Зимняя луна (Ад в наследство)

Хитер была благодарна за приглашение, но не только по причинам, которые перечислил Пол: ей по-прежнему было неприятно тягостно в доме и не нравилась его изолированность от всего мира. Она решила, что ее нервозность - не что иное как первая реакция горожанки на слишком много открытого пространства, больше, чем она когда-либо видела. Скромная фобическая реакция. Временная агорафобия. Это пройдет. Ей просто нужно день или два - а может быть, и несколько часов - на то, чтобы привыкнуть к новому ландшафту и образу жизни. Вечер с Полом Янгбладом и его женой может стать хорошим лекарством.

Установив обогрев повсюду в доме, даже в подвале, чтобы быть уверенными, что завтра утром в нем будет тепло, Макгарвеи заперли двери, сели в "эксплорер" и поехали за "бронко" Пола по сельской дороге. Он повернул на восток, к городу, и они сделали то же самое.

Короткие сумерки отступили под упавшей стеной ночи. Луна еще не взошла. Темнота со всех сторон была так густа, что, казалось, она никогда не исчезнет, даже с восходом солнца.

Ранчо Янгблада именовалось по названию дерева, которое преобладало в его владениях. Маленькие прожекторы на краях въездного знака были направлены в середину, освещая зеленые буквы на белом фоне: "ЖЕЛТЫЕ СОСНЫ". А под этими двумя словами, маленькими буквами: "Пол и Каролин Янгблады".

Поместье поверенного было действующим ранчо и значительно большим, чем их. По обеим сторонам въездной дорожки, которая была даже длиннее, чем на ранчо Квотермесса, выстроились в ряд массивные здания безупречно окрашенных красных конюшен, видны были беговые дорожки, тренировочные площадки и огороженные пастбища. Постройки освещались перламутровым сиянием низковольтных ночных фонарей. Белые ограды разделяли поднимающиеся в гору луга: чуть фосфоресцирующие участки земли, уходящие в темноту, как черты загадочных иероглифов на стенах гробницы.

Основной дом, перед которым затормозили, был большим, низким зданием из речного камня и окрашенного в темный цвет дерева. Он казался почти естественным продолжением земли.

Пока Пол вел гостей к дому, он отвечал на вопрос Джека о хозяйстве в "Желтых соснах":

– У нас тут два главных предприятия. Выращиваем и тренируем беговых лошадей - они пользуются популярностью на скачках по всему Западу, от Нью-Мексико до канадской границы. Мы также растим и продаем некоторые виды породистых лошадей, для шоу, которые никогда не выходят из моды, большей частью арабских скакунов. У нас одна из самых лучших ферм по производству арабских скакунов в округе, наши питомцы так совершенны и красивы, что могут надорвать ваше сердце или заставить вас вытащить кошелек, если вы обеспокоены разведением.

– А коров нет?
– спросил Тоби, когда они подошли к ступенькам, ведущим к длинной просторной веранде перед домом.

– Извини, скаут, коров нет, - сказал поверенный.
– На многих ранчо вокруг есть фермы, но не у нас. Зато есть ковбои.
– Он указал на соцветие огоньков приблизительно в двухстах ярдах к западу от дома.
– Восемнадцать ковбоев постоянно живут на ранчо со своими женами, если они у них есть. Собственный маленький город.

– Ковбои...
– повторил Тоби благоговейно, таким же тоном, каким рассуждал о кладбище и о перспективе завести пони. Монтана оказалась для него настолько же экзотичной, как другая планета из комиксов и фантастических фильмов, которые он любил.
– Настоящие ковбои!

Каролин Янгблад тепло встретила их у дверей и пригласила в дом. Будучи матерью детей Пола, она должна была быть его возраста, лет пятидесяти, но выглядела гораздо моложе. На ней были узкие джинсы и декоративно простроченная красно-белая рубашка-вестерн, выявляющие худую, гибкую фигуру сильной тридцатилетней женщины. Белоснежные волосы - коротко подстриженные в мальчишечьем стиле, не требующем особого ухода, - не ломались, что обычно бывает с седыми волосами, но были толстые, мягкие и пышные. Черты лица - гораздо менее резкие, чем у Пола, а кожа гладкая, как шелк.

Хитер решила, что, если жизнь на ранчо в Монтане может сделать такое с женщинами, она должна преодолеть любое отвращение к раздражающе большим открытым пространствам, необъятности ночи и даже новому ощущению присутствия в дальнем углу своего двора четырех погребенных мертвецов.

* * *

После ужина, когда Джек и Пол остались одни на несколько минут в кабинете, каждый со стаканом портвейна, и разглядывали множество фотографий в рамочках лошадей-призеров, которые почти полностью закрывали одну из сосновых стен с кружками-разводами бывших сучков, поверенный внезапно забросил тому разведения модных породистых лошадей и скакунов-чемпионов на ранчо Квотермесса:

– Я уверен, что вы, ребята, будете здесь счастливы, Джек.

– Я тоже так думаю.

– Это отличное место для мальчишки, как Тоби.

– Собака, пони - это похоже для него на сон.

– Прекрасный край.

– Здесь так мирно по сравнению с Лос-Анджелесом. Черт, да даже и сравнивать нельзя.

Пол открыл рот, чтобы сказать что-то, но передумал, и вместо этого принялся разглядывать фотографию лошади, с которой он начал свой триумфальный счет скакунов с "Желтых Сосен". Когда поверенный снова заговорил, у Джека было чувство, что это совсем не то, о чем собирался Пол сообщить, когда открывал рот.

– И хотя мы не такие уж близкие соседи, Джек, я надеюсь, что мы будем близки в другом смысле.

– Я бы хотел этого.

Поверенный снова колебался, потягивая портвейн из стакана, чтобы скрыть свою нерешительность.

Пригубив свой, Джек спросил:

– Что-то не так, Пол?

– Нет, не то чтобы... просто... А почему ты спросил?

– Я был долгое время полицейским. Я как будто шестым чувством чую, когда у людей есть что сказать.

– Понятно. Ты, вероятно, станешь хорошим бизнесменом, если решишь, что это дело по тебе.

– Так что такое?

Вздохнув, Пол сел на край своего большого стола.

– Даже не знаю, стоит ли упоминать. Ведь я не хочу, чтобы ты слишком много об этом думал; кажется, и повода-то особого нет.

– Да?

– Эд Фернандес действительно умер от разрыва сердца, как я тебе говорил. Обширный инфаркт повалил его так внезапно, как пуля в голову. Коронер не смог ничего другого найти, только сердце.

– Коронер? Ты хочешь сказать, что делали вскрытие?

– Да, конечно, - сказал Пол и глотнул портвейна.

Джек был уверен, что в Монтане, как и в Калифорнии, вскрытие не делают каждый раз, когда кто-нибудь умирает, особенно если покойник - в возрасте Эда Фернандеса и вполне может окончить жизнь по естественным причинам. Старикам делают аутопсию только при особых обстоятельствах, в первую очередь, когда видимое повреждение указывает на возможность смерти от чужих рук.

– Но ты сказал, что коронер не смог ничего найти, кроме разрыва сердца, никаких ран.

Уставившись на блестящую поверхность портвейна в стакане, поверенный произнес: