Злом за зло (Драконоборец - dark edition)
Шрифт:
Из волшебника сделали нечто вроде узника чести, хотя Тобиус не был уверен, что это так называется. Его попросили оставаться в собственных покоях и не покидать их без присмотра, регулярно и отменно кормили, позволяли гулять, если он сообщал, что имеет такое желание. Близость к ривенской королевской семье спасла волшебника от очень печальной судьбы. Кому другому при тех обстоятельствах был бы указан прямой путь в пыточные камеры — государственная измена, как-никак, — но рядом оказался Бейерон, сказавший веское слово: Тобиусу нужно верить.
Скандала не случилось, стража и наемные волшебники, примчавшиеся после того, как кто-то обнаружил в коридоре труп, получили приказ гостей от празднования не отвлекать, а случившееся сохранить в секрете.
После свадьбы началось расследование, Тобиуса часто и умело допрашивали, задавая сотни вопросов, многие из которых являлись перефразированными двойниками друг друга. Его пытались поймать на несоответствиях в ответах, заставить "плавать" в показаниях, найти противоречия, но тщетно. У волшебника была хорошая память, и он неуклонно придерживался своей собственной версии, по которой покинул великий чертог, дабы немного отдохнуть от шума, услышал предсмертный крик стражника, обнаружил труп, бросился искать стражу, а пробегая мимо королевского кабинета, увидел царивший там разгром через распахнутую настежь дверь, труп Октавиана обнаружился в процессе исследования обстановки.
Да, Тобиус лгал, и никто не смог бы вскрыть его ложь без длительной работы палача, о которой не могло быть и речи, если Радован Карапсуа не желал испортить отношений с тестем сразу после свадьбы. Тобиус лгал, потому что не знал, как сказать правду и стоит ли ее говорить. Хотя он и правды-то не знал. Ворона намекнула ему, что не все спокойно в Риденском королевстве, что придворному магу, одному из ближайших сподвижников короля, грозила серьезная опасность, из-за которой король и отослал своего фаворита от двора подальше. Она сказала, что на Октавиана покушались, что им нужно поговорить, причем с подачи самого Октавиана, а не потому что к этому стремился Тобиус. Его убили, не допустив встречи двоих серых магов, но перед смертью собрат по Дару дал понять, что знает про Шкатулку Откровений. Откуда? Кроме самого Тобиуса о его цели знал только Никопат Закладка, архимаг-затворник, не покидавший библиотеки Академии на протяжении десятилетий. Не давали покоя и последние слова Октавиана, которые Тобиус, находясь в своем мягком заточении, без конца мысленно "обсасывал". "Король неправ, ласточка не виновата". А также что-то про Марахог, ну и, конечно, про любовь. Совсем нетипично для мага.
Погруженный в свои раздумья Тобиус иногда выбирался в небольшой садик, разбитый на склоне замкового холма, и сидел там среди аккуратных розовых кустов под молчаливым надзором какого-нибудь гвардейца. Ему ничего не стоило взять и улететь, но серый маг этого не делал, ибо не видел особой нужды в бегстве, да и нельзя было просто так наплевать на слово Бейерона, сказанное в его защиту.
Тобиус сидел на лавке и курил, поглаживая большим пальцем восхитительно гладкую и приятную на ощупь кость дракона. Прежде ему казалось, что рано или поздно привкус кадоракарового янтаря во рту надоест, но со временем стало ясно, что этот привкус не может надоесть. Месяц эйхет уже почти весь вышел, следовавший за ним первый месяц лета юн обещал быть жарким, солнце уже щедро дарило миру свой яркий теплый свет. Волшебник глубоко затянулся, закрыл глаза и подставил лицо солнцу, но скоро на него надвинулась обширная тень.
— Скажите, чар Тобиус, в каждой обители, в которой вы останавливаетесь, происходит убийство, или только нам с королем Радованом так "повезло"?
Он лениво вынул изо рта трубку и ответил, выдыхая табачный дым:
— Пришли позлорадствовать, милорд?
— Злорадство для слабых, если мне кто-то не нравится, я отрубаю его голову и насаживаю на высокий кол.
— Помню, помню. — Тобиус невольно провел ладонью по собственной шее, которой некогда угрожал топор палача. Или костер.
— Я пришел по просьбе ее величества королевы Хлои. Сама она не может навестить вас, ибо супруг не велит до окончания расследования.
— И королева просит целого герцога навестить меня от ее имени? Я польщен.
— Нисколько
в этом не сомневаюсь. Королева передала, что всецело вам верит и не велит унывать.Тобиус соизволил все же открыть глаза и окинул взглядом нависавшего над ним лорда Волтона Галли по прозвищу Шатун, герцога Каребекланда, хозяина города-крепости Тефраск и замка Берлога.
— При случае передайте вашему шурину, что я очень благодарен за тот наряд, который он послал мне. Бархат, увы, сильно пострадал, но зато сапоги совсем не…
— Не забывайте свое место, — поморщился гигант, — я могу позволить себе передать волю королевы, но бегать на посылках у какого-то волшебника — увольте!
Лорд Волтон громко вздохнул и сел рядом. Некоторое время они молчали, созерцая полет бабочек над еще молодыми розовыми бутонами, но вскоре Тобиусу это надоело.
— У вас ко мне какое-то дело?
— До моих ушей дошли вести о том, что якобы убийцу моего отца постигла кара. Это правда?
Серый магистр подумал, что Талбот не мог не передать эту весть Шатуну. Хотя Гневливый и покинул пост придворного мага семьи Галли, он явно все еще не считал себя чужим для лорда Волтона.
— Правда. Мы встретились несколько месяцев назад в Спасбожене.
— Как он умер? — неживым голосом спросил Волтон Галли.
— Сначала я сдавил его так, что кишки наружу полезли, а потом сбросил с нескольких сотен футов вниз, на город. Шмякнулся он смачно, и лязгу было много. Я бы прихватил трофей хотя бы ради того, чтобы передать его вам, но, увы, пришлось спешно бежать.
Посидев еще немного, герцог встал и молча побрел прочь, а Тобиус заметил на скамье рядом с собой яблоко, словно покрытое сусальным золотом.
Лорд Гиреон Оленвей, тесть лорда Волтона, привез на свадьбу роскошный дар — воз своих драгоценных яблок и еще один воз с сидром, сваренным из них же. Можно сказать, что он привез два состояния, за каждое из которых можно было бы купить замок с обширным земельным наделом, и еще бы осталось. Яблоки из Золотого Сада являлись одним из чудес известного мира, их вкушали правители многих значимых держав даже за пределами Вестеррайха: короли-купцы Аримеады, император Индальского царства, великий махараджа Ханду, султаны и эмиры Семи Пустынь. Секрет же такой ценности золотых яблок крылся не в их красоте, а именно в их вкусе — том самом заветном вкусе, который кажется любому человеку совершенным, приносящим блаженство и абсолютное удовлетворение.
Задумчиво покрутив сверкающий плод в пальцах, волшебник внезапно расхохотался. Смех его был долог, громок, беспардонен и почти безумен, а отсмеявшись, Тобиус сплюнул в траву и пробормотал:
— Высокомерный ублюдок решил меня яблочком поощрить.
Он гляделся.
— Эй, господин Кайдериваль! — Тобиус улыбнулся гвардейцу-хомансдальфу, который в этот день присматривал за ним. — Угоститесь яблочком!
Мечник скосил глаза на золотой плод, но не пошевелился. Тобиус же заметил, как дернулся его кадык при сглатывании слюны.
— Не положено, да? Ну так знайте, либо это яблоко окажется в ваших руках, либо — под моей ступней, когда я втопчу его в землю. Вы можете не есть его сами, но подарить кому-нибудь, кто не ожидает от вас такого редкого и дорогого подарка.
Маг ударил в самое уязвимое место — не для себя, так хоть для любимой! Полуэльф неуверенно приблизился, сверкающий плод перекочевал из руки Тобиуса в его ладонь. Усевшись на скамье поудобнее, узник чести вернулся к раскуриванию трубки.
Когда его наконец призвали пред ясны очи короля Радована, было уже пятое число месяца юна, самое начало лета. И хотя в тронный зал проникало достаточно солнечных лучей, монарх выглядел неважно. Он осунулся, будто от болезни, под глазами появились темные мешки, на лбу резче обозначились морщины, а в уголках рта залегли новые, делавшие благородное и красивое лицо злее, сварливее. Тобиус заметил во всем этом нечто призрачно знакомое, и тут же ему пришлось гнать от себя мысль "а ведь что-то подобное я замечаю, когда гляжу на свою рожу в зеркало". Стараясь отвлечься, волшебник обратил внимание на королеву, и она, нельзя не отметить, была великолепна в своей новой ипостаси.