Злая империя

— Мы пока не знаем, насколько глубоко это заходит. Но мы знаем, кто исполнял приказы, и мы знаем, кто все это спланировал.

— Итальянцы? — Спрашивает Алекс, наклоняясь вперед и внезапно выглядя заинтересованным.

— Они были правы. Это внутренняя работа.

— Кто? — огрызается Нико, его терпение быстро иссякает.

Протягивая руку, я беру Тоби за руку, которая лежит на столе рядом с его местом.

Внезапно в комнате становится так тихо, что мы бы услышали, как упала гребаная булавка. Черт возьми, я, блядь, знаю. Я слышу точный момент, когда осознание приходит к Алексу, Нико и, наконец, к Тоби.

— Нет, — выдыхает он. — Нет. — Его стул с грохотом падает на пол, когда он встает, вырывая свою руку из моей.

— Тоби? — Шепчу я, поворачиваясь так, чтобы быстрее добраться до него.

— Он делал это? Он пытался, блядь, убить тебя? Это из-за него в меня, блядь, стреляли? Почему Себ был застрелен? Блядь. ЧЕРТ, — рявкает он, поднимая руки к своим волосам, дергая за короткие пряди, пока я клянусь, что он собирается вырвать пряди начисто со своей головы.

Мы все сидим там несколько напряженных минут, просто наблюдая, как он расхаживает взад-вперед, пытаясь смириться с тем, что ему только что сказал Тео.

— Тоби, — мягко говорю я, отодвигаясь на край стула, готовая подойти к нему, если ему это понадобится. — Это еще не все.

Он делает паузу и поднимает взгляд, его глаза встречаются с моими.

У меня перехватывает дыхание от боли в его глубине.

— Ни в чем из этого нет твоей вины, Тоби, — говорю я ему, ненавидя то, что вижу вину, которая запечатлена на каждом дюйме его лица.

— Конечно, это, блядь, так, — рявкает он, ударяя руками по стойке и отправляя тарелки с едой в полет. — Мне следовало, блядь, убить его, когда я впервые узнал, что он за человек. Я должен был остановить его. Мне нужно было остановить его причинять боль моей— нашей — маме. Я не должен был давать ему шанса приблизиться к тебе, черт возьми.

Боль в его голосе чертовски разрушает меня, и я вырываю другую руку из крепкой хватки Себа и иду к своему брату.

— Ты ни в чем из этого не виноват, Тоби, — говорю я, прежде чем столкнуться с его телом и обхватить его руками, не оставляя ему выбора, кроме как ответить на мои объятия.

Он судорожно втягивает воздух, крепче обнимая меня.

— Мне так жаль, — выдыхает он мне на ухо.

— Это не твоя вина, Тоби. Никто ни в чем из этого не винит тебя. Все, что ты сделал, — это то, что, по твоему мнению, было лучше для мамы.

У него перехватывает дыхание, когда он понимает, что я только что впервые назвал ее так.

— Я просто хотел поступить с ней правильно. Она заслуживает гораздо большего, чем он.

— Слишком, блядь, верно. Мы собираемся это сделать. Ладно? Вместе.

— Черт, я не заслуживаю иметь такую чертовски крутую сестру, как ты. — Я не могу не улыбнуться его словам, когда он обхватывает рукой мой затылок и прижимается губами к моему лбу, как будто он буквально впитывает мою силу.

— Нет, тебе просто нужна была Бонни для твоего Клайда.

— Мы, блядь, не умираем, принцесса. И я почти уверен, что вы с Себом уже претендовали на эти титулы.

— Эх, мы устанавливаем здесь свои собственные правила. — Я беру его за руку и веду обратно к столу. — Тебе нужно выслушать остальное.

— Трахни меня. — Он проводит рукой по лицу.

— Извини, братан, — говорит Тео, морщась. Все они внимательно наблюдают за нами, когда мы присоединяемся к ним.

— Тогда давай, ударь меня этим, — требует Тоби, как только мы снова садимся.

— Ты не единственный сын Джонаса.

Горький смешок срывается с губ Тоби, когда он прижимает кончики пальцев к вискам.

— Конечно, я не такой, — бормочет он пустым голосом, как будто ему больше нечего дать. — Дай угадаю. Он Жнец.

— Бинго, — говорит Себ.

— Господи. — Тоби делает пару глубоких вдохов, прежде чем наклониться вперед и посмотреть Тео прямо в глаза. — Итак, каков план? Как и когда мы убьем этих ублюдков?

И вот так Тоби сбрасывает свою нежную кожу и стягивает маску.

— Жду указаний от босса о том, когда нанести удар. Мы вытащим Джокера—

— Подожди, — говорит Алекс, поднимая руку, чтобы остановить Тео. — Джокер?

— Ага.

— Он был на похоронах Хелен, — добавляет Нико.

— Прямо у нас под гребаным носом, — шипит Тео.

— Он даже заговорил со мной, — признаюсь я, заставляя Себа вздрогнуть от удивления.

— Он, блядь, что?

— Когда я выходила из ванной с Калли и Эмми. Мы столкнулись с ним, и он заговорил со мной. Чертовски нормальный. На самом деле я ничего об этом не думала. Даже не могу вспомнить, что он сказал.

— Дерзкий ублюдок.

— Я тоже видела его в ночь боя.

— Есть ли какие-нибудь моменты, когда ты, блядь, не видела его, Чертовка? — огрызается Себ, явно разозленный тем, что я не призналась во всем этом.

— Это не казалось важным. Он был просто никем. Если бы я что-нибудь заподозрила бы, тогда…

— Мы знаем, Стелла, — уверяет меня Тео, прерывая Себа прежде, чем он успевает возразить. — То, что случилось раньше, не имеет значения. Единственное, на чем нам нужно сосредоточиться, — это на том, что произойдет дальше. Это заканчивается. Прямо, блядь, сейчас.

***

Мой папа присоединился к нам через несколько минут, сказав Тео и Нико, что они нужны Дэмиену, и, убедившись, что у нас с Тоби все в порядке, он исчез за ними, оставив остальных сидеть и ждать. И прибраться, потому что Тоби устроил чертовски большой беспорядок.

Клянусь Богом, это один из самых длинных дней в моей долбаной жизни.

У нас была хорошая подсказка относительно того, что они все обсуждали, но, черт возьми, это заняло целую вечность. Насколько я могла видеть, все, о чем нам нужно было договориться, это о том, что мы собираемся найти двух ублюдков и всадить пулю каждому из них между бровей.

Я думаю, на самом деле все было не так просто.

В какой-то момент Калли вернулась, посмотрела на нас всех и правильно прочитала наши мрачные выражения.

Когда Селена предложила им забрать детей обратно к ней домой, чтобы увести их подальше от всех мужчин, которые входили и выходили, она неохотно согласилась и повела их поиграть со своей мамой. Она была недовольна уходом, но она более чем осведомлена о том, как все это работает. И как только я смогу заговорить, я расскажу ей все, потому что ее дни, когда ее держали в неведении, закончились.