Злаки Зодиака, или Ижица-файлы

— Освященная?

— Нет.

— Водопроводная?

— Есть маленько, — паренек не скрывал стыда.

Максим жадно выхлестал стакан и брезгливо кивнул на Валерика.

— Оформляй гайдамаку по Статье «Веди», пункт «Ять».

Циолковский вопреки ожиданиям Максима смотрел с портрета благостно. Здесь стоит объяснить, что обильно развешанные по кулуарам ИСАЯ портреты дедушки советской космонавтики вели себя незаменимо не только при охоте на клятвопреступников. Это были настенные экзорцические индикаторы широкого профиля, аналогичный эффект наблюдался и у портретов Гребахи, только с полярным знаком.

После брошенной на пристрелку реплики пауза не могла не возникнуть. Герой, которого юноша почти боготворил, нарушал предписания с особым цинизмом. Может, героям сие и позволено в запредельных высях, но спросят потом с мальца. И в соответствии с должностью спросят, и в соответствии с должностными инструкциями, и где гарантия, что богоподобный герой тогда снизойдет заступиться?

— По уставу так не положено, — чувствуя себя перед героем последней штабной сволочью, промямлил парнишка.

— Что, брат, только из спецшколы имени страстотерпимцев Бориса и Глеба? — Максим раздумывал, не разыграть ли ему почетный обморок от ранения, авось догматик устыдится.

— Какое это имеет значение? — Нежданно окреп голос юнца, он изобрел выход из конфликта между совестью и долгом. — Давайте, я вызову старшего дежурного офицера?

На объективный взгляд такая реакция заслуживала только уважения, именно подобные буквалисты здесь и нужны. И юнец, не ведая того, огреб бы от Храпунова хвалебную характеристику, если бы МакМаку поручили проверку. Но случай, приведший Храпунова сюда под гримом… Короче, юниор повернул фортуну к Максимычу раком.

— А я тебе объясню, какое! — Храпунов понял, что обмороком делу не поможешь, переходим к варианту «Буки». — Я кровь проливал, я по притонам вшей кормил, я гоблинов голыми руками душил, вот какое это имеет значение! Я знаю стихотворение о потоке времени, который размывает стену настоящего, и на ней появляются все новые узоры, часть которых мы называем прошлым. Память уверяет нас, что вчерашний день действительно был, но как знать, не появилась ли вся эта память с первым утренним лучом? — Корчил классический синдром фронтовика Храпунов. — Я видел, как призраки утаскивают пассажиров метрополитена с перрона в туннели и там пируют, и среди пассажиров были мои товарищи! Я видел, что остается после охоты оборотня на грибников, и среди грибников были женщины и дети, вот какое мне до этого дело! А ты знаешь, что мои глаза имели удовольствие наблюдать сошествие с небес языческой богини смерти Моры!? А твои глаза медленно закрываются, медленно закрываются, медленно закрываются… Тебе хочется спать… хочется спать… глаза закрываются… ты засыпаешь.

Проворно оказавшийся рядом с закатившим глазки салагой Валера не дал тому брыкнуться под стол в позицию шахматного короля при раскладе «Мат».

— Вот перед тобой задержанный, — продолжал гипнотически вещать и пучить зеньки Максим, — Я тут отлучусь на минутку, а ты, черпак, ему покажи, чему там вас в спецшколе учили. — Прихватив стакан, Храпунов направился к порогу. Его движение завихрило пыль на папках в распахнутом сейфе, но не серьезно, слишком залежалые запасы пыли там фигурировали.

— Повязочку-то сними, — иронично поцокал языком Валера, — А то получается: «Щорс идет под знаменем, красный командир. Голова повязана, кровь на рукаве…

За дверью пучилась и тужилась следующая мелодия из древних социалистических маршей, но сквозь препятствие не угадывалась. Пока Макс сдирал повязку с подсохшим кетчупом и наспех вытирался, Валера успел доцитировать:

— След кровавый стелится по сырой земле». И, кстати, какого лешего ты меня «гайдамаком» назвал? Обидно.

Рядом с Валерой, заворожено зажмурив глаза, паренек в обычной серой форме, но на петлицах бравые петушки, вопил, тщательно топал ногами и брызгал слюной:

— Ты, шишага последний! — а ведь совсем еще на вид был мальчишка, и такими нехорошими словами выражался! — Ты обвиняешься по статье «Ять», часть «Веди» секретного приложения к Уголовному кодексу!

— Что я сделал такого, гражданин начальник? — добросовестно заскулил Валера, провожая терпеливой улыбкой выскользнувшего со стаканом за дверь Храпунова.

— Ты душу дьяволу продал!

— Неправда ваша, не продавал.

— А это что!? — хлопнул остающийся в иллюзорном мире мальчишка об стол первым попавшимся подробно исписанным пергаментом с подписью кровью, — Это по-твоему не улики?!

— Ничего я не продавал! Разве что самый краешек. — Пока еще забавлял дилетанскими потугами молодой человек художника от парфюмерной магии.

— Тебе грозит от пожизненного пострижения в монахи до проверки на ведьмовство со связанным по рукам и ногам в холодной купели! [49]

Валере наскучило отпираться:

— А вот здесь уже нежить плодишь, гражданин начальничек! За такое — максимум епитимью наложат или запретят хоронить в пределах церковной ограды.

49

Устаревший метод очной ставки с нечистой силой, при котором связанного бросали в проточную воду. Если выплыл, значит, водится с нечистой силой. Если утоп, значит, невинная душа

— Ага, умный такой?! Думаешь, если я — новичок, меня можно на эманации разводить? Кайся, шишага, кто тебя подучил!?

— Да пошел ты… Угодник! — рявкнул невесть с какого дуру рассвирепевший Валера.

А вот ентого рявкать не стоило ни в коем разе. Вернувшийся с наполненным лимонадом стаканом Максим обнаружил у Валерия раскровяненную губу.

— Брэк! — резво скомандовал Храпунов и отчеканил персонально молодому да раннему. — Сейчас ты вызовешь конвой, который препроводит обраслеченного гайдамака в камеру. Оформлять никаких документов не станешь, мы ведь не чинуши, правда? Вздремнешь на посту в нарушение устава и забудешь наш визит, как дурной сон.

Стакан с лимонадом забвения, за которым Максим прогулялся в следственную часть, юноша принял торжественней, чем посвящаемый в рыцари оруженосец меч у сюзерена. Без экивоков шумно выхлебал угощение.

— Ну, ни духа, ни гуру, — стал откланиваться Максим Храпунов. — Пароли ты знаешь, выход самостоятельно найдешь. — Почему-то расставаться было трудно, получалось, прикипел Максимыч товарищеской симпатией к этому благородному жулику от парфюмерной магии.

— Что-то с памятью твоей стало, — укоризненно качая головой, протянул вперед скованные наручниками руки парфюмерный художник. — Второй раз уж.

— Извини, слишком нервная обстановка. — Максим расстегнул браслеты на Валере и одел себе, как побратимы и договорились час назад.

Час назад они подошли к облепленной анфасами кандидатов станции метро «Елизаровская». Калейдоскоп предвыборных плакатов испятнал все мало-мальски подходящие места — вплоть до фонарных столбов и коммерческих киосков. Диковатые взгляды и раскосмаченные бороденки прежних лет канули — как-то незаметно отсеялись и сгинули в полной безвестности горластые демократы, в качестве козырей заявлявшие лютейший антикоммунизм, родственные связи с «врагами народа» и многократные ходки в психушку. Нынешний кандидат попер сплошь респектабельный — галстуки, аккуратные прически, вальяжные и чуточку обеспокоенные судьбой России физиономии. Однако по неистребимой привычке чуть ли не все они категорически и клятвенно обещали кто Луну с неба, кто принародный дележ Золотого фонда Эрмитажа посреди Дворцовой площади. Рядом с людским водоворотом приплясывала тетка, размахивая двумя яркими тряпками и напевая:

— Тарара-тарата-тарара!

Максим с подозрением отметил, что в последние дни чересчур часто встречает на улицах сумасшедших. Но потом допер, что мадам кричит: «Свитера-свитера-свитера!», которыми торгует с рук.

На посадке в вагон среди прочих пассажиров вошла среднеазиатских паспортных данных немолодая мулатка с тяжелой клетчатой сумкой известного фасона.

— Уважаемые пассажиры! — перекрикивая шум колес, запричитала гражданка, только с шипением съехались двери, и состав тронулся. — Хочу предложить вашему вниманию незаменимую в хозяйстве вещь… — здесь вдруг хозяйка стушевалась, помолчала, изображая губами картину Айвазовского «Девятый вал» и начала панегирик по новой. — Уважаемые пассажиры! Вещь, необходимая в любом хозяйстве. Причем, если в магазинах города вы приобретаете ее по тридцать рублей, то мы напрямую работаем с оптовиками. Поэтому предлагаем всего по пятнадцать… — Здесь горлопанка опять сбилась.