножи на чужака, новости дойдут до них, рано или поздно. А он больше не маг, и даже оружие своё утратил. Вживлённые в тело артефакты не отзываются ни на жесты, ни на слова. Разрядились или выгорели? Можно выпросить у Вильяры её целительский набор, разрезать руку и посмотреть, но наву надоело раниться и регенерировать повреждения. Тем более, из интереса, близкого к праздному любопытству. Даже если артефакты разрядились, зарядить-то их нечем: мир больше не даёт ему подходящей магической энергии. В общем-то и не должен, после песни Равновесия. А всё же свербит вопрос: весь мир Голкья снял его с довольствия — или конкретный Зачарованный Камень? Стоило бы проверить. В следующий раз Ромига попросит Вильяру.

Старая Ракиму ударила в гонг, и густой, тягучий звук отправился гулять по коридорам дома Кузнеца. Призыв к завтраку услышат в самых дальних закоулках.

Ромига перемешал кашу в котле и облизал мешалку: вкусно и сытно, немного похоже на плов. Взял миску и отсыпал себе порцию: кто кухарит, по обычаю может не ходить в трапезную. Есть он хотел, смотреть на толпу охотников — сегодня, пожалуй, нет.

Дини, Насью и Вяхи впряглись в тележку с большими котлами и поволокли подавать завтрак. Два котла поменьше развезут потом в детскую и слугам-скотникам.

Ракиму тоже наложила себе каши и со старческим кряхтением присела на низкую табуретку напротив нава.

— Вот смотрю я на тебя, Нимрин. Ешь ты, ешь, а всё тощий, как вяленая прошмыга.

Сравнение со зверьком, похожим на герб его дома, нава позабавило и покоробило одновременно:

— А разве их едят?

— В голодную зиму едят всё. Когда в животе пусто, не только на прошмыг, на рыбу позаришься! Голыми руками начнёшь её из-подо льда выковыривать.

Нав знал от Вильяры: местные рыбы переносят опасных паразитов, а многие ядовиты, как земная фугу. Из даров моря охотники Вилья предпочитают моллюсков и мелких членистоногих, вроде крабов. Добывают их летом, а сейчас — сезон расплодившихся белянок, побегаек, прочей наземной дичи. И рогачина в доме Лембы не переводится. Богатый дом, припасов должно хватить до будущего лета.

Старуха с умилением наблюдала, как Ромига поглощает кашу. Всё-таки ему несказанно повезло попасть к существам, которые воспринимают пришельцев из других миров как безвредных и забавных экзотических зверушек. Нав — исключение: он оказался и полезен, и опасен. Но старая голки в уме того не держит, а просто с удовольствием, от избытка подкармливает кого-то живого.

— Ты возьми, возьми себе ещё. Может, хоть мясо на костях нарастёт?

Ромига поблагодарил и нагрёб себе добавки. Мышечную массу он уже набрал, что бы ни думала об этом сердобольная старуха. А для регенерации более тонких структур — надо. Судя по тому, как хочется есть, ну очень надо!

Аю тоже осталась на кухне: устроилась чуть в стороне, сосредоточено жевала, думала о чём-то своём, хмурилась… Метнула на Ромигу странный взгляд, подскочила и убежала, оставив полмиски каши.

Ракиму прибрала недоеденное, переложила к себе, проворчала:

— Вот зачем Лемба женился на этой хворобе? Она ж по нему как вьюн вьётся, а бесплодная, и в хозяйстве — пустое место. Сколько живёт в доме, первый раз явилась помогать на кухню.

Нав пожал плечами:

— Может, впервые оголодала?

Старуха фыркнула, с аппетитом доедая за себя и за молодую охотницу. Нав не стал развивать тему. Любопытнее, куда и зачем Аю вдруг так подорвалась? Но не настолько любопытно, чтобы по её примеру бросать еду.

[1] Примерно 1 час 45 минут (сутки на Голкья длятся около 28 часов).

Глава 3

***

«Здравствуй, Аю!» — безмолвная речь матери застала Аю врасплох, как удар по затылку… Не важно! Аю чуть не поперхнулась кашей, и это тоже не важно. Она уже и не ждала… — «Здравствуй, дочь».