Злодеи-чародеи
Шрифт:
– Свят-свят-свят… – панически закрестился смотритель, безумно вытаращив глаза и побледнев, что было ясно видно и в полумраке.
– Эт-ты мне брось! – рявкнул Зыбин и указал пальцем сначала на «комара», затем на пустой гроб: – Чтоб ни одна душа… Иначе – сгною!
– Ни-ни-ни-ни! – запищал тот. – Хоронить же никто не станет здеся опосля эдакого!.. А у меня тут места много, всем хватит…
– Показывай захоронения богадельни, каналья! – гаркнул Зыбин и приказал полицейским: – Вы, двое, закопайте гроб обратно, опосля к нам подойдете.
Два часа Викт'oр бродил по тому роковому месту, рискуя встретить грабителей или тех, кому жизнь не мила без драк. Однако ночь подарила
Князя заприметил Пискунов, который не мог себе позволить отправиться домой, на покой, боясь, что другим сыщикам повезет больше, когда он будет в сетях Морфея нежиться. Он выбрал укромное местечко, чтоб и сыщикам прочим глаза не мозолить, и чтоб другие люди мимо прошли, не заметив его, и в то же время ворота дома на Славяновской, двадцать семь, видеть, хоть издали. Постелив газету на каменный выступ ограды, Пискунов сидел, закрытый огромными кустами. Иногда он вытягивал из кармана пузырек и отпивал глоточек водки – только чтоб согреть нутро. Закусывал. А как же! Без закуски нельзя, иначе сильное опьянение наступит. Пискунов вытаскивал сверточек, разворачивал его и клал в рот кусочек сальца и кусочек хлеба – в самый раз, чтоб перебить жжение от водки во рту. Заметив, как некий человек уходит прочь по улице, а через какое-то время возвращается, он заподозрил в сем коварный умысел и все гадал: вор ли то присматривается, куда ему залезть, или любовник ждет, когда ему подаст знак чья-то неверная жена? Вот и женись после этого!
Опять он – молодой мужчина. Не спеша двинулся вдоль улицы, кажется, он шел к переулку. Проследить – святая обязанность Пискунова, кого бы он ни встретил, авось удастся ему предотвратить преступление. Сыщик поднялся (а зад-то как занемел от долгого сидения на твердом, к тому же и захолонул), аккуратно сложил газету (пригодится еще) и сунул ее в карман. Только он раздвинул кусты и шагнул на тротуар…
Раздался короткий грохот.
– Ой! – присел Пискунов. И во второй раз – как бахнет! – Что это?! Кажись, выстрел… Два… выстрела… Кто стрелял?!
Тут он увидел, как молодой мужчина упал плечом на ограду и начал беспомощно оседать на землю. Пискунов заметил промелькнувшую тень, скользнувшую в переулок. Первый порыв – догнать тень – он подавил. Пистолета нет! Не выдали! Не положено по рангу! А если и в Пискунова пульнут, что тогда? Прощай, жизнь? Она хоть и паскудная, хоть и безденежная, но – хорошая. Выждав, когда топот ног убегавшего затих, Пискунов бросился к упавшему на тротуар мужчине, надеясь, что он не от выстрела упал, а просто так… пьяный, например.
Викт'oр лежал, зажав ладонью рану на своем окровавленном лице. Пискунов присел на корточки, тронул за колено раненого в простой одежде, спросив:
– Кто тебя так, голубчик? Небось свои же, подельники, уложить тебя надумали? Признавайся, ты вор?
Раненый с трудом выговорил:
– Пошлите за князем Дубровиным…
– Скажешь тоже: за князем! – хохотнул Пискунов. – Я тебя в полицию свезу…
– Вези, дурак, куда-нибудь… Князь – мой дядя… и матушка моя у него…
Молодой человек потерял сознание. Пискунов заметил, что из-под его плеча вытекает струйка крови, собираясь в лужицы между булыжниками мостовой.
– Дядя – князь?! – пробормотал Пискунов. – То есть с титулом-с?
Тут и дошло до сыщика: а вдруг он правду сказал, про дядю-то? Тогда и этот, что у его ног валяется, как пропойца последний, тоже князь! Что сделают с рядовым сыщиком, если раненый князь помрет от пули? А стреляли в него аж два раза. Вот так невезение!
– Сейчас, ваше сиятельство… – засуетился Пискунов. Метнулся в одну сторону, в другую, заверещал: – Извозчик! Городовой! Полиция!!
Свисток же есть!
Пискунов рылся в карманах, путано извиняясь перед бессознательным князем за эту задержку, за свою неуклюжесть – что не признал он в нем сразу же особу голубых кровей. Нашел! Засвистел. И свистел до тех пор, пока не прибежали два сыщика, сторожившие дом, куда заходил половой Оська. Теперь если и помрет князь, то вину за его смерть на всех троих разделят.13
Ситуацию сильно осложнили люди, ринувшиеся из окон цеха, но они спасали свои жизни и думали, что пули их не достанут. Доставали, к сожалению, причем шальные, не предназначенные рабочим. Директор «Вулкана» полулежал на ящиках, лихорадочно заедая стресс и ужас какими-то таблетками. Артем подобрался к оконному проему и палил в охранников, если те мелькали внутри, стараясь кого-нибудь ранить. Вовчик помогал перейти в безопасное место людям, в которых попали случайные пули, они лежали на площадке и страшно кричали, кажется, не столько от боли, сколько от страха. М-да, дикая боязнь смерти страшнее уже полученной раны.
Внезапно стрельба со стороны «противника» прекратилась, наступило затишье. Длилось оно минут пять, пока Артем не крикнул:
– Эй, там, в цеху! Сдавайтесь, пока целы. – Молчание, будто там и живых никого нету. – Вы подохнуть хотите?!
– Пацаны! – закричал с крыши командир группы быстрого реагирования. – За что воюете? За чьи бабки? Не за свои же! Выходите, пока я добрый!
Вовчик наклонился к какой-то девчонке, которую он прислонил к стене:
– Там еще люди есть, кроме охраны? – Она подняла на него восточные глазки, что-то залепетала. – Понятно, что тебе ничего не понятно.
Собственно, люди-то и удерживали их от попытки штурма, в подобных обстоятельствах в большей степени всегда страдает менее виновная сторона, а подсчитывать потом трупы – дело далеко не из приятных. Но бывшие в цеху люди наверняка додумались наконец, что срок получить за чужие бабки – это действительно слишком дорогое удовольствие, потому они еще немножко постреляли, и:
– Выходим! Сдаемся!
– Сколько вас? – крикнул командир с крыши.
– Девять. Один ранен, один убитый, трое узкоглазых.
Вот-вот, очевидно, убитый кент и повлиял на исход событий. Так и не получилось эпизода из вестерна на этом паршивом заводике.
– Выходить по одному, оружие бросать на пол, у ног, и – три шага вперед с поднятыми руками! – командовал командир. – Узкоглазых – на закуску.
Началась «сдача». Артем и Вовчик надевали людям наручники, ребята уводили арестованного, командир кричал:
– Следующий!
Наконец, милиция получила возможность поглядеть на производство Яминой. О-о-о! Это было что-то с чем-то! Меха, кругом меха – какие только душа пожелает. Но вот странность: помимо мехов и деревянных столов в цехе стояли и котлы с неким варевом. Воняло краской, аммиаком и черт-те чем. В другом углу висели готовые изделия, достойные английских королев, на полках грудами лежали шапки. Короче, в одном помещении совмещали все виды работ по меху.
Рабочие – в основном «нерусь». Ким Денисович начал с тех, кому не требовалась медпомощь:
– Имя? – Мужчина, глупо улыбаясь, закивал. – Не понимаешь?
– Когда им выгодно, они ни слова не понимают по-русски, – ухмыльнулся один из группы захвата. – Бесполезно допрашивать.
Подключился и командир, показывая рукой на группы:
– Эти – из бывших союзных республик. Таджикистан, да? А жены на рынке попрошайничают, да? Видите? Не понимают. Только деньги умеют считать! Так, эти из Юго-Восточной Азии. Много их тут теперь, вот и у нас появились гастарбайтеры. Паспортов у них наверняка нет, живут здесь же, матрацы я видел наверху, готовят и едят – тоже тут. Свинские условия! Допрашивайте охранников, эти хоть не станут косить, будто они русского не знают.