Злая корча

Ситуация сильно усугублялась тем, что крестьяне и в Европе, и в России никак не хотели верить во вред спорыньи. Ученые обращали на это внимание еще с XVIII века, но изменить ситуацию не могли. О том же пишет в XX веке и Выясновский:

Условия возникновения эрготизма в средние века, а также в Царской России постоянно были связаны с двумя факторами: обилием маточных рожков во ржи при слабых возможностях их отделения (мелкое зерно) и бедностью населения, не имеющего запасов чистого хлеба.

В большинстве случаев оба эти сами по себе уже весьма значительных фактора отягощались невежественностью и темнотой населения, весьма скептически относившегося к указаниям о вредности засоренного спорыньей хлеба. В силу этого, при всех массовых токсидемиях, несмотря на проявления болезни, население всегда более или менее длительный промежуток времени фактически продолжало употреблять хлеб с примесью спорыньи [183] .

183

Выясновский, 1937, С. 17.

В России эпидемии широко распространились позже, чем в Европе (рожь стали широко возделывать не ранее XI–XII вв.), но когда именно они начались, никто не знает (можно без особых натяжек предположить, что сразу и начались). С исследованием описаний эпидемий в русских летописях дела обстояли хуже, чем в Европе, живое подтверждение чему — статья энциклопедического словаря Брокгауза, согласно которой первая эпидемия в России случилась только в 1710 году. Можем мы в это поверить? Конечно, нет. И будем правы. Первые попытки идентифицировать описания эпидемий в русских летописях были предприняты в конце XIX века, но составители словаря их не заметили. Еще Эккерман в своей диссертации от 1884 года настаивал на связи странной эпидемии, разразившейся сперва в Полоцке в 1092 году, а затем в Киеве, с огнем св. Антония, бушевавшем тогда в Европе.

Въ различныхъ странахъ Западной Европы сильныя засухи смнялись наводненіями, жары — холодами, появлялись тучи, низвстныхъ до сихъ поръ, наскомыхъ, птицы и даже домашнія куры, утки и гуси улетали изъ населнннхъ мстъ и въ 1087 г. особая болзнь — sua quadam peste — распространилась и между людьми. Болзнь эта, называемая соврменниками „святымъ огнемъ“ — ignis sacer — характеризовалась двумя исходами: или больные страдали отъ сильныхъ судорогъ, соединенныхъ иногда съ соннамбулизмомъ или же различныя мста на тл воспалялись, причемъ больные или умирали или оставались живыми съ потерею различныхъ членовъ. Эта болзнь распространялась по Италіи, Франціи, Испаніи и Германіи, гд наибольшаго напряженія она достигла около 1094 года. Въ одномъ Регенсбург въ это время, въ продолжніи 3 мсяцевъ умерло 8500 человкъ [184] .

184

Эккерманъ В. Матерiалы для исторiи медицины въ Россiи (Исторiя эпидемiй X–XVIII вв.). Казань: Тип. В. М. Ключникова, 1884. С. 3.

Эккерман пишет: «Сильная смертность въ Кіев, очевидно находилась въ тсной связи съ эпидеміей въ Полоцкой области, а послдней едва ли мы можемъ приписать самостоятельное происхожденіе и отдлить отъ господствовавшихъ одноврменно повальныхъ болзней въ западной Европ. Здсь является только вопросъ: какого рода были эти болзни? Современники называютъ болзнь „ignis sacer,“ „das heilige Feuer,“ le feu sacr'e, ou le feu de St. Antoine — антоновъ огонь или гангрена нашего времени» [185] . Согласно же Лаврентьевской летописи, в Полоцке в 1092 году произошло «предивно» — всю область наводнили страшные невидимые ночные бесы, и умирал, поражаемый болезнью («отъ бсовъ язвою»), всякий любопытный, кто выходил из дома посмотреть на них. Потом бесы стали появляться и днем, и хотя их все равно никто не видел, «но конь ихъ видти копыта; и тако уязвляху люди Полотьскыя и его область» [186] . Затем в небе появилось знамение — «яко кругъ бысть посред неба превеликъ» [187] (галлюцинация или октябрьское затмение — неясно). В Европе же тем временем готовились к безумным крестовым походам, наблюдая в небе еще более дивные картины. Сейчас об этом «совпадении» совершенно забыли даже историки медицины.

185

Ibid., 4.

186

Ibid., 3–4.

187

Лтопись преподобнаго Нестора по Лаврентьевскому списку с приложеніемъ словаря древнихъ русскихъ словъ. Тип. Л. И. Степановой, 1864. С. 121.

При этом, что характерно, сам Эккерман в вине именно спорыньи в «священном огне» несколько сомневался, что и указал в примечаниях: «Предположені, что „ignis sacer“ вызывалось отравленіемъ secale cornutum едвали вполн неоспоримо. Если бы это было дйствительно такъ, то повсемстное появленія спорынья объяснило бы тогда распространені эпидміи» [188] . А такое универсальное объяснение ему, похоже, казалось слишком смелым.

