Зимние солдаты
Шрифт:
Проговорили до четырех утра. Особенно с Меркуловым, который оказался очень начитанным… Жаль, оба эти человека обладали, по-видимому, большими организаторскими талантами, но были совершенно беспринципны. Перед концом нашей беседы один из них говорит: «Хорошо, Капица, если вы согласны поручиться за Ландау, пишите письменное поручительство, в случае чего будете отвечать». Я написал, и через два дня в институте появился Ландау. Я так и не сказал ему, что за него поручился. Только через много лет это все стало ему известно…
На меня было два покушения. Одно сразу после того, как меня не выпустили. В меня кто-то стрелял, когда я гулял на островах в Ленинграде. Второе – когда я уже жил на даче, в опальные годы. По-видимому, по поручению Берии. Мне сказали, что Берия уговаривал Сталина посадить меня, но Сталин сказал: «Убрать его с поста директора можно, но дальше ты его не трожь…»
Кстати, самому Сталину я написал около пятидесяти
Как-то, когда я жил зимой на даче и был не у дел, ко мне приехал человек, которого я когда-то видел в Высшей партшколе, и вручил мне папку перепечатанного на машинке текста статьи по экономическим проблемам. Человек сказал, что сейчас эта статья ходит в высоких кругах, но текст ее очень секретен, однако этот человек на свой страх и риск переписал ее, так как знал мой интерес к проблемам экономики. Я сразу понял, кто это писал, отложил все дела и через неделю на семнадцати страницах написал замечания по работе и отослал их Сталину. Еще через месяц статья Сталина была опубликована в газете «Правда». Там уже были учтены и некоторые мои замечания в точности в тех же словах, как они написаны в моей записке.
Мой собеседник надолго замолчал.
– Вы, конечно, записываете все это, диктуете воспоминания Анне Алексеевне? – спросил я робко.
– Нет, Игорь, это все слишком тяжело, – сказал Петр Леонидович, и груз его лет стал вдруг на минуту явственно виден.
– Можно, я запишу сейчас все, что вы рассказали, и буду продолжать делать это и дальше?
– Да, Игорь, конечно…
И я, сославшись на что-то, поспешил в свою комнату.
Ровно в девять вечера – а часто и раньше – гасился камин и все шли в третью комнату первого этажа, рядом с большой летней террасой. Но, в отличие от террасы, это была зимняя, теплая комната, два окна которой смотрят вдоль склона на реку. Стандартной мебели тут имелось мало: старый, обитый зеленым материалом диван с высокой спинкой размещался у внутренней стены, три кресла и кресло-качалка стояли как бы в беспорядке посреди комнаты, а в углу, напротив входа, – большой цветной телевизор. (Программу «Время» здесь, на даче, Петр Леонидович не пропускал никогда). Вся остальная обстановка состояла из самодельных некрашеных книжных стеллажей до самого потолка.
Библиотека и шахматы Петра Леонидовича
Сначала мне даже казалось, что книг здесь немного и они случайные. Но потом, по тому, как трудно было отойти от этих полок, чтобы работать самому, я понял, что здесь все книги – читаемые и редкие. Вот «Моя жизнь» Ганди – я раньше никогда его не читал и не смог оторваться. А рядом – Джавахарлал Неру, «Открытие Индии». Чуть в стороне, в скромной бумажной обложке – Лев Николаевич Толстой: «Дневник», изданный в 1906 году. И опять почти целая ночь без сна. И тут же книга А. Тонди «Иезуиты». А чуть выше большие зеленые тома: «Газета А. И. Герцена и Н. П. Огарева» – «Колокол», академическое издание 1979 года. И опять тянешься за ручкой, чтобы сделать выписки. А вот странный большой и очень толстый том, обложка которого – обычная бумага, только чуть толще остальных страниц. Это научная монография, отчет будущего академика и знаменитого собирателя генетического фонда полезных растений СССР Николая Вавилова о его работе в Афганистане. Издана в Ленинграде в 1929 году тиражом 2100 экземпляров. Удивительная научная монография, которую можно читать как захватывающий дневник путешествия. И вывод для себя: вот как научиться бы писать научные книги о своих странствиях… Но библиотека в «телевизорной» – это только часть книг на даче Капицы, часть, собранная под наблюдением Анны Алексеевны, хоть каждая десятая на этих полках подарена авторами Петру Леонидовичу…
Книги Петра Леонидовича помещались в холле и кабинете на втором этаже. Когда хозяин находился в Москве, кабинет был закрыт. Ключ, правда, висел чуть в стороне на гвоздике, рядом с надписью, говорящей о том, что каждый, кто заходит в комнату, должен написать на этой бумаге свое имя и дату посещения. Вся стена холла, примыкающая к кабинету, и большая часть площади холла второго этажа были заняты полками и корзинами с журналами и книгами научного и политического содержания, научно-технической справочной литературой на разных языках. Вот толстые дорогие кожаные корешки девятого и десятого издания Британской энциклопедии и рядом красный ряд Большой Советской. В стороне очень толстые серые, знаменитые среди старых инженеров тома немецкого справочника «H"uette». И здесь же яркие суперобложки отчетов ЮНЕСКО, Стокгольмского международного института исследования проблем мира, американской группы по изучению политики в области ядерной энергии, других учреждений. На английском и французском языках мелькают рядами книги по
экологии человека, об атомной войне и возможностях мира, об энергетическом кризисе и его преодолении, о путях и альтернативах сохранения среды, об организации науки в различных странах. Конечно, все эти журналы, особенно иностранные, были мне знакомы – чуть ли не каждый мой приезд сюда начинался с просмотра их. А теперь я начал осматривать верхнюю полку, на которую раньше не заглядывал. И тут же споткнулся: Михаил Ботвинник, «К достижению цели». И на первой странице: «Дорогому Петру Леонидовичу Капице самые добрые пожелания от бывшего шахматиста. Ботвинник», рядом его же «О решении неточных переборных задач». И тоже с подписью. И тут же Василий Смыслов, «В поисках гармонии», Анатолий Карпов – «Девятая вертикаль» и «Избранные партии 1969–1977 гг.». И опять на титульном листе каждой книги – от руки: «Петру Леонидовичу от…» Но если бы здесь были только дареные книжки! Нет, вот рядом старинная «Morphy’s Games of Chess» с биографией великого шахматиста, вышедшая в 1919 году, рядом Bobby Fischer, «My 60 Memorial Games», купленная в 1978 году. И тут же Richard Rety, «Modern Ideas in Chess», выпущенная в 1923 году, и на ее полях рукой Петра Леонидовича записаны карандашом какие-то партии.Удивительно! Я даже не подозревал, что шахматы играли такую роль в жизни Петра Леонидовича. Хотя как не знал? В последние зимы его жизни к нему на дачу не раз приезжал его друг, академик и директор Института проблем механики АН СССР Александр Юльевич Ишлинский. Жил он где-то недалеко, поэтому приезжал часа на полтора-два просто повидаться. Приезжал с женой, высокий, худой, энергичный, стремительный, одетый скорее для приема, чем для дачи, привозил с собой бутылочку какого-нибудь редкого вина. Минут сорок – час все сидели за столом, разговаривали. Александр Юльевич всегда очень хорошо отвечал на первый обычный вопрос Петра Леонидовича и всегда рассказывал какой-нибудь элегантный анекдот. А потом они шли в кабинет играть в шахматы, а я шел гнать свою работу…
Но вернемся к полке, которая меня удивила. Рядом с шахматными книгами на ней стояло еще четыре одинаковых книжки в сине-зеленых переплетах, на торцах их ничего не было написано. Это были четыре тома выпусков «Motor Boat Handbook», то есть инструкции по эксплуатации и строительству моторных лодок и катеров. Они вышли в свет в Нью-Йорке еще перед Первой мировой войной, но дух морской романтики был запечатлен в них так современно, скорее, оказался таким нестареющим, что я, забыв все, сел на ступеньки лестницы и листал книжки, наслаждаясь картинками и надписями к ним. А в приложении к книгам имелись еще и чертежи катеров, которые можно было построить. Значит, и Петр Леонидович тоже мечтал о море и яхтах, якорях и парусах? Ведь следующие две книжки (он привез их с собой из Англии), которые стояли здесь же на полке для книг и которыми часто пользовался хозяин, назывались «Материалы и методы строительства малых судов» и «Упрощенное строительство малых судов». Счел же Петр Леонидович желательным и нужным захватить их с собой, а потом поставить на эту полку!
К сожалению, осмотр книг я начал слишком поздно. Хозяин их – Петр Леонидович – уже месяц тому назад ушел из жизни и не мог ответить на мои вопросы.
В кабинете
Телефонный звонок прервал мои размышления. Это была Анна Алексеевна. Она сказала, что забыла запереть дверь в кабинет Петра Леонидовича, может быть, даже забыла погасить там свет. Просила проверить. «Ключ в замке. Закройте кабинет и по-прежнему оставьте его в замке», – сказала она и повесила трубку. Я дернул дверь, она действительно оказалась незапертой. И вдруг понял, что обязан зайти сейчас сюда, хоть и не договорился об этом с Анной Алексеевной. Зайти, пока объят еще духом этого человека, и попробовать описать что можно, не трогая ничего.
Кабинет Петра Леонидовича был в точности такой же комнатой, как и «столовая» с «фонарем» из трех зеркальных окон на первом этаже. Те же золотисто-коричневые деревянные панели образовывали стены и потолок. Тот же, что и на первом этаже, белый, покрытый такими же, как внизу, диковинными яркими цветами и птицами дымоход камина справа у стены, отделяющей кабинет от холла. Такое же большое зеркальное окно, смотрящее на реку. У этого окна тоже светлый чертежный стол с наклонной доской. Прямо впереди, напротив двери, большая, залитая светом часть комнаты как бы напоминает аквариум.
И среди этих светлых тонов, где-то очень близко от центрального, самого далекого от входа окна, – большое сочное черное пятно – кожаное мягкое, свободно вращающееся на блестящей подставке кресло.
Конечно, я много раз бывал в этом кабинете и раньше. Но раньше это черное пятно так не выделялось. В нем всегда сидел человек, хозяин. А сейчас комната была пуста. И я понял: для того чтобы описать это главное место, где работал Петр Леонидович, необходимо осторожно, не сдвинув ничего в комнате, сесть в него.