Зимопись. Путь домой. Веди

– Ты не хочешь Еву и не хочешь рабыню, – прямо заявила внимательно следившая за моими стараниями Ева. – Ты хороший раб, но плохой мужчина. Или ты совсем не мужчина?

Я почувствовал, как напряглась в моих руках Елка. Мне тоже не понравилось, в какую сторону потек разговор. Неверный ответ заставит хозяйку поэкспериментировать с рабами.

– Чапа – мужчина, – ответил я, – но для этого ему нужны особые условия.

Знает ли Ева слово «любовь»? Отношения с Адамами (от множественного числа уже смешно) говорили сами за себя.

Ответ Еву удовлетворил. Или она потеряла интерес к разговору еще до моего ответа.

Отмытая Елка облачилась в собранные мной вещи, а нож она сжала с затаенной радостью, которая никак не отразилась на лице. Но я заметил по дрожи рук и брошенному на меня быстрому взгляду. Уверен, что умей лицо Елки что-то выражать, я увидел бы на нем благодарность.

Затем были ужин и сон, во время которых нас (то есть, ни меня с Елкой, ни всех троих) никто не тревожил. Ева спала на ворохе мягких веток по одну сторону костра, я – по другую, Елка прилепилась ко мне и, как мне показалось, пролежала всю ночь на одном боку, уткнувшись носом мне в подмышку, в шею или в спину, когда я ворочался.

Мысли упорно возвращались к одному и тому же: где тот ад, через который проходят беляки? Почему через него надо плыть? Почему туда бросают невзирая на неумение плавать? Кто бросает? Зачем бросает? Если это портал из другой реальности, то почему в него бросают только взрослых, воспитанных в духе «сила есть, ума не надо»? Или это особенность портала – пропускать исключительно таких? А если это путь не из параллельного, а из подземного или загорно-запустынного мира – почему по нему не идут все подряд?

Ох, сколько разных вопросов, на которые нет ответов…

И вот главный из них: как все это соотносится с идеей магического зеркала, недавно так легко связавшего и объяснившего известные факты?

Глава 5. Начало

Разбудили яркие лучи, они упорно лезли в глаза, и мне пришлось вынырнуть из благословенного сна. Снилась Зарина. Мы с ней заходили в подъезд моего дома, я объяснял, как пользоваться домофоном и зачем нужен лифт.

Все развеялось, реальность вступила в права. Зарина осталась там, по ту сторону жизни, я был по эту. Отныне сны – единственное место, где мы можем быть рядом.

Возможно, скоро все изменится. Или, если выяснится худшее… Тогда я стану злым, и никакие стены и даже границы миров не спасут разрушительницу моего счастья. У жизни должен быть смысл. Месть – тоже смысл. Теперь я понимал, что чувствовали Малик и дядя Люсик. Они хотели жить, а им принесли смерть, теперь каждый из них отдаст ненужную больше жизнь в обмен на смерть обидчика. Большая политика решает крупные задачи, а когда лес рубят – щепки летят. Крупнее лес – больше щепок. Каждая щепка – чья-то жизнь. Не завидую лесорубам, если родственники щепок объединятся.

Точно знаю одно: я никогда не возглавлю движение против лесоруба, я буду мстить сам, единолично. Любое массовое движение – такой же лесоруб, но намного худший, поскольку ослеплен гневом. После него щепок останется в разы больше, и кровожадная спираль выйдет на новый уровень.

Зарина, я надеюсь, что ты жива. Хочу, чтобы мой смысл жизни был связан с жизнью, а не со смертью.

«Надеюсь» и «хочу» – не значит, что так и будет.

Посмотрим. До того, как это станет актуальным, мне надо победить беляка, а в идеале— всех беляков вместе. Тогда мое счастье с Зариной сможет быть настоящим. Вот об этом и надо думать в первую очередь.

Солнце висело уже достаточно высоко, от реки несло свежестью и прохладой, пахло остатками вчерашнего костра. Елка, судя по всему, давно проснулась и под моей закинутой за голову рукой тихо дышала в подмышку. До сих пор мне казалось, что мне в жизни досталось. Досталось, конечно, но я жив, здоров и готов к свершениям во имя будущего, а Елка… Не представляю, что ей пришлось испытать. И не хочу представлять.

Я вытащил руку из-под головы и притянул Елку к своему боку. Она прижалась радостно и опасливо. Так мы лежали долго, не шелохнувшись, чтобы не потревожить «вселенское зло», обитавшее в нескольких метрах.

Мне хотелось быстрее выехать и, наконец, приехать куда-нибудь, чтобы ситуация хоть как-то изменилась. Возможно, дальше будет хуже. А разве сейчас хорошо? Я не могу нанести гарантированного удара, а без этого существование теряет смысл. Я – тело. Я ем, пью, исполняю приказы. Если убрать из перечня работу на хозяйку, то – веду жизнь беляка, пустую, никчемную, счастливую от простых физических удовольствий. Фактически – веду жизнь обезьяны (в этом беляки правы). Современная мне наука говорит, что обезьяна превратилась в человека, когда взяла в руки палку. То есть, обезьяны, счастливые самим фактом существования, с помощью палки стали несчастными: одним постоянно чего-то не хватает, и палками они заставляют других делать или добывать это. О том, что вторые еще более несчастны, и говорить не стоит. Может быть, бросим палки и полезем обратно на деревья?

Если счастье – есть, пить и удовлетворять прочие потребности, то да, это замечательный выход. Многие давно сидят на деревьях, не подозревая об этом. Чтобы увидеть себя на дереве, нужно посмотреть со стороны, то есть слезть с дерева, потому и не видим. А какой еще путь остается, чтобы из счастливой обезьяны стать счастливым человеком минуя этап человека недовольного?

Наверное, надо знать, зачем живешь. Это ли делает из обезьяны человека – не знаю, пусть философы отвечают. Мне хватало факта, что моя первоочередная цель известна, и я к ней всей душой стремлюсь. Совсем не благая цель. Ради такой не стоит становиться человеком. Но чтобы оставаться человеком, я должен к этой цели стремиться.

Убить Еву.

За такие цели надо судить и казнить. Возможно, позже я себя осужу. Или нет. Посмотрим, когда победим.

Если победим.

Нет, все же «когда», иначе мы не люди, а обезьяны.

Как убить белячку? Вариант – сговориться с Елкой, чтобы она отвлекла Еву, и та подставила шею под летящий клинок. Или чтобы напарница бросила копье, когда отвлекать буду я.

Увы, из Елки никудышный напарник в таких делах.

Буду думать дальше. В этом тоже важное отличие человека от обезьяны – планировать гадости, чтобы выжить.

Ева спала дольше всех. Наверное, организм требовал время на восстановление после вчерашней встряски, что обычного человека давно отправила бы на небеса.

Ева поднялась, когда солнце почти достигло зенита. Мы с ней позавтракали еще одним куском жилистого лошадиного бедра, а Елку я осторожно кормил размягченными фруктами. Завтра можно перейти на кашу, а до мяса в лучшем случае дойдет через несколько дней. Человеческий организм, в отличие от беляческого, восстанавливается очень долго. У Евы, например, к утру не было и следов сквозной раны в груди, и о пробившем ее копье напоминали только дыры в доспехах.