Более того, он даже хорошо известную на сегодня эпидемию эрготизма 1408 года, описанную в Троицкой летописи, считал чумой, несмотря на то, что «лтописецъ и не упоминаетъ о характеристическомъ ея признак, въ это время, бубонахъ» и зная ее название «коркота» [189] .

188

Ibid., 4.

189

Ibid., 28.

«Что понимаетъ лтописец под „моромъ коркотою“, сказать трудно», — считал Эккерман [190] . Однако, как будет видно из следующей главы, здесь Эккерман недоглядел — вовсе не так трудно выяснить, что летописцы понимали под «коркотой» или «коркотной болезнью», хотя данные по эпидемиям эрготизма в России не систематизированы и сегодня.

Глава 9 Крокодилы и воз палок

Рожь, попорченная спорыньей, — больная рожь. Деревня, питающаяся такой рожью, заболевает поголовно — почти поголовно.

Борис Леонидович Пастернак, 1916

190

Ibid., 28.

«Въ Россiи первая эпидемiя „злой корчи“ была въ Прибалтiйскомъ кра въ 1710 г. Слдующая въ 1722 г. въ Москв и Нижегородской губ.: она преимущественно свирпствовала между крестьянами и возвратившимися изъ Персiи войсками. Изучалъ болзнь врачъ Gottlieb Schober, по повелнию Петра Вел.» [191] , — вот все, что сообщает нам энциклопедия Брокгауза (1900 г.) о российских эпидемиях эрготизма до XIX века. Разумно ли считать, что в XVIII веке эпидемий произошло всего три, а за предыдущие столетия, когда о вреде спорыньи даже не знали, эпидемий вообще не было? Нет, даже в середине XIX века «Энциклопедический словарь» уже предполагал: «Въ числ многочисленныхъ эпидемiй, господствовавшихъ въ древней Россiи, преимущественно въ голодные годы, и описываемыхъ лтописями подъ общими названiями мора, чумы и т. д. вроятно были и эпидемiи эрготизма» [192] .

191

Блаубергъ, М. Спорынья (Токсикологiя С.) / Энциклопедическiй словарь, том XXXI, ч. 1. С. Петербургъ: Ф. А. Брокгаузъ, И. А. Ефронъ, 1900. С. 302.

192

Энциклопедическiй словарь, составленный русскими учеными и литераторами, Т. 4. Санктпетербургъ: в типографiи И. И. Глазунова и Комп., 1862. С. 574.

Известный знаток истории медицины, земский врач Нежинского уезда С. Г. Ковнер еще в конце XIX века указывал на более ранние упоминания эпидемий эрготизма в летописях. Но на это не сразу обратили внимание. «В России с 1710 г. до 1909 г. зарегистрировано 24 крупных эпидемии эрготизма» [193] — утверждала Большая медицинская энциклопедия в 1936 году, молчаливо соглашаясь таким образом с 1710 годом (к слову, десятью годами раньше психиатр Осипов оценивал число эпидемий свыше 50 [194] ). Только в следующем 1937 году проф. Выясновский наконец напишет: «Первые сведения об эрготизме в России относятся к 1408 году, что отмечено, по свидетельству Ковнера, в Троицкой летописи» [195] . Действительно, описание мора в Троицкой летописи сомнений в эрготизме не вызывает, как и в его распространенности:

193

Большая медицинская энциклопедия. Том 35. М.: ОГИЗ РСФСР, 1936. С. 299–300.

194

Осипов В. П. Частное учение о душевных болезнях. — М.—Л.: ГИЗ, 1926. С. 61–74.

195

Выясновский А. Ю. Эрготизм. Классификация форм, клиника и патологическая анатомия хронического эрготизма. Пермь: Издание Психоневрологического института, 1937. С. 6.

Того же лта (1408) бысть моръ на люди по многымъ странамъ, а болсть такова: первое разболится человкъ, и руц и ноз прикорчить, и шею скривить, и зубы скрегчеть, и кости хрястять, и съставы въ немъ троскотаху; кричить, вопить; у иныхъ же и мысль измнится, и умъ отымется; иные одинъ день поболвше умираху, а иные полтора дни, а иные два дни; а иныхъ Богъ миловаше: поболвше 3 дни или 4, и паки здрави бываху. Сею же болстью умирали во волостехъ во Ржевскихъ, Волотьскыхъ, Можамскихъ, Дмитревскихъ, Звенигородскихъ, Персяславскыхъ, Володимерскихъ, Рязаньскихъ, Торускихъ, Юрьевскихъ, есть же инд и по Московьскимъ волостемъ [196] .

196

Карамзинъ Н. М. Примчанія къ исторіи государства россійскаго. Т. 4–6 /Изд. А. Смирдина. С. Петербургъ, 1852. С. 144.

Но эпидемии были и раньше, и позже. Кроме многочисленных невнятно описанных «моровых язв», которые трудно или просто невозможно идентифицировать, в летописях регулярно упоминаются эпидемии «злой корчи» под старыми, ныне практически позабытыми названиями. Хотя в XIX веке о них еще помнили. В 1842 году Шимкевич отмечал в своем «Корнеслове русского языка», что «Встарину вмсто корчь писали коркота (Арханг. Лт 100) и коркотная болзнь (ИГР V, пр. 222)» [197] . Это же можно прочитать и просто в словаре у Даля: «корчи — мн. корчь ж. болезнь судороги, спазмы, корча, встарь коркота». «Коркоты» и «коркотная болезнь» (у чувашей — «коркотка»), которыми полны летописи и жития — это те самые «злые корчи» от спорыньи. Но ясно стало это лишь позже, хотя все симптомы эрготизма были уже давно известны. Только в середине прошлого века эпидемиолог и историк медицины профессор Богоявленский укажет, что под коркотной болезнью «теперь следует видеть не что иное, как судорожную форму эрготизма, появлявшегося после длительного употребления хлеба, зараженного спорыньей» [198] .

197

Шимкевичъ . С. Корнесловъ русскаго языка. Т. 1–2. С. Петербургъ: В типографіи Императорской академіи наук, 1842. С. 113.

198

Богоявленский Н. А. Древнерусское врачевание в 11–17 вв. М.: Медгиз, 1960. С. 178.

Более ранние отождествления, если такие и были, широко известны не стали. Хотя, казалось бы, и так понятно, о чем речь, когда мы читаем в Устюжской или других летописях: «И бысть на нихъ гнвъ Божiй и Пречистые Его Матери, и бысть на нихъ на пути коркота, начало имъ корчити руки и ноги, хребты имъ ломати, и мало ихъ прiидоша въ Новгородъ, и тамъ на нихъ слпота бысть» [199] .

Часто встречающееся в житиях и летописях название «корчета», или «корчетная немощь» — это опять те же самые «злые корчи», что видно из описаний пандемии эрготизма в 1408–1409 годах. В Троицкой летописи под 1408 годом слов «коркота» и «корчета» не упоминается, но они есть в других описания этих событий. Об этой же эпидемии (уже со словом «корчета») можно прочитать, например, в сборнике житий вологодских святых: «В Ж. нашли отражение многие события русской истории XIV–XVII вв.: победа Димитрия Донского на Куликовом поле, болезнь „корчета“, распространившаяся на огромном пространстве от Москвы до Вологды (1409 г.)» [200] . «Русский времянник» сообщает об этой эпидемии более подробно: «Въ лето 6917 попущшу Богу за грхи наша прiиде на люди люто умертвiе корчета во властхъ Владимерскихъ и Юрьевскихъ и Димитровскихъ и Можайскихъ и Ржевскихъ и Рязанскихъ и Торусскихъ мало же и въ Московскихъ даже и до Вологды» [201] . А в других источниках та же эпидемия называется коркотой: «интересно отметить еще слово коркоты, употреблявшееся как название болезни: Того же лета моръ бысть на люди по многым сторонам коркотами в волостех Ржевскых, Можаискых… было же инде и в Московских волостех (237 под 1408 г.)» [202] . Еще одно название «злых корчей» — «корчуга» [203] . Употреблялись иногда и другие названия: «коркуша», «корчея», «скорчея» [204] . Михаил Чулков в «Сельском лечебнике» 1789 года называет болезнь «дергота» или «хлбенная Цирерина». Чулков приводит подробное описание симптомов отравления и склоняется к тому, что виновны рожки и незрелая рожь, хотя достоверно этого еще не знает. Судороги — это «хлбенное коверканiе», от которого в эпидемию в Киеве «иные жизни, иные цльныхъ частей тла лишились». Сумасшествие Чулков тоже упоминает [205] .

199

Соловьевъ С. М. Исторiя Россiи с древнйшихъ временъ. Т. 4. М.: В Унив. тип. В. Грачева, 1871. С. 391.

200

Лихачев Д. С. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина XIV–XVI в. Ч. 1: А — К. Институт русской литературы (Пушкинский дом), Л.: Наука, 1987. С. 261.

201

Рускій времянникъ, Т. 1. М., 1820. С. 269.

202

Ларин Б. А. Начальный этап формирования русского национального языка. Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова, 1961. С. 61.

203

Словарь русскаго языка. Томъ 10. Санктпетербургъ: Типографiя императорской Академiи Наукъ, 1913. С. 2277.

204

Аанасьев А. Поэтическiя воззрнiя славянъ на природу. Т. 3. 1869. С. 87

205

Чулковъ М. Д. Сельскiй лечебникъ, или Словарь врачеванiя болзней. М.: Тип. Пономарева, 1789. С. 629–632